Вероника хотела огрызнуться, но ее и в самом деле начало мутить от пролетающих мимо столбов. Повернув голову, она уставилась на дорогу через лобовое стекло. Встретила взгляд водителя в зеркале заднего вида, тот что-то сказал. – Что он говорит? – спросила Вероника. – Говорит, что ты зеленая, – перевел Тимофей. – Скажи ему, что зеленый – самый модный цвет в этом сезоне. Вероника мужественно дотерпела до конца поездки. Когда въехали в пригород, ей даже стало интересно. – Почему все дома окрашены одинаково? – спросила она. – Видимо, этот момент прописан в соглашении, – сказал Тимофей. – Цвет краски, цвет занавесок, высота деревьев на участке… – Очень удобно, если пьяный возвращаешься домой. – Люди, которые здесь живут, если и напиваются до такого состояния, чтобы не различить номер дома, возвращаются на такси. Водитель затормозил излишне резко. А может быть, так просто показалось: Веронике сейчас любое движение казалось излишне резким. Она поспешила открыть дверь и буквально вывалилась на тротуар перед одним из одинаковых участков. Слева и справа от калитки росли аккуратно постриженные кусты, каждая травинка на газоне была не выше и не ниже соседних. Вероника надеялась, что на свежем воздухе ей полегчает, но от этой одинаковости вдруг сделалось совсем нехорошо. Как только Тимофей открыл перед ней калитку и провел на участок, она сунула голову в ближайший куст. Тело сотряс мучительный спазм. За миг до того, как это случилось, Вероника заметила, что открылась дверь дома и на крыльце кто-то появился. – Твоя спутница что – пьяная? – услышала Вероника первые за долгие годы слова от своей «будущей свекрови». – Укачало в такси, – сказал Тимофей, стоя рядом. Он все еще держал ее за руку. Вероника заставила себя выпрямиться, вытереть губы тыльной стороной ладони и сфокусировать взгляд на лице женщины на крыльце. В детстве ей не было никакого дела до того, как выглядит мама Тимофея. Все, что могла припомнить, – это вечно недовольное выражение лица. За четырнадцать лет выражение не изменилось. Лицо – за которым наверняка следили и тщательно ухаживали в салонах красоты – выглядело, тем не менее, будто старый лимон. Такое же кислое и брезгливо сморщенное. – Мама – это Вероника, Вероника – это мама, – сказал Тимофей. – Она ведь не будет так меня называть? – тут же ощетинилась мама. – Я буду называть вас Елена Сергеевна, – попыталась улыбнуться Вероника. – Так можно? Во взгляде женщины отчетливо читалась мысль, что, с ее точки зрения, лучше всего было бы, если бы Вероника не называла ее никак и вообще сию секунду провалилась сквозь землю. Желательно таким образом, чтобы не повредились аккуратные серо-желтые плитки дорожки, ведущей к крыльцу. С немалым трудом Веронике удалось вспомнить лицо мамы Тимофея из далекого прошлого в Энске и совместить с лицом дамы, которая стояла перед ней сейчас. Та Елена Сергеевна всегда была какой-то замотанной, вечно спешащей, но никуда не успевающей; ее хотелось пожалеть. А эта напоминала злую царицу из сказки. – Заходите в дом, – обронила царица и скрылась из виду. – А она тебя точно ждала? – спросила Вероника, которой после ухода мамы Тимофея мгновенно стало лучше. – Да, – сказал Тимофей, глядя на приоткрытую дверь дома. – Просто она считает, что я должен испытывать чувство вины, поэтому ведет себя так. – Чувство вины за что? – За то, что я лишил ее человека, которого она, в отличие от меня, любила. Сказав это, Тимофей шагнул вперед и потянул Веронику за собой. А Вероника пыталась понять, что он имел в виду. Что мать не любила Тимофея, а любила этого человека? Или что она любила этого человека, а Тимофей – нет? А может, и то и другое сразу?.. 14 Веронике выделили отдельную комнату. Она этому очень обрадовалась – можно закрыть дверь и отсечь от себя весь этот странный чужой мир. По крайней мере, до тех пор, пока желудок не придет в относительную норму. Однако Тимофей неожиданно взбрыкнул. – Я ведь сообщил тебе, что мы с Вероникой живем вместе уже несколько лет, – сказал он маме. Та уперла руки в бока. – Вы женаты? – спросила она, не глядя на Веронику. – Нет, но наши отношения подходят под определение гражданского брака. – Об этом мы с тобой еще поговорим, – пообещала Елена Сергеевна. – А пока – я не собираюсь терпеть разврат в своем доме. – Я тоже, – пробормотала Вероника, прислонившись плечом к стене, и тем самым добилась-таки внимания Елены Сергеевны. – Даже намека на разврат сейчас не вытерплю… Наконец она осталась одна. Улеглась на кровать, закрыв глаза ладонью, и мгновенно вырубилась. Разбудил ее стук в дверь. – Да? – дернулась Вероника. – Это я. – Заходи. Дверь открылась, Тимофей прошел в комнату и уставился на Веронику. – Как ты себя чувствуешь? – Приемлемо, – пожала она плечами, сидя на кровати. – Мама зовет обедать. – Угу. – Вероника зевнула. – Сейчас. – Потом придет Габриэла, начнем работать над делом. Я бы хотел управиться как можно скорее. – Мне кажется, я не понравилась твоей маме, – осторожно сказала Вероника. – Разумеется. Ты не понравилась ей задолго до того, как она тебя увидела, – согласился Тимофей. – А она помнит, что я когда-то была вашей соседкой? – Нет. И не нужно, чтобы вспомнила. Это – лишняя для нее информация. – Слушай, я совсем запуталась, – призналась Вероника. – Что я должна делать, объясни? Попытаться с ней подружиться? – Это невозможно, – сказал Тимофей. – Если у тебя нет собственного бизнеса национальных масштабов или состояния, доставшегося от родителей, тебе совершенно нечем вызвать расположение моей матери. – И как мне тогда себя вести? – развела руками Вероника. – Как обычно. Говори о чем хочешь. Раздражай ее. И старайся не отходить от меня ни на шаг. – Так я буду тебе только мешаться, а не помогать. Тимофей вдруг подошел к Веронике и сел рядом с ней на кровать. Заглянул ей в глаза. – Ты уже мне помогаешь, – сказал он. – Там, на улице, у меня чуть не случилась паническая атака. Но мне нужно было заботиться о тебе, и это меня удержало. Ты – мой спасательный круг. Если я выберусь отсюда – то только благодаря тебе. Вероника от неожиданности икнула. Тимофей встал, протянул ей руку. – Пойдем обедать. – Пойдем, – согласилась Вероника, положив свою ладонь в его. – Овсянка на воде сама себя не переварит. 15 ЖИТЕЛЬНИЦА МЮНХЕНА СТАЛА ЖЕРТВОЙ АНОНИМЩИКА