– Вот именно – но, – тихо сказал Бройд. – Мы представляем закон, и я не хочу устраивать ритуальные бойни. Это противоречит всему, ради чего я жил! – И я тоже, сэр, – ответил Натан. – Но я не вижу выбора. По крайней мере, пока. – Ну так идите и увидьте, – хмуро велел Бройд. – Слава богу, хотя бы о дыре мэру не надо докладывать. – Да, сэр. Доброй ночи. – Какая тут добрая, – буркнул шеф и зашарил в ящике в поисках фляжки. Натан вышел, оставив начальство наедине с виски. Пес поджидал его за порогом. Он молча потрусил рядом комиссаром, стараясь держаться вровень. Бреннон молчал. Он понимал Бройда. После революции в Риаде царили анархия и разруха – империя убралась прочь, твори что хочешь, воруй, убивай, насилуй, жандармов больше нет! Свежесозданная полиция отчаянно боролась за восстановление закона и правосудия, и эта борьба временами казалась бессмысленной и бесполезной. Но наконец они победили, и последнее, чего Натану хотелось, – это втянуть полицию в ритуальные жертвоприношения. Это даже не самосуд – это что-то настолько дикарское, что комиссар не мог найти для этого подходящих слов. – Ну что? – спросила Джен, едва он вошел. – Говорите, что нам потребуется кровь? – С того момента, как мы ушли, ничего не поменялось, – ядовито уверила его ведьма. – Кровь обычная человеческая. – Сколько ведер? Глаза пса заинтересованно сверкнули. – Ведер? – озадаченно повторил Лонгсдейл. – Ну, в человеке в среднем, в зависимости от его веса, от галлона до полутора. В ведрах это, гм-м-м… – Подождите, вы хотите набрать крови и просто выплеснуть пару ведер в звезду портала? – спросила Джен. Комиссар кивнул. – Так не пойдет. – Почему это? – Важна не столько сама кровь, сколько страдания истекающей ею жертвы и ее смерть, – пояснил Лонгсдейл. – Ифрит бесплотен, поэтому вся магия, с ним связанная, строится не на самой крови или плоти, а на духе… душе. – Значит, кто-то все равно должен умереть. Проклятие, – прошипел Бреннон, – вы не оставляете нам выбора. Консультант поднялся. Ведьма подала ему пальто. – Для вас приготовлена спальня, – сказал Лонгсдейл. – Я займусь Джейсоном Муром, а вам следует отдохнуть. Хотя бы несколько часов. Комиссар, уже размышлявший о сомнительных прелестях диванчика в приемной, несколько взбодрился. – Хорошо. Как только возьмете след – сразу меня будите. Кстати, – он замотался в шарф, – все нет времени спросить… Кеннеди считает, что ваша идентификация останков по крови невозможна. – Почему? – удивился Лонгсдейл. – Берется кровь близких родственников, частица останков и по наследственной цепочке устанавливается родство. С магической точки зрения процедура довольно проста. – Вы ручаетесь за результат? – Более чем. – Гм, – глубокомысленно отозвался Натан. Объяснение звучало разумно, хоть и дико. Как это все совмещается в голове Лонгсдейла и почему он не сходит с ума, для Бреннона до сих пор было загадкой. Ведь если вдуматься… нет, лучше не надо. Они спустились в приемную. Комиссар сурово напомнил дежурному Джойсу о его долге и, внушив должный трепет, вышел на крыльцо следом за консультантом. Вид кафе напомнил Натану еще об одном вопросе. – Послушайте, мне кое-кто сказал… точнее, спросил – почему ифрит так мало себя проявляет? – Мало? – с усмешкой переспросила ведьма. – Чего ж вам мало? Трупов? – Ну, если он настолько силен, то почему не устраивает охоту каждую ночь? Что мешает ему выжечь целый квартал? Лонгсдейл вдруг напрягся и нахмурился. – Не знаю, – тихо сказал он. – То есть я пытался объяснить себе его поведение, но на самом деле я не знаю. – Он еще не в полной силе после выхода из портала, – предположила Джен. – Это было давно, – возразил консультант. – В ночь на двадцать девятое декабря. А сейчас ночь на девятое января. Он уже давно должен был войти в силу. – Так ведь не ест. – Но ПОЧЕМУ он не ест? Что ему мешает? – Несварение? – мрачно поинтересовался комиссар. – Сожрал кого-то, кто встал поперек горла? Консультант рассеянно скользнул по нему взглядом. Высказать следующее предположение Натан не успел – пес вдруг глухо зарычал и вздыбил шерсть на загривке. – В доме гость! – крикнула ведьма и ринулась вперед по улице. Пес огромными прыжками помчался за ней, обогнал, и вскоре послышался его злобный рев. Переглянувшись, Лонгсдейл и Бреннон кинулись следом; комиссар выхватил револьвер, в руке консультанта сверкнул зеленым трехгранник. Ворота были приоткрыты, над ними горела настоящая иллюминация из сотен красных, багровых и пурпурных огоньков. Пес, фырча, уткнул нос в снег и крутился вокруг слабых следов; Джен, тяжело дыша сквозь зубы, сверлила взглядом дом. Воздух около нее раскалился, как в кузне. Комиссар опустился на колено рядом с отпечатками – это были изящные узкие следы дамских башмачков, такие неглубокие, словно оставившая их женщина питалась воздухом. – Я не знаю, кто это! – прошипела ведьма. – Оно прячется! Пес оскалил зубы. Бреннон оглянулся на консультанта – тот понемногу сбавлял шаг, пока наконец не остановился перед воротами. Клинок в его руке погас. – Вы что, боитесь? – недоверчиво спросил Натан. – Это еще одна тварь из портала? – Нет, – ответил консультант. – К порталу это никак не относится. Идемте. Следы вели к крыльцу. На приоткрытой двери ярко пульсировали красно-золотые знаки. Консультант вошел первым. В холле было темно, хоть глаз выколи, но из гостиной струился теплый мягкий свет. Пес засопел. Лонгсдейл вдруг замер, как кролик перед удавом. Джен обогнула его и подкралась к дверям гостиной слева. Комиссар подобрался справа с револьвером наготове, хотя почему-то никакой опасности не ощущал. В ладони Джен вспыхнул огонек, и она бросила на Бреннона вопросительный взгляд. Натан кивнул, и они одновременно ворвались в гостиную. – Вы?! – взвыл комиссар, с трудом затормозив на скользком полу; ведьма с криком отпрянула. Валентина ван Аллен улыбнулась и поднялась им навстречу из кресла. Свет от огня в камине окрасил румянцем ее бледное лицо; белокурые волосы вокруг него были пронизаны сиянием, будто нимб. – Я ваш лев рыкающий, – сказала вдова. Она вдруг засветилась изнутри, словно жемчужина, и перед Бренноном на миг, как солнечная вспышка, явилась прекрасная высокая женщина, окутанная бледно-золотым ореолом. Она ослепила его, и он попятился. У ведьмы вырвался гортанный полувскрик-полувсхлип, она бросилась на колени перед гостьей, дрожа, поднесла к губам край ее юбки. – Дитя, – нежно произнесла вдова и провела ладонью по волосам ведьмы. – Такое юное и уже такое воинственное. Теплый взгляд темнейших синих глаз обратился к Бреннону, но он чувствовал лишь полную опустошенность, да еще сердце отчаянно бухало в груди, едва не лопаясь. «Почему? – бессильно подумал Натан. – Как же так, Валентина? За что?» Как он мог не понять сразу, что она не человек! Как она могла обманывать так долго! – Мне жаль, – тихо сказала она; ее глаза были глубокие и прозрачные, как горные озера. – А то ж, – горько отозвался Натан. Пес неслышно вошел в гостиную, вытянул морду, принюхиваясь, и с опаской приблизился к ней. Валентина протянула к нему руку, и Лапа осторожно понюхал ее пальцы. Из холла донесся громкий вздох Лонгсдейла. Пес сел у ног Валентины, просительно глядя на нее, а Натан наконец услышал шаги – консультант приближался так медленно, будто его тянули силой. Когда он переступил порог, то Валентина взглянула на него, гневно вскрикнула, а консультант с диким воплем закрыл лицо руками и шарахнулся прочь, во мрак холла. Сейчас она выглядела как обычно, почти так же, как всегда, разве что казалась похудевшей и усталой, но теперь Натан не знал, стоит ли этому верить. Вдова сидела в кресле поближе к огню, он стоял поодаль, опираясь плечом об откос длинного, в пол, окна. Оттуда тянуло отрезвляющим ночным холодом. Бреннон нуждался именно в этом – в отрезвлении и холодном рассудке. Потому что даже не знал, о чем спросить ее сначала. – Кто вы? – наконец решился он. – Трудно сказать. Вы, люди, зовете нас агуане, пантегане, брегостене… Вы дали нам так много имен за тысячи лет… – Вам – это кому? – Таким, как я. – Конкретней, – процедил комиссар. – Но я не могу ответить, – мягко сказала Валентина. – Вы придумали для нас столько имен, и я уже не знаю, что значат для вас эти слова и каким из них мне назваться. – Просто объясните, кто вы. До меня дойдет, я понятливый. Миссис ван Аллен поднялась, подошла к окну и распахнула створки. Рядом росла рябина, Деревце затрепетало и потянулось к Валентине всеми ветвями, обвило ими ее руку, словно длинными гибкими пальцами. Снег у корней растаял и водой ушел в землю. На ветках, которых касалась вдова, распустились крохотные почки и раскрылись темно-зелеными листочками. – Я – это они. В земле и в воде, в траве и в листве, в горных лугах и в лесах – все это я. Везде моя часть. Деревце прильнуло к ней, будто хотело обнять, а Натан вместо мороза ощутил тепло. – Вы сердитесь на меня, – с нежностью шепнула вдова. – Я знаю. Простите меня, но я не могла вам сказать. Разве вы поверили бы?