— Да я хрен его знает вообще, они ж все одинаковые! Считайте, что вот это — оригинал. Ответ полиции не понравился. Следователь объявил, что закрывает дело. Раз даже не ясно, украли картину или нет, то и расследовать нечего! Тем более, что украсть пытаются просто холст с шестью полосками краски, который ничего не стоит. — Ладно, раз так — я вам покажу, где оригинал! — взбесился Видар. И показал. *** Еще никогда в моей галерее не было столько гостей одновременно. Еще никогда они не проходили мимо стойки с шампанским, не прихватив с собой бокал. Но в тот день они забыли про бесплатную выпивку. Всех интересовало только одно — где оригинал картины? Приключения картины стали игрой, развлечением для всех, кто хоть как-то причастен к искусству. Где копия? Где оригинал? Украден холст или нет? Его подменили? Уничтожили? Кое-где даже начали делать ставки. Видар не стал копаться в куче поддельных картин. Оригинал — это то, что нарисовано его рукой! И не важно, сколько раз он это нарисует, каждая картина будет оригиналом. Мы выставили в зале мольберт. Видар вышел к гостям. Перелистал копии картин, собранные с пола галереи после дымовой атаки, и презрительно швырнул их на пол. Взял кисть и провел красную полосу по холсту. Гости замерли. Он провел вторую. Третью. Перевернул картину и нарисовал три зеленых полосы на обратной стороне. Потом поднял руку и продемонстрировал нож. Лезвие выскользнуло из ручки, звонкий щелчок разнесся по галерее, и Видар проткнул свой холст. — Вы искали оригинал? Он перед вами! — объявил Видар. — Он родился у вас на глазах! Это мои гости оценили. К черту поиски первого оригинала — они стали свидетелями возрождения утраченной картины! Народ одобрительно перешептывался. Кто-то зааплодировал, но Видар только начал творить. — Один критик сказал мне, — Видар прошелся по залу, как лектор перед студентами, — что нарисовать на холсте полоски краски может любой. Но все мы знаем простой секрет настоящего искусства — дело не в красках! Дело в эмоциях! Картина — не портрет реального мира. Моя картина — это портрет переживаний, вызванных реальным миром. Портрет борьбы за жизнь. Портрет чувств того, кто прошел сквозь нападение, покушения, прошел через грабежи и тюремную камеру. Это портрет души того, кто бился насмерть за право творить и быть собой! Я многое пережил. И вселенная внутри меня не могла остаться прежней. И этот холст… Нет! Он уже не портрет моих чувств! Все насилие, которому подверглись мои творения, нарушило равновесие, и я должен исправить картину! Он взял кисть. Выдержал долгую театральную паузу. И провел еще одну красную полосу. Вот теперь они начали аплодировать от всей души! Художник из Видара далеко не такой хороший, как актер. В его мазне не прибавилось ни смысла, ни таланта, но это и не важно. Он сделал шоу, и теперь каждый из его зрителей сам придумает картине смысл. Никто не посмеет критиковать картину, если стоит в толпе экспертов, которые нахваливают ее, и рассуждают об идеальной завершенности, которую придает ей новая полоска краски. Чудо творения случилось у них на глазах, и каждый будет восхищаться им, даже если считает себя единственным, кому хочется сказать: «Да это же хрень какая-то!». А потом Видар нанес последний штрих, самый главный — он оставил на холсте свое имя. Расписался внизу картины, и семь полосок краски стали творением художника, о котором все говорят. Мы прикрепили нож к раме и продали картину, не сходя с места. Я за месяц со всей галереи получал меньше, чем с одного творения Видара в тот день. *** Конечно, уборщик был прав, и шесть полосок краски может намалевать кто угодно. Видар сам это знал, и в тот вечер, когда все началось, он пытался изрезать холст. Я его остановил, но он успел пырнуть картину ножом. Тогда я и придумал всю историю про грабителя, который пытался украсть картину. История понравилась людям, а дальше нас было уже не остановить. Анонимно нанять танцующих панков и старичка оказалось совсем не сложно. Отыскать инженера, который собрал ящик с катапультой для картин и дымовыми шашками, было сложнее, но я справился. В ночь перед вторым днем выставки я забелил обратную сторону картины, и позаботился, что бы сигнализация включилась в нужный момент. В абстрактной живописи не важны краски, размазанные по холсту. Важны эмоции. Важна история. Важно место картины в творческом пути художника. Все это я и обеспечил! Какой холст был подлинником? Они все были подлинниками. Видар состряпал их за один вечер. Мы сильно рисковали, признаю, но оно того стоило. Холст с историей, созданный на глазах у покупателей, стоит куда дороже, чем просто холст, испачканный красками. Видар собрал остальные картины, все те, на которых не было его подписи, и сжег дотла. А пепел засыпал в колбу, и получил новый арт-объект — «Пепел обмана». Он проделал все это на глазах восторженных поклонников современного искусства, и продал банку пепла еще дороже, чем картину. С тех пор это стало его фирменным стилем — он собирает поклонников и творит новый шедевр прямо перед публикой. Пачкает холст красками или ломает что-то на куски, и попутно объясняет философский смысл своего вандализма. Обломки магнитофона танцующих панков стали частью его третьей работы — он заморозил их в куске льда и продал с аукциона. Что тут сказать? Это современное искусство! Если ваше имя прославилось, то продать вы можете все, и совсем не важно, каким путем пришла слава. Теперь Видар знаменит, он дает интервью, его фото печатают на обложке журналов. Его красно-зеленые полоски теперь даже печатают на футболках. Панки носят их, и гордятся своей ролью во всей этой истории. А я скромно остаюсь в тени и получаю свой процент от всех работ Видара. И от тех, что он продает официально, и от остальных. Слухи об утраченном оригинале картины «Красное в зеленом» все еще ходят. Люди не забыли эту историю, они до сих пор шепчутся за моей спиной. Они хотят знать, почему вор пытался украсть самое первое полотно, которое еще не было знаменитым. Хотят знать, украл он его или нет. А больше всего хотят знать правду о тайных знаках, оставленных Видаром на картине. Если верить слухам, конечно! Но кому люди охотнее верят, чем слухам? Я хорошо знаю рынок современного искусства. И не только его легальную сторону, но и тех, кто готов купить краденый шедевр. Такой покупатель никогда не покажет свою картину другим, не расскажет о ней. Он заплатит любые деньги, и будет любоваться покупкой в одиночестве. Вот тут и начинается мой настоящий бизнес. Я снова нанял анонимных помощников, и их руками продал уже не один десяток картин. Каждый мой покупатель уверен, что только он один покупает ту саму картину, первую из всех. Тот единственный настоящий оригинал, который гениальному вору все же удалось вынести из галереи, еще во время первого ограбления. Мои покупатели тайно любуются своими картинами. Они ломают голову, пытаясь понять, зачем эта картина была нужна грабителю. Ищут в ней послания, которые укажут путь к тайнику с утерянными шедеврами. И находят, разумеется. Видар лично оставил на каждом своем рисунке пару непонятных закорючек, которые видны только в ультрафиолете. Пытаться разгадать этот код можно годами, раз уж он все равно ничего не значит. А если кто-то из них и поймет, что его надули, то кому он пожалуется?