— Сама не понимаю, — отозвалась Чарли. Но на самом деле она все понимала. Потому что она травмирована. Потому что скучает по мужу. Потому что она, как идиотка, снова и снова ждет от отца, что он будет беспокоиться о дочери так же, как беспокоится о сутенерах, насильниках и убийцах. — Я не смогу это сделать. Любой нормальный судья накатает на меня жалобу в адвокатскую ассоциацию и даст мне такой пинок под зад, что я долечу до Китая еще до того, как лишусь лицензии. — Когда ты выиграешь суд с полицией, тебе не придется таскаться за своими должниками-наркошами по всей Низине. — Ленор кивком головы указала на телефон. — Сделай несколько фотографий, пока синяки свежие. — Я сказала Бену, что не собираюсь подавать иск. Ленор убрала ногу с педали газа. — Я просто хочу, чтобы они искренне извинились. В письменном виде. — Извинения ничего не изменят. Они спустились к подножию холма. Ленор резко повернула направо. Назревавшая нотация не заставила себя ждать: — Уроды типа Кена Коина распинаются про «малое правительство», а в итоге проводят в судах вдвое больше времени, чем если бы занимались нормальной подготовкой копов с самого начала. — Согласна. — И единственный способ заставить их меняться — это бить по кошельку. Чарли захотелось заткнуть уши. — Мне еще предстоит от папы все это выслушать. Не хочу слушать и от тебя. Вот сюда. Ленор ударила по тормозам. Машина резко качнулась. Она сдала немного назад и повернула на другую грунтовую дорогу. Промежуток между колеями зарос травой. Они проехали желтый школьный автобус, припаркованный под плакучей ивой. «Мазда» подскочила на кочке, и они увидели группу домишек. Четыре дома, раскиданных по кругу. Чарли еще раз сверилась с сообщением Расти и поняла, что дом под нужным номером — дальний справа. Подъездной дороги к нему не было: он просто стоял у обочины. Дом был сколочен из покрашенных листов ДСП. Большое выступающее окно торчало на фасаде, как созревший прыщ. Ступенями служили несколько шлакоблоков. — Эва Уилсон — водитель школьного автобуса, — сказала Ленор. — Она была сегодня утром у школы, когда здание перекрыли. — Ей кто-нибудь говорил, что стреляла Келли? — Она не знала, пока Расти не позвонил ей на мобильный. Чарли обрадовалась, что Расти не переложил этот звонок на нее. — А отец девочки там как-то присутствует? — Илай Уилсон. Он ездит на заработки в Эллиджей: каждое утро стоит с такими же трудягами у лесопилки и ждет, когда кто-нибудь подкинет ему работу. — Полиция его уже нашла? — Насколько мы знаем, нет. В семье всего один мобильник, и он у жены. Чарли посмотрела на унылое жилище. — Значит, она там одна. — Это ненадолго. — Ленор подняла глаза на второй вертолет, закруживший над районом. На корпусе выделялись синие и серебристые полоски патрульной службы штата Джорджия. — Прилепят гугл-карту на ордер и будут здесь через полчаса. — Я быстро. — Чарли собралась выходить из машины, но Ленор остановила ее. — Вот. — Ленор взяла с заднего сиденья сумку Чарли: — Бен отдал мне, когда возвращал твою машину. Чарли взяла сумку за ремень и задумалась, держит ли она ее так же, как держал Бен. — Это ведь уже что-то? — Да. Чарли выбралась из машины и пошла к дому. Она пошарила в сумочке в поисках освежающих пастилок. Пришлось довольствоваться горсткой пыльных «тик-таков», которые белыми вшами застряли в швах кармашка. Жители Низины обычно открывали двери, вооружившись чем-нибудь, так что она не стала подниматься по шлакобетонным ступенькам, а сначала подошла к окну. Штор на нем не было. Под окном — три горшка с геранью. На земле — стеклянная пепельница, пустая. Внутри Чарли разглядела миниатюрную женщину с темными волосами: та недвижно сидела на диване и смотрела в телевизор. В каждом доме в Низине есть по гигантскому телевизору с плоским экраном: очевидно, все они выпали из одной фуры. Эва Уилсон смотрела новости. Громкость была такой, что голос репортера было слышно снаружи: «…новые подробности от наших коллег из Атланты…» Чарли подошла к входной двери и постучала: три коротких удара. Она подождала. Послушала. Постучала второй раз. Затем третий. — Здравствуйте! — позвала она. Наконец телевизор замолк. Она услышала шарканье. Щелчок замка. Скольжение цепочки. Еще один замок. Смешные меры безопасности, учитывая, что вор мог бы пробить хлипкую стенку кулаком. Эва Уилсон молча уставилась на незнакомку у двери. Она была такая же невысокая, как дочь, и выглядела почти так же по-детски. На ней была голубая пижама с мультяшными слониками на штанах. Глаза ее покраснели. Она была моложе Чарли, но в каштановых волосах виднелась седина. — Я Чарли Куинн, — представилась Чарли. — Мой отец, Расти Куинн, — адвокат вашей дочери. Он попросил меня забрать вас и привезти к нему в офис. Женщина не двинулась с места. Стояла молча. Именно так выглядит шоковое состояние. Чарли спросила: — Вы уже разговаривали с полицией? — Нет, мэм, — ответила Эва, с характерным для Низины выговором растягивая слова. — Ваш папа сказал мне не отвечать на звонки с незнакомых номеров. — Он прав. — Чарли переминалась с ноги на ногу. Где-то вдалеке лаяли собаки. Солнце пекло голову. — Послушайте, я понимаю, вы в шоке от того, что случилось с вашей дочерью, но мне надо подготовить вас к тому, что будет дальше. Полиция уже едет сюда. — Они привезут Келли домой? Чарли опешила от того, с какой надеждой Эва Уилсон произнесла это. — Нет. Они будут обыскивать ваш дом. Наверное, они начнут с комнаты Келли, а потом… — Они возьмут для нее чистую одежду? Чарли снова была выбита из колеи. — Нет, они будут обыскивать дом в поисках оружия, любых записей, компьютеров… — Компьютера у нас нету. — Ясно, это хорошо. Келли делала уроки в библиотеке? — Она ничего не сделала, — сказала Эва. — Она не убивала… — Ее голос умолк. Глаза заблестели. — Мэм, вы меня послушайте. Моя девочка ничего такого не сделала, что они говорят. Чарли много раз общалась с матерями, которые были уверены, что их детей подставили, но сейчас не было времени читать Эве Уилсон лекцию о том, как иногда хорошие люди делают плохие вещи. — Эва, послушайте меня внимательно. Полицейские войдут в дом вне зависимости от того, пустите вы их или нет. Они выгонят вас из дома. Они обыщут каждый уголок. Они могут что-то сломать или найти что-то, что вы не хотели бы, чтобы они нашли. Я не думаю, что вас арестуют, но могут, если решат, что вы подменяете улики, поэтому, пожалуйста, не делайте этого. И нельзя, послушайте меня, нельзя ничего говорить им о Келли или почему она могла это сделать или что могло произойти. Они не пытаются вам помочь, и они ей не друзья. Понятно? Эва не воспринимала информацию. Она просто стояла. Вертолет спустился ниже. Чарли могла разглядеть лицо пилота за выпуклым стеклом. Он говорил что-то в микрофон: возможно, выдавал координаты для ордера на обыск. Она спросила Эву: — Мы можем войти в дом? Женщина не пошевелилась, поэтому Чарли взяла ее за локоть и провела внутрь. — Ваш муж не звонил? — Илай не позво2нит, пока работу не закончит, он с автомата у лесопилки зво2нит. Значит, отец Келли, вероятно, узнает о преступлении дочери по радио в машине. — У вас есть чемодан или небольшая сумка, куда можно сложить какую-то одежду? Эва не ответила. Она застыла перед телевизором с выключенным звуком. В новостях показывали среднюю школу. Аэросъемку крыши спортивного зала, который, видимо, сейчас использовали как штаб. Внизу экрана бежала строка: «САПЕРЫ ОСМОТРЕЛИ ЗДАНИЕ В ПОИСКАХ ПОДОЗРИТЕЛЬНЫХ ПРЕДМЕТОВ. ДВОЕ ПОГИБШИХ: ШКОЛЬНИЦА 8 ЛЕТ И ДИРЕКТОР ШКОЛЫ, КОТОРЫЙ ГЕРОИЧЕСКИ ПЫТАЛСЯ СПАСТИ ЕЕ». Люси Александер было всего восемь. — Она не делала этого, — снова сказала Эва, — не могла она такое сделать. Холодная ладонь Люси. Дрожащие пальцы Сэм.