— Ну, ты ж понимаешь, мы эту гребаную тайну уже девять месяцев не можем разгадать. Для Чарли никакой тайны в этом на самом деле не было, но она понимала, что все сказанное ею Терри будет передано Карле и Пегги, а они скажут матери Бена, поэтому держала язык за зубами. — Ты еще тут? — спросила Терри. — Прости, я на работе. Терри не поняла намека: — Когда Бен позвонил, я думала, как трудно бывает заставить его говорить о чем-то. Ты его дергаешь, дергаешь, дергаешь, и потом, может быть, он расскажет тебе, что в девяносто восьмом году ты взяла кусочек картошки фри с его тарелки и это очень задело его чувства. Она продолжала говорить, но Чарли не слушала, сосредоточившись на криках детей, которые пытались убить друг друга. Чарли однажды уже втянулась в общение с сестрами Бена, приняв их расположение за чистую монету, а потом поняла, что Бен не просто так видится с ними только на День благодарения. Эти недалекие сучки вечно пытались держать Бена за яйца. Он только в колледже понял, что мужчинам разрешено писать стоя. — Мы с Карлой тут обсуждали, что у вас сейчас происходит. Вообще непонятно. Ты знаешь, что он тебя любит? Но что-то он себе напридумывал и молчит. — Она на секунду остановилась, чтобы поорать на детей, и продолжила с того же места: — Бенни тебе говорил что-нибудь? Как-то объяснил это все? — Нет, — соврала Чарли, подумав, что, если бы они хоть немного знали Бена, то понимали бы, что просто так он никогда бы не ушел. — Продолжай его дергать. Я уверена, все это ни о чем. Но это было не ни о чем. — Он очень чувствительный, когда ему это удобно. Я тебе рассказывала о том случае в Диснейленде, когда… — Мы работаем над этим. — Надо лучше работать, ребята, — сказала Терри. — Девять месяцев — это слишком долго, Чарли. Пегги мне тут сказала, что она за девять месяцев успела целого ребенка выносить, а вы никак в своем дерьме разобраться не можете. Чарли сжала трубку. — Дерьме, — повторила Терри. — Ты же знаешь, я сначала говорю, потом думаю. Ничего не могу с собой поделать. — Все нормально, правда. Не волнуйся. Слушай, мне клиент звонит по другой линии, — Чарли говорила быстро, чтобы та не могла вставить ни слова. — Спасибо, что позвонила. Всем привет, потом еще поговорим. Она с размаху положила трубку на телефон. Обхватила голову руками. Самое ужасное в этом разговоре то, что она не может вечером залезть к Бену в постель, положить голову ему на грудь и пожаловаться, какая ужасная бессердечная сука его сестра. Чарли устало опустилась в кресло. Оказывается, Ленор выполнила свою часть сделки. К компьютеру был подсоединен новенький айфон. Чарли нажала кнопку «домой». Попробовала пароль 1-2-3-4, но он не подошел. Ввела свой день рождения, и экран разблокировался. Первым делом она просмотрела список голосовых сообщений. Одно утреннее сообщение от Расти. Несколько от друзей, уже после стрельбы. От Бена ничего. По зданию загрохотал голос Расти. Он вел Эву Уилсон в свой кабинет. Чарли догадалась, что именно он говорит, по ритму его голоса. Он произносил свою традиционную речь: — Вы не обязаны рассказывать мне всю правду, но вы должны говорить мне правду. Чарли задумалась, сможет ли Эва уловить разницу. Еще она надеялась, что Расти не вывалит на Эву свою теорию о единороге. Эва и так тонет в напрасных надеждах. Не надо утяжелять ее бремя. Чарли нажала кнопку, чтобы разбудить компьютер. Браузер все еще показывал результаты поиска по слову «гекльберри». Она ввела новый запрос: «Минди Зовада Пайквилль». У девушки, назвавшей Келли Уилсон в школьном альбоме «ебаной шлюхой», была страница на «Фейсбуке». Страница закрытая, но Чарли могла видеть фото обложки с Джастином Бибером. На фото профиля Минди была одета в конфедератскую чирлидерскую форму. Выглядела она точно так, как Чарли ее представляла: симпатичная, противная и самодовольная. Чарли пролистала списки того, что Минди нравится и не нравится, с раздражением осознав, что она слишком старая и вообще не понимает половины увлечений девушки. Чарли еще раз кликнула мышкой. У нее было два аккаунта: один — под реальным именем, а второй — под вымышленным. Она создала его в шутку. По крайней мере, сначала ей правда казалось, что это шутка. Но после того, как она сделала для него новую электронную почту и прикрепила в фото профиля изображение свиньи с галстуком-бабочкой, Чарли наконец призналась самой себе, что будет использовать его для слежки за кулпепперовскими девицами, которые мучили ее в старших классах. Тот факт, что все они приняли запрос в друзья от Т.П. Трейлер, подтвердил все предрассудки Чарли относительно их интеллектуальных способностей. Мало того, ее добавили в друзья еще и многочисленные члены какой-то семьи по фамилии Трейлер, которые слали ей поздравления на выдуманный день рождения и просили помолиться за больных тетушек и троюродных кузенов. Чарли зашла под аккаунтом Трейлер и отправила Минди Зовада запрос в друзья. Это был выстрел наудачу, но Чарли хотелось знать, что сейчас говорит о Келли Уилсон девушка, которая когда-то так жестоко с ней обходилась. Чарли создала аккаунт для слежки за Кулпепперами, а теперь использовала его для слежки за мучителями другой девушки: это наверняка какой-то невроз, но о нем можно будет подумать потом. Чарли свернула окно браузера. На экране был открыт пустой документ «Ворд». Больше поводов прокрастинировать не нашлось, и она начала печатать свои показания для Расти. Она излагала факты максимально сухо, стараясь думать о событиях этого утра как о какой-то истории, прочитанной в газете. Сначала произошло это, потом то, а потом то. Ужасные вещи гораздо проще переварить, если убрать эмоции. Школьная часть истории осталась такой же, как она уже изложила Дилии Уофорд. «Вордовский» документ можно было приложить к делу, и, насколько Чарли помнила, он не сильно отличался бы от того, что она рассказала спецагенту. Но кое-что изменилось — ее уверенность. Четыре выстрела до криков миссис Пинкман. Еще два выстрела после них. Чарли перестала набирать текст. Она смотрела на экран, пока слова не поплыли. Миссис Пинкман открыла дверь, потому что услышала четыре первых выстрела? Она закричала, когда увидела мужа и девочку на полу? Келли Уилсон выпустила оставшиеся две пули, чтобы заставить ее замолчать? Если Келли не расскажет Расти, как все было на самом деле, они не узнают правду еще несколько недель, а то и месяцев, пока он не получит доступ к отчетам судмедэкспертов и показаниям свидетелей. Чарли поморгала, чтобы печатать дальше. Начала новый абзац, пропустив свою беседу с Беном в полицейском участке и перейдя сразу к разговору с Дилией Уофорд. С шаром времени она несла какой-то бред, но то, что спустя несколько часов картина стала яснее, — это факт. Степень ее уверенности снова изменилась. Придется кое-что поменять в своих показаниях для БР Джорджии, прежде чем их подписывать. На экране выскочило уведомление: «TraylerLvr483@gmail.com: Минди Зовада приняла ваш запрос на добавление в друзья!» Чарли открыла страницу девушки. Минди поменяла заставку: теперь на ней горела свеча с дрожащим на ветру пламенем. — Ох, ну и дерьмо, — пробормотала Чарли, проматывая посты. Шесть минут назад Минди Зовада написала: «незнаю что делать это так грусно я думала Келли хороший человек!!!!! что делать остается только МОЛИТСЯ!!!!!» Очень смешно, учитывая ее мнение о Келли Уилсон пять лет назад. Чарли прочла комментарии. Первые три пользователя согласились с оценкой Минди, что все в шоке — «В ШОКЕ!!!!!» — от того, что девочка, которую они травили всей школой, вдруг слетела с катушек. Четвертый ответ был от комментатора из серии «в семье не без урода», потому что смысл «Фейсбука» в том, что всегда найдется один урод, который обосрет любую тему, от невинного фото кота до видео с дня рождения ребенка. Нейт Маркус написал: «я знаю что с ней не так она всегда была ебаная шлюха она ебалась со всей футбольной командой поэтому она это и сделала потомучто у нее спид!!!!!!!» Чейз Ловетт ответил: «чувак эту суку повесят она сосала у меня наверно она сделала это потому что наглоталась моей злой спермы». Алиша Тодд добавила: «сука Кели Уилсон гори в аду RIP+++++». Чарли несколько раз перечитала фразу, прежде чем догадалась, что плюсы символизируют кресты и смерть. Она выписала себе все эти имена: возможно, Расти захочет с ними побеседовать. Если они учились с Келли в одном классе средней школы, вероятно, кому-то из них уже исполнилось восемнадцать, а значит, Расти не понадобится получать согласие родителей на разговор. — Ленор повезла Эву Уилсон поговорить с мужем. Она подпрыгнула от голоса Расти. Самый громкий на свете человек умудрился подойти к ней незаметно. — Они хотят побыть наедине, обсудить все это. — Расти плюхнулся на диван напротив ее стола. Принялся хлопать руками по коленям. — Не знаю, могут ли они позволить себе отель. Наверное, будут спать в машине. Кстати, револьвера в бардачке нет. Чарли посмотрела на часы: 18:38. С утра время ползло, а теперь внезапно побежало. — Ты не говорил ей, что Келли не виновна? — спросила она. — Нет. — Он откинулся на спинку дивана, одну руку положив на подушки, а другой продолжая хлопать себя по коленям. — Честно говоря, мы особо-то и не поговорили. Я набросал ей на листочке, что будет происходить в ближайшем будущем — пусть покажет мужу. Она думает, что девочка вернется домой. — Как хороший маленький единорожек? — Знаешь, Чарли-мишка, есть понятие «безвинный», а есть «невиновный», и одно от другого отличить очень трудно. — Он подмигнул ей. — Подбросишь своего старенького папу домой? Шарлотта терпеть не могла ездить в фермерский дом, даже чтобы просто подвезти Расти. Она уже несколько лет не заходила в ШБ. — А где твоя машина? — Пришлось отвезти в сервис. — Он стал громче хлопать по коленям. Теперь у постукивания появился определенный ритм. — Ты поняла, почему Бен звонил тебе сегодня? Чарли покачала головой. — А ты знаешь? Он открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого хитро улыбнулся. Она вздохнула. — Расти, у меня сейчас нет сил на эту хреномундию. Просто скажи мне, в чем дело. Кряхтя, он встал с дивана. — «Редко, очень редко раскрывается полная правда при выяснении отношений»[1]. Он вышел прежде, чем Чарли нашла, чем в него бросить. Она не спешила выходить к машине, потому что, несмотря на свою суетливость, Расти всегда опаздывал. Чарли распечатала свои показания. Отправила их себе по электронной почте, на случай если решит перечитать дома. Взяла несколько папок, над которыми надо было поработать. Еще раз проверила «Фейсбук» — не появилось ли новых постов. Наконец собрала вещи, закрыла кабинет и встретила отца у задней двери: он курил сигарету. — Какое сердитое выражение на таком красивом личике, — сказал он, потушив сигарету о подошву ботинка и засунув окурок в карман пальто. — Не хмурься, а то будут у тебя морщины вокруг рта, как у твоей бабушки. Чарли бросила сумку на заднее сиденье и села за руль. Подождала, пока Расти закроет здание. Когда он сел, машину наполнил запах сигаретного дыма. К тому моменту, когда она выехала на шоссе, в салоне воняло, как на фабрике «Кэмел». Она опустила стекло, уже раздраженная тем, что надо ехать к фермерскому дому. — Я даже говорить ничего не буду о том, каким идиотом надо быть, чтобы курить после двух инфарктов и операции на открытом сердце. — Это называется «паралипсис» или, из греческого, «апофазия», — сообщил Расти, — риторический прием, с помощью которого ты подчеркиваешь важность предмета, заявляя, что ты ничего или почти ничего не будешь о нем говорить. — Он весь сиял и притопывал ногой. — Это также риторический родственник иронии, с которой, мне кажется, ты вместе в школу ходила. Чарли протянула руку на заднее сиденье и нашла распечатку своих показаний.