— Беги. Тот, что в кедах, сказал: — Я сейчас тебя убью, а не их. — Ты не выстрелишь, кишка тонка. — Увидишь. Чарли так и не двинулась с места. Ее зубы снова застучали. — Убегай, — умоляла Сэм, — тебе надо бежать. — Сраный мажор. — Зак сплюнул. Он поднял руку вытереть рот, но это был отвлекающий жест. Он дернулся за револьвером. Тот, что в кедах, предвидел это движение. Он наотмашь ударил по дробовику. Зак потерял равновесие. Не смог устоять на ногах. Упал на спину, размахивая руками. — Беги! — Сэм толкнула сестру. — Чарли, беги! Чарли превратилась в смазанное движущееся пятно. Сэм шагнула за ней, подняла ногу, согнула руку… Еще один взрыв. Вспышка света от револьвера. Внезапная вибрация воздуха. Голова Сэм дернулась так резко, что хрустнула шея. Вслед за шеей все тело скрутилось в диком изгибе. Она завертелась волчком, падая в темноту, как Алиса в кроличью нору. «Ты знаешь, какая ты симпатичная?» Стопы Сэм стукнулись о землю. Она почувствовала, как колени приняли на себя удар. Она посмотрела вниз. Голые ступни на мокром деревянном полу. Подняла глаза и увидела свое отражение в зеркале. Необъяснимым образом Сэм стояла у раковины в ванной комнате фермерского дома. За ней стояла Гамма, и ее сильные руки обнимали Сэм за талию. Мама выглядела моложе, мягче в своем отражении в зеркале. Бровь ее была изогнута, будто бы она услышала что-то, вызывающее сомнения. Это та женщина, которая объясняла незнакомому человеку в продуктовом магазине разницу между словами «примитивный» и «превентивный». Которая на каждую Пасху придумывала для них хитроумные квесты по поиску шоколадных яиц. А сейчас — можно подсказку? — Скажи мне, — спросила Сэм у маминого отражения, — скажи, что мне делать. Гамма открыла рот, но не заговорила. Ее лицо начало стареть. Сэм вдруг затосковала по матери, которая никогда не состарится. Вокруг губ Гаммы разошлись морщинки. Гусиные лапки около глаз. Морщины стали глубже. В темных волосах появилась проседь. Подбородок потяжелел. Ее кожа начала сходить. Белые зубы показались сквозь дыру в щеке. Волосы превратились в жирные белые веревки. Глаза высохли. Она не старела. Она разлагалась. Сэм попыталась убежать. Ее охватил запах смерти: мокрая земля, живые опарыши, пробирающиеся под кожу. Гамма обхватила руками лицо дочери. Заставила ее обернуться. От ее пальцев остались только кости. Черные зубы превратились в торчащие лезвия, когда Гамма открыла рот и закричала: — Я сказала тебе убираться отсюда! Сэм сделала резкий вдох и проснулась. Ее глаза приоткрылись, но не увидели ничего, кроме непроглядной тьмы. Во рту у нее земля. Мокрая земля. Сосновые иголки. Ладони перед лицом. Она ощутила на них свое горячее дыхание. И услышала звук. «Ш-ш, ш-ш, ш-ш». Шорох метлы. Взмахи топора. Звук лопаты, бросающей землю в могилу. Могилу Сэм. Ее хоронили заживо. Слой земли лежал на ней, как железная плита. — Прости меня, — послышался запинающийся голос того, что в кедах. — Пожалуйста, Господи, прости меня. Слой земли продолжал расти, воздух из легких Сэм выдавливало, будто тисками. А вы знаете, что Жиль Кори был единственным обвиняемым в процессе над салемскими ведьмами, которого задавили насмерть? Слезы наполнили глаза Сэм и полились по лицу. Крик застрял в горле. Паниковать нельзя. Орать и дергаться тоже нельзя — это не поможет. Они просто пристрелят ее. Мольбы о пощаде только приблизят смерть. «Не глупи, — сказала Гамма. — Я надеюсь, у тебя уже закончился этот подростковый период». Сэм сделала судорожный вдох. И вдруг осознала, что в легкие проходит воздух. Она может дышать! Ее ладони были сложены чашкой перед лицом, создавая воздушный карман под землей. Сэм прижала ладони плотнее друг к другу. Она заставила себя замедлить дыхание, чтобы сэкономить драгоценный воздух. Этому ее научила Чарли. Много лет назад. Сэм представила сестру в ее детской скаутской форме. Ручки и ножки как палочки. Мятая желтая рубашка и коричневая жилетка со всеми заработанными ею нашивками. Она сидит за завтраком и читает вслух свое «Руководство по приключениям для девочек-скаутов». «Если вы попали в лавину, не кричите и не открывайте рот, — читает Чарли. — Пока лавина не остановилась, поместите ладони перед лицом и постарайтесь создать воздушное пространство». Сэм высунула язык, пытаясь оценить, как далеко от лица находятся руки. Кажется, четверть дюйма. Она попробовала согнуть пальцы, чтобы расширить воздушный карман. Свободного места вокруг не было. Почва плотно охватывала ее руки, почти как цемент. Она попыталась понять, в каком положении находится тело. Она лежит не на спине. И не на боку, хоть левое плечо и прижато к земле. Бедра повернуты под углом к плечам. Холод пробирается через шорты к пояснице. Правая нога согнута в колене, левая — выпрямлена. Скручивание корпуса. Растяжка бегуна. При падении ее тело заняло знакомое положение. Сэм попыталась перераспределить вес. Ноги не двигались. Попробовала пошевелить пальцами ног. Напрячь мышцы голеней. Задней поверхности бедра. Ничего. Сэм закрыла глаза. Она парализована. Она никогда больше не сможет ходить, бегать, передвигаться самостоятельно. В грудь комариной тучей ворвалась паника. Бег — это все, что у нее есть. Бег — это она сама. Какой смысл пытаться выжить, если она больше не сможет двигать ногами? Она прижала руки к лицу, чтобы не закричать. По крайней мере, есть шанс, что Чарли убежала. Сэм видела, как сестра рванула в лес. Это последнее, что она видела перед выстрелом револьвера. Сэм представила себе убегающую Чарли: невероятно быстро перебирая тонкими ногами, она летит вперед, вдаль, не колеблясь, не останавливаясь и не оглядываясь. «Не думай обо мне, — молила Сэм, как и миллион раз до этого. — Просто сконцентрируйся на себе и продолжай бежать». Получилось ли у Чарли? Помог ли ей кто-нибудь? Или же, обернувшись в поисках Сэм, она увидела перед своим лицом дробовик Захарии Кулпеппера? Или что похуже. Сэм отогнала от себя эти мысли. Она ясно представила, как Чарли убегает на свободу, зовет кого-то на помощь, приводит полицию к могиле, потому что, как и мама, интуитивно ориентируясь на местности, просто не может заблудиться и сразу находит место, где похоронили ее сестру. Сэм считала удары своего сердца, пока оно не перестало биться так яростно. И тут у нее запершило в горле. Все было забито землей: уши, нос, рот, легкие. Она не могла сдержать кашель. Ее губы разомкнулись. На непроизвольном вдохе в нос попало еще больше земли. Она кашлянула еще и еще. В третий раз она кашлянула так сильно, что почувствовала, как сжимается живот и скрючивается все тело. И тут сердце ее подпрыгнуло. Она ощутила, как дернулись ноги. Видимо, до этого паника и страх нарушили какие-то важные связи между мозгом и мышцами. Она не была парализована: она была напугана, сработал некий древний механизм «бей или беги», благодаря которому она находилась вне своего тела, пока не поняла, что происходит. Сэм с восторгом ощутила, как к ногам возвращается чувствительность. Она будто бы спускалась в бассейн. Сначала почувствовала, как в плотной земле растопыриваются пальцы ног. Потом смогла подвигать стопами. Потом ей удалось слегка напрячь лодыжки. Так, стопы двигаются — что еще можно сделать? Сэм натянула икроножные мышцы, разогревая их. Почувствовала жжение в квадрицепсах. Напряжение в коленях. Она фокусировалась на ногах, говоря себе, что может двигать ими, пока тело не послало обратный сигнал: да, ноги двигаются. Она не парализована. У нее есть шанс. Гамма всегда говорила, что Сэм научилась бегать раньше, чем ходить. Ноги были самой сильной частью ее тела. Ноги помогут ей выбраться отсюда. Сэм начала работать ногами, делая едва заметные движения вперед-назад, пытаясь пробурить тяжелый слой земли. Дыхание в ее руках стало горячим. Сознание затуманилось, она почти перестала паниковать. Не слишком ли много воздуха она тратит? Имеет ли это значение? Она уже не вполне понимала, что делает. Нижняя часть ее тела двигалась вперед-назад, и порой ей казалось, что она качается в маленькой лодке на поверхности океана, потом она возвращалась в реальность, осознавала, что зажата под землей, и пыталась двигаться быстрее, сильнее, после чего снова забывалась на своей лодке. Она попробовала посчитать секунды: «Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи…» Ноги свело судорогой. Живот свело судорогой. Все свело судорогой. Сэм заставила себя остановиться, хотя бы на несколько секунд. Отдыхать оказалось почти так же больно, как двигаться. Молочная кислота разъедала изнуренные мышцы, отчего крутило желудок. Позвонки перекрученными винтами впивались в нервы и электрической болью стреляли в шею и ноги. Каждый выдох трепыхался в ее ладонях, как птица в ловушке.