Роза Леопольдовна бросилась к незваной гостье и попыталась оттащить ее, но Антонина вцепилась в мои ноги мертвой хваткой. И тут Татьяна усадила кота в кресло, подошла к бившейся в истерике Нестеровой и положила руки на ее плечи. Та перестала кричать. Сергеева спокойно сказала: – Лампа, медленно отойдите. Пожалуйста, принесите стакан простой воды. Краузе помчалась в коридор. Татьяна подвела Антонину к креслу, усадила ее и вынула из своей сумочки пузырек без этикетки. В этот момент Роза прибежала назад с чашкой, Татьяна накапала в нее немного бесцветной жидкости, наклонилась над Антониной и попросила: – Выпейте, пожалуйста. Нестерова схватила кружку, осушила ее и прошептала: – Простите! – Ерунда, – улыбнулась Татьяна, – у самой иногда нервы сдают. Не нагло с моей стороны попросить чаю? Для всех присутствующих. Сладкого! – Только что шарлотка испеклась, – оживилась Краузе. – Я хотела выпросить у вас адрес дома, где видели Марину, – залепетала Нестерова. – Выждала, когда мужчины уйдут, поколебалась и поднялась на этаж. Подумала, наверное, у вас дети есть. Вы поймете, что я испытываю. Пожалуйста, выслушайте меня. Еще раз расскажу, что произошло. Я попыталась остановить Антонину: – Не надо, у меня хорошая память. Лицо гостьи неожиданно исказила злая гримаса. – Нет! Вы что-нибудь забыли! Должно быть по-моему! Я права! Я всегда права! Ох, простите, нервы никуда не годятся. Простите, простите! – Конечно, мы внимательно вас выслушаем, – неожиданно вмешалась Татьяна. – Моя девочка! Она пропала! – закричала Нестерова. – Много лет никаких известий! И вдруг! Вы нашли записку! Господи! Я после смерти мужа ни разу на дачу не ездила. Не могу! Вы обязаны меня выслушать! Это ваша работа! Если вы мне откажете, ваши дети скоро умрут. За ваше жестокое сердце пострадают! На тот свет отправятся! Заплачете потом, да поздно будет. Ой! Ой! Простите! Не знаю, что несу! Нервы, нервы! Я не знала, как реагировать на поведение Нестеровой, не понимала, что происходит. Во время своего первого визита Антонина произвела на меня хорошее впечатление: интеллигентная, воспитанная дама, у которой в жизни произошла трагедия: пропала обожаемая дочь. Да, один раз она вышла из себя, но с кем этого не случалось? Но сейчас Антонина ведет себя неадекватно, а еще она сулит моим детям смерть. Правда, она на пару секунд берет себя в руки, но потом опять теряет лицо. И она повторяет рассказ про день рождения мужа, исчезновение Марины… – Где находится ваша дача? – неожиданно осведомилась Таня. Простой вопрос вернул Антонине самообладание. – В Ломакине, – ответила она и вдруг улыбнулась: – Надо на электричке с Киевского вокзала ехать, или на машине по Минскому шоссе. – Надо же! У моих родителей дача в Милятине, – обрадовалась Сергеева, – мы соседи. У нас там грибные места! А чем закончилась история с вашей дочкой? – Она домой не вернулась. Пропала навсегда, – ответила Антонина, – много лет назад! Нестерова продолжала излагать историю, которую я уже слышала. Сообщив о содержании записки, которую оставила Марина, Нестерова приложила ладонь ко лбу, ее лицо исказилось. – Голова кружится, сейчас упаду. Вы должны, вы обязаны мне помочь! Вы!.. Нестерова грубо выругалась. Я окончательно перестала понимать, что происходит. Но Таня, похоже, совсем не удивилась. – Да, да, – кивнула она, – конечно, мы все сделаем. Непременно! Мы с Евлампией понимаем, что вы чувствуете, и выполним любые ваши приказы. – Это не я, – прошептала Антонина, – простите. – Понятно, – опять согласилась Сергеева. – Мы с Евлампией ни на секунду не сомневаемся, что вы не способны хамить. Нет, вы не такая. – Да! – воодушевилась Нестерова. – Я не такая. Я другая! Я не такая! И лишь сейчас до меня с большим запозданием дошло, что мать пропавшей девочки не совсем нормальна психически. – Я другая! Немедленно дай адрес квартиры, – взвизгнула Антонина, – той, где ты видела Марину. Скорость, с какой воспитанная дама превращается в озлобленную крысу, поразила и испугала меня. Таня втянула голову в плечи. – Да. Конечно. Прямо сейчас! Но дом находится на окраине Московской области. Вы на машине? – А твое какое дело? – рявкнула Нестерова. – Разболталась тут, тварь! Делай, что велят! Раздался тихий звук, похоже, у Татьяны в кармане лежал телефон, поставленный на вибрацию. – Мы с Евлампией готовы сопроводить вас в нужное место, – сказала Сергеева. – Сейчас кто-нибудь откроет дверь, впустит шофера, и мы двинемся в путь. – Ох, не стоит из-за меня так беспокоиться, – пролепетала Нестерова, – право, мне неудобно. Краузе вскочила и выбежала в прихожую. Оттуда вскоре послышался мужской голос: – Сергеева здесь? Куда идти? – Сюда, сюда, – зачастила Роза. Поставьте себя на мое место и скажите, как бы вы отреагировали на происходящее? Я, слушая разговор Татьяны с Антониной, пребывала в уверенности, что Сергеева правильно оценила психическое состояние Нестеровой и пытается ее успокоить. С теми, кто неадекватен, спорить не стоит и взывать к их разуму бесполезно. Слова про то, что сейчас появится шофер, я всерьез не восприняла. И вот вам, пожалуйста, незнакомец уже идет по нашему коридору. Антонина вскочила. – Скорее! В столовую вошел мужик лет тридцати, он сразу заговорил: – Добрый день! Татьяна, машина готова. – Да, мы все сейчас поедем, – ответила Сергеева. Мне вдруг стало страшно. Кого Краузе пустила в дом? Кто такая Татьяна? Я поверила, что она преподаватель русского языка. Но когда в квартире опять появилась Нестерова, Сергеева повела себя не как педагог. Что происходит? Мужчина, который появился, словно черт из табакерки, он кто? Нет, Таня не учитель. Вот в том, что она хозяйка Альберта Кузьмича, сомнений нет. Кот не кинется в объятия незнакомого человека. Куда мы все сейчас поедем? Где мой телефон? Надо отправить Костину эсэмэс: «Обедать не приду». Это фраза на случай опасности, ее надо понимать так: «Я в беде». – Мы готовы, – сказала Таня. Я вспомнила, что мой мобильный лежит в спальне на зарядке, и твердо решила не двигаться с места. Антонину тоже увезти не дам, попрошу Татьяну покинуть нашу квартиру. Если она откажется, попытаюсь добраться до своей трубки. Или… Предложу всем чаю, выйду на кухню, возьму молотый перец и кину его в лицо Сергеевой. Баллончик! У меня же есть перцовый спрей. И наша квартира на охране. Где тревожная кнопка? В спальне на тумбочке! Я встала. – Схожу кое-куда перед дорогой. – Сядьте, – велела Татьяна, – первой в машину проследует Антонина. В знак нашего уважения к ее статусу и положению. – Справедливо, – скривилась Нестерова. – Я не чета всяким парвеню. Марка автомобиля? – «Майбах», – поклонился шофер. – Они что, тоже со мной поедут? В одном салоне? – с брезгливой ухмылкой осведомилась Нестерова, показывая на нас рукой. – Никак нет, – возразил водитель, – остальные поедут на «Жигулях». – Не хочу с ним ехать, – вдруг закричала Нестерова, – он плохо пахнет! Раздался щелчок. Татьяна с удивительной проворностью вскочила и успела подхватить падающую Антонину. Краузе вжалась в стену, у меня похолодели руки. – Женя, – укоризненно сказала странная гостья, – ну зачем сразу стрелять? Она могла сама пойти в машину. – Шеф! Вам помочь? – крикнули из прихожей. – Кто там? Как вы вошли? Я дверь заперла, – занервничала Краузе. В столовую вошел парень. – Здрассти! Антон! То есть это я Антон! Тань! Куда ее везти? – К Олегу Наумовичу, – распорядилась Сергеева. – Это его профиль. – Сейчас коляску притащу, – пообещал Антон и ушел. Татьяна, у которой шофер взял Нестерову, улыбнулась нам: – Сейчас все объясню. – Пистолет со снотворным! – осенило меня. – Вы точно не учительница!