— А я не поленился четыре положить, — добавил Колотушкин. — Ты не сам, — заявил командир первого отделения младший сержант Оглоблин. — Ты только камни выбрал покрупнее. А перекатывали их парни из моего отделения. — Это не важно. Главное — четыре камня, — сказал старший сержант и протянул командиру взвода смартфон бандита и его документы. Старший лейтенант тут же заглянул в ярко-синий паспорт и проговорил: — Ливиец. Паспорт гражданина арабской Джамахирии. Ого! А твой противник-то, Сережа, уже возрастным оказался. Шестьдесят два года ему было. Пора кости на печи греть, а не ночи в горах коротать, да еще и стрелять. — То-то я смотрю, весь седой, — отреагировал на это Колотушкин. — Родился в Триполи, — продолжил командир взвода. — Понятно, что ему дома не сиделось. Что в Триполи стреляют, что здесь. Никакой разницы. Тут хоть убивать приходится не соотечественников. Только вот погибнуть пришлось ему самому и в чужой земле быть похороненным. Младший сержант Гвоздилин передал старшему лейтенанту второй телефон и стопку документов. Игорь Витальевич сел на большой камень и стал рассматривать их. Паспорта там не было. Его заменяли удостоверение личности офицера армии Иордании, заполненное на арабском и английском языках, и международное водительское удостоверение. В пакете из черной бумаги находилась стопка фотографий. Там же лежали еще два листа принтерной распечатки на арабском языке, сложенные вчетверо, потертые на сгибах. Внизу на том и на другом листе стояла размашистая подпись и круглая печать. Текст на них выглядел идентичным. Видимо, это были два экземпляра одного и того же документа. — Переводчики в Следственном комитете разберутся, что это за бумаги, — сказал Семипалатин и убрал документы и телефоны в свой офицерский планшет. К этому моменту солдаты уже выкопали еще четыре не слишком глубокие могилы. Они сбросили туда убитых бандитов и засыпали их землей, никаких могильных холмиков, естественно, не оставляли. Сверху места захоронений бойцы обложили камнями, плотно ушедшими в рыхлую землю. На те места, откуда брали их, они перебросили часть лишней земли от могил и посыпали поверху мелкими камушками, остатки грунта загрузили на плащ-палатку, отнесли в сторону и высыпали в ручей. Старший лейтенант обошел весь бывший скороспелый временный лагерь бандитов и не нашел никаких следов их пребывания здесь. Солдаты подчистили все, даже три окурка, оставленных боевиками, подобрали и забросили в могилы. Глава 8 Свои дальнейшие действия старший лейтенант Семипалатин решил совмещать с предположением о том, что у противника ощущается недостаток в продуктах питания. Не только он уже давно заметил, что чем банда по численности больше, тем сложнее ей прокормиться. Но при этом серьезные банды ставили перед собой и значительные задачи. Легче всего было обеспечить себя едой банде максимум в пять-шесть человек. Но что может совершить такая маленькая группа людей? Только лишь какое-то убийство или диверсию на дороге. Однако при любом раскладе она будет достаточно быстро уничтожена, особенно если против нее будет действовать какое-то подразделение специального назначения. Поэтому мелкие и крупные банды переходили границу редко. В основном это делали группировки, средние по численности. В их состав обязательно входили люди, хорошо знакомые с местной обстановкой, жители конкретного, именно этого района. Однако если в той банде, которая посетила райцентр, и были местные жители, хотя бы бывшие, то они пока не обозначили себя никак, даже телефонным звонком домой. Впрочем, на сей предмет проверялись только мобильники, захваченные у убитых боевиков, хотя следовало бы отслеживать все вызовы, сделанные из района бандитской базы. Старший лейтенант Семипалатин знал, что практически это вполне возможно. Никто из свидетелей, оставшихся в живых, не говорил, что видел среди бандитов знакомое лицо. А можно ли проверить, звонил ли в райцентр кто-то из банды, с тех номеров, которые были переданы оператором сотовой связи? Этот момент еще следовало уточнить. Семипалатин отвлекся от этих рассуждений и сделал знак рукой своему заместителю. Колотушкин все понял без слов и поторопился выставить часовых на самых высоких точках округи, откуда были хорошо видны все подходы к этому месту. Старший лейтенант вытащил из дальнего кармана телефон, нашел номер майора Гадисова, звонившего ему, отключил внутривзводную связь, подсунул трубку под шлем и послал вызов. Тот ответил сразу, словно свой аппарат в руках держал: — Майор юстиции Гадисов. Слушаю тебя внимательно. — Исмаил Садыкович, это старший лейтенант Семипалатин. — Я понял по номеру. Тебе, старлей, передали координаты банды? — Так точно! Передали, товарищ майор. Я уже неподалеку от этого места нахожусь. Только что догнал шестерых боевиков, поставщиков провианта. Продукты и этих ребят мы закопали в земле. Будем выходить в район сосредоточения банды. — Понятно. Значит, не зря операторы старались. А что ты еще мне сказать хотел? — Я попрошу вас потормошить тех же операторов. Они по биллингу определили сосредоточение многих телефонов в одном ущелье. Теперь хотелось бы узнать, куда и когда оттуда звонили бандиты. Меня интересуют звонки в сам райцентр, на который они вчера напали. Вероятно, были и звонки за границу, но это, скорее всего, доклады. Они меня заботят постольку-поскольку. Распечатки этих разговоров надо сразу передавать в Следственное управление ФСБ или в Антитеррористический комитет. Мне больше нужны местные звонки. Желательно с номеров, принадлежащих местным операторам. Или на них. — А у тебя, старший лейтенант, губа не дура. Ты знаешь, что потребовать. Только тут есть одно важное «но». Операторы мобильной связи постоянно ссылаются на демократические принципы и тайну телефонных разговоров. Если данные по биллингу они скрепя сердце мне решились передать, то насчет расшифровки разговоров, думаю, дело станет обстоять хуже. Трудно будет их уговорить. — Товарищ майор, всегда можно сослаться на закон об антитеррористической деятельности. Если в нем нет подходящих статей, то их следует выдумать. Этот документ все равно носит полузакрытый характер, и операторы связи быстро докопаться до истины не сумеют. Сошлитесь на подзаконные акты. Не мне вас учить, как это обычно делается. Сотовый оператор тоже не всегда желает лаяться с властью. — Ты же, старлей, меня, по большому счету, на должностной подлог толкаешь! — Для пользы дела, товарищ майор, а не корысти ради. Вам в этом случае никто ничего предъявить не сможет. — Ладно. Я попробую. Что интересное появится, тебе сразу позвоню. — Хорошо. Буду ждать звонка. Только учтите, что телефон в боевой обстановке я прячу под бронежилет и разгрузку, поэтому вытаскиваю не сразу. Но виброзвонок не пропускаю. Ждите ответа. Если вдруг вообще не отзовусь, значит, веду бой, позвоню сам, позже, когда драка завершится. Если со мной что-то случится, то вам позвонит мой заместитель старший сержант Сережа Колотушкин. Я ему все объясню, он выполнит. Парень толковый. — Договорились, — сказал майор юстиции. — Конец связи. — Конец связи, товарищ майор. Старший лейтенант убрал телефон, включил внутривзводную связь, подозвал к себе старшего сержанта Колотушкина и дал ему подробнейшие инструкции на случай, если с ним самим произойдет что-нибудь неприятное. О смерти при этом не было сказано ни единого слова. Семипалатин не был суеверным человеком, но считал, что она приходит к тому человеку, который говорит о ней. Эту непреложную истину знает любой спецназовец, вокруг головы которого порой роем летают пули. Однако грозят они не всем. Министерство обороны умеет считать деньги и избегает использовать на Северном Кавказе подразделения бригад спецназа, расположенных далеко от этого региона. Гораздо дешевле многократно отправлять туда одних и тех же людей. У этих бойцов накапливается опыт, с каждой командировкой их действия становятся все эффективнее. Например, у старшего лейтенанта Семипалатина это была уже пятая командировка за столько же лет. Он по полгода находился здесь, в регионе боевых действий, потом столько же времени готовил молодых солдат-призывников и снова отправлялся в командировку. Иногда у некоторых спецназовцев, правда, получается и по году отдыхать, если, конечно, о службе в бригаде можно говорить так. Солдаты, например, с большой долей истины считают, что они отдыхают во время боевых действий, потому что нагрузка на них там в три раза меньше, чем на тренировках и занятиях. Это несмотря на то, что жизнь в командировке постоянно подвергается опасности. Но бойцы предпочитают риск утомительным занятиям. Дальше Семипалатин поговорил с часовым, который прикрывал как раз то направление, где находилась банда. На этот пост старший сержант Колотушкин послал сапера младшего сержанта Гвоздилина. — Алексей, что там, впереди? — спросил Семипалатин. — Тишина, товарищ старший лейтенант. Никого не видно и не слышно. — Посматривай внимательно. Мы в твою сторону выдвигаемся. Колотушкин, Сережа, снимай с постов других часовых. — Есть! — Гвоздилин, остаешься на месте, посматриваешь в том числе и за спину взводу. Пост покинешь только по команде. — Есть! — отозвался сапер. Взвод начал выдвижение в сторону бандитской базы. Хотя расстояние до нее и было еще достаточно большим, но старший лейтенант Семипалатин предпочел соблюдать все возможные меры безопасности. Он выслал вперед разведчика и двух бойцов с ручными пулеметами. Вскоре под бронежилетом Семипалатина завибрировал телефон. Он остановился, чтобы быстрее до него добраться. Определитель номера показал, что звонит майор Гадисов. Старший лейтенант привычно отключил внутреннюю связь и сунул трубку под шлем, где она удерживалась фиксирующим ремнем, идущим под подбородок. — Слушаю вас, товарищ майор. — Игорь Витальевич! Дозвонился я до тебя, слава Аллаху! Ставлю в известность. Был, значит, у меня разговор с представителем компании, оператора сотовой связи. Пришлось даже пригрозить статьей за укрывательство террористов. И знаешь, старлей, как хорошо подействовало! Пяти минут не прошло, как он мне сообщил, что вчера вечером был звонок в райцентр, а три часа назад еще один, тому же абоненту, а потом сразу, с интервалом меньше минуты, в Махачкалу с того же номера, на продовольственную базу. Этот разговор там помнят. Человек интересовался, когда вышла машина в райцентр и чем она загрузилась. Номер, с которого он звонил, кстати, местный. Он не использовался уже давно, больше года, но закрыт не был, потому что на него постоянно перечислялись деньги. Именно с него, повторяю, больше года назад кто-то звонил в тот же райцентр, на другой номер. Мы проверили. Тот телефон не зарегистрирован. Левая СИМ-карта. Звонили из Сирии, разговаривали больше десяти минут. О чем, установить сейчас нельзя. Да что уж говорить про годовую давность, если невозможным оказалось получить расшифровку разговора, который три часа назад состоялся. Мне сказали, что надо было раньше предупреждать. Мол, сейчас это никак не удастся сделать уже технически. На номере, по которому звонили вчера вечером и сегодня утром, тоже левая симка. Он не зарегистрирован. Сейчас такие СИМ-карты стоят примерно в четверти телефонов. Их же кругом продают совершенно спокойно. И никакой тебе регистрации. Бардак, короче, в этой службе полный! — А номер, с которого звонили, чей он? — Номер зарегистрирован на бывшего старшего прапорщика районного ОМОНа некоего Рагима Хасбулатова, пропавшего без вести три года назад, когда он поехал в Махачкалу лечить гайморит. Я вижу две вероятные возможности. Первая: этот старший прапорщик Рагим Хасбулатов сам добрался до Сирии и вступил в банду. Вторая: Рагим Хасбулатов был три года назад убит. Преступники забрали у него телефон и документы. Я лично больше склоняюсь к первому варианту, поскольку Хасбулатов служил в том же самом райцентре, где вчера события разворачивались. Я уже передал данные на старшего прапорщика подполковнику Газалиеву, который по-прежнему находится там. Он наведет справки. А вот только что мне передали запись нового разговора. Некий Рагим звонил. Хотя вполне возможно, что это не настоящий Хасбулатов, а тот человек, который убил его, забрал мобильник и документы и до сих пор пользуется ими. Так вот, он докладывал кому-то, скорее всего, эмиру, что все в порядке, задание выполнено. Он с грузом направляется в отряд. Судя по биллингу, идет этот тип очень быстро, тем же путем, которым шел и ты. Смотри внимательно. Через пару часов он может тебе в спину выйти. Если знает, как путь срезать, то и минут через сорок. — Спасибо, товарищ майор, за предупреждение. Будем ждать и достойно встретим. Многолюдно что-то стало в здешних горах, обычно пустынных. Не к добру это, мне сдается. — Кстати, бандитский эмир, как я думаю, может отправить на помощь этому Рагиму группу носильщиков. Значит, посматривай и в другую сторону тоже, чтобы под перекрестный огонь не попасть. — Понял вас. Извините, товарищ майор. Мне вот мой заместитель показывает, чтобы я внутреннюю связь включил. Подождите минутку. Старший сержант Колотушкин и в самом деле махал руками, привлекая внимание старшего лейтенанта. Он просил его нажать на кнопку КРУСа. Семипалатин сразу же сделал это и услышал слегка взволнованный голос младшего сержанта Гвоздилина, который что-то считал: — Семнадцать, восемнадцать. Девятнадцать бандитов. Из них почти половина без автоматов. Может, даже больше. Неужели им и оружия не хватает точно так же, как и жрачки? На хрена тогда они сюда приперлись? И все до единого без бронежилетов. — Они точно в нашу сторону идут? — осведомился у сапера старший сержант Колотушкин. — Точно. Им больше и свернуть некуда. Дистанция около километра. — Взвод, к бою! — скомандовал старший сержант. — Гвоздилин, ты вместе со взводом не стреляешь, себя не обнаруживаешь, следишь за нашими тылами, — проговорил командир взвода. — Там еще одна группа должна появиться. Численность ее неизвестна. Но много боевиков быть не должно. Предполагаю, что они перехватили еще одну машину с продуктами, несут их на базу. А эта группа вышла им навстречу, чтобы помочь. Поэтому и оружие с собой не все бандиты взяли. — Понял вас, товарищ старший лейтенант, — сказал сапер. — Только я тут один хитрый момент вижу. Здесь, прямо подо мной, есть узкое место. Там самой природой все приспособлено для того, чтобы взрывное устройство выставить. Каменные стены кругом, много рикошетов будет. Коридор, проще говоря, шириной метра в четыре. — У тебя что с собой есть? — Две МОН-50 и одна МОН-100. Но здесь место узкое, а бандиты идут плотно. Одной «пятидесятки» должно хватить. Здесь, наверное, стоит сказать, что МОН-50 — это стандартная советская и российская противопехотная мина направленного действия. Она имеет в корпусе около пятисот поражающих элементов, стальных роликов и шариков. МОН-100 — советская и российская противопехотная мина направленного действия, более мощная, чем МОН-50, но несущая меньшее количество поражающих элементов. В настоящее время в армии расходуются остатки этих мин. Их производство уже прекращено.