Впрочем, изображённое ею мало напоминало то, что Диана видела. Но это уже проблема ле Блесса – нарисовать, как надо. И всё же она пояснила, смущаясь и откладывая грифель: – У меня несколько криво получается… – У вас получается замечательно, – Ормонд взял её испачканную руку и поднёс к губам. Поцелуй был таким мимолетным, что Диана не успела ни удивиться, ни возмутиться, ни одернуть руку. А в следующий миг Ормонд сам ее отпустил и взялся за грифель. Он начертил ещё один прямоугольник и начал рисовать. Девушка следила за ним, широко распахнув глаза. Ей всегда нравилось наблюдать за отточенными движениями профессионалов своего дела, причём даже не важно было, что именно за дело. Работа в руках ле Блесса спорилась. Парусник приобрёл очертания и почти наполовину выбился за пределы рамки, как будто ему не терпелось скорее покинуть вывеску и отправиться в настоящее плавание. Первая буква наезжала на корму, а остальные стояли за ней рядком. Завитки, тянувшиеся по низу названия, были похожи на волны. – Не знаю, совпадает ли ваше видение с моим, но я представляю это примерно так, – закончив, ле Блесс подвинул к ней рисунок. – Я бы не смогла придумать ничего лучше, – выдохнула Диана, рассматривая получившийся макет. – Ваш “Титаник” прекрасен. – Это вы меня вдохновили, – глубоким тоном произнёс Ормонд и, слегка смущаясь, добавил: – Госпожа Диана, вы позволите нарисовать ваш портрет? – Портрет? – она задумалась. Вот только портретов ей и не хватало. – Не знаю, получится ли найти на это время с моим графиком… Ле Блесс извинился за назойливость и больше не настаивал. А Диане внезапно захотелось, чтобы её портрет увидели некоторые венценосные знакомые Ормонда… – Я передумала, господин ле Блесс, и с удовольствием буду вам позировать. Конечно, в свободное от работы время, – решилась она. Ормонд просиял, будто девушка сделала ему ценный подарок. Всё же удивительный мужчина, решила Диана. Как жаль, что кроме тёплых, почти дочерних чувств, он в ней ничего не вызывает. *** Время в мастерской бежало незаметно. Когда ле Блесс провожал девушку обратно в трактир, окончательно стемнело. Хорошо, что у него был фонарь, чтобы осветить путь. Иначе Диана обязательно поскользнулась на влажной от росы тропинке. В этой части острова стояла оглушительная тишина. Только стрекот сверчков да шелест волн нарушали её. – Как же у вас здесь хорошо, – вдохнула полной грудью Диана. Она понимала, почему ле Блесс решил поселиться тут, на отшибе. Диана и сама бы не отказалась иногда побыть в тишине. В трактире её никогда не было. Даже ночью то пели петухи, то доносились с улицы пьяные голоса. – Буду рад поделиться с вами своим уединением, – без слов понял её Ормонд. Он проводил девушку до крыльца трактира. Посмотрел, как она открыла дверь заднего хода и прошла внутрь, а затем развернулся и двинулся домой. Настроение впервые за долгое время было замечательным. Он даже принялся что-то насвистывать себе под нос. Диана захлопнула за собой дверь и сделала пару шагов в полной темноте. Уже протянула руку к крюку, на котором всегда оставляли фонарь. Но тут на неё опустилась какая-то пыльная тряпка, забила нос, спеленала руки. А следом на голову обрушился первый удар. Глава 23 Она не сразу поняла, что случилось. Машинально дернулась в сторону, попыталась закрыться, но в темноте налетела на кого-то и получила сильный тычок под ребро. Охнула. Отшатнулась. И почувствовала, как удары посыпались градом со всех сторон. Диана попробовала закричать. Но чья-то ладонь сжала рот. Кто-то грубо скрутил ей руки за спину. И она поняла, что не может сопротивляться. Кем бы ни были нападавшие – они все просчитали. Погасили свет и в темноте зашли со спины. Накинули на голову жертве мешок, быстро стянули запястья веревками. И теперь Диана была беззащитна. Она не могла даже позвать на помощь. А ле Блесс? Он ушел, абсолютно уверенный, что она в безопасности! – Издашь хоть звук, и я зарежу тебя как свинью! – прошипел на ухо чей-то голос, явно измененный. Холодное лезвие коснулось горла Дианы. – Кивни, если поняла. Она кивнула, еле сглотнув застрявший комок. Сильный удар сбил ее на пол. Все, что она смогла – это подтянуть колени к подбородку и сжаться, чтобы защитить внутренние органы. Но похоже, ее обидчикам было все равно, куда бить. Они просто пинали ее в темноте – молча, сосредоточенно, будто отрабатывали повинность. Она слышала их пыхтение и вздрагивала при каждом ударе. Кричать боялась. Понимание пришло слишком быстро: ей устроили “темную”. Кто-то из слуг решил отомстить, но за что – неизвестно. А если она сейчас закричит, то ее зарежут быстрее, чем кто-то успеет прийти на помощь. Да и кто? Лурдес? Диана не удивилась бы, узнав, что этот акт линчевания устроили с легкой руки хозяйки. Господин Пьес? Да он после того случая в кладовой вообще избегает ее как прокаженную! Нет, он точно не станет ее спасать, чтобы еще больше не разругаться с женой. Скорее пожертвует глупой служанкой, возомнившей о себе невесть что. Тихие слезы сами потекли по щекам. Не от боли – Диана даже в детстве не плакала от боли. Это были слезы обиды и ярости. И чем больнее ее били, тем сильнее в ней разгоралась злость. Она считала удары. Считала и молча клялась себе, что найдет обидчиков и заставит за все заплатить. Или она не дочь своего отца! Еще ни один враг не ушел безнаказанным от Бориса Суховского! И от нее не уйдет! Даже если ей придется перевернуть этот остров и разобрать каждый домик по камешку. Последний раз ее пнули в спину. Затем невидимые в темноте люди подхватили полуобморочную Диану под руки и поволокли к выходу. Кто-то сорвал с ее головы мешок. Кто-то разрезал веревку на запястьях. Сквозь пелену слез и боли Диана увидела, как открывается дверь. По лицу мазнула ночная прохлада. Сильный тычок – и она просто рухнула с крыльца на траву. Упала ничком, зарывшись носом во влажную землю. Застонала, пытаясь перевернуться, и услышала, как сзади захлопнулась дверь. Но к изумлению девушки, те, кто ее избивал, не вернулись в дом. Они, судя по звуку шагов, крадучись, разошлись в разные стороны. Она их так и не увидела и не смогла понять, были это мужчины или женщины. Но поклялась себе, что выяснит это. Диана не знала, сколько лежала так, пока совсем не продрогла. С трудом поднявшись, но не в силах разогнуться, оглянулась на дом. Ни в одном окне не теплился огонек. Даже в комнате Лурдес. А ведь хозяйка всегда оставляла свечу на прикроватном столике! Слабая улыбка растянула пересохшие губы: можно не сомневаться. “Акция” прошла с молчаливого согласия этой дамы. И что теперь? Вернуться в свою комнату, лечь спать, а завтра спуститься в зал как ни в чем не бывало? Нет уж. Она не останется здесь. Катись оно все к чертям, вместе с этим трактиром! Пошатываясь, Диана направилась прочь. Еще и дождь начался. Она не думала, куда бредет в темноте, дрожа от озноба и волоча тяжелый мокрый подол. Все казалось таким чужим, что от тоски щемило сердце. Но ноги сами несли по знакомой тропинке. Той самой, что вела к дому ле Блесса. Диана не знала, что будет дальше. Не хотела думать об этом. Только безрадостные мысли лезли в голову сами. Этот мир слишком жесток для нее. Он не хочет ее принимать, как она ни старается влиться в него. Что она неправильно делает? Где ошиблась? Знакомую улицу освещали редкие фонари. Видимо, кто-то из жителей еще пытался создать видимость уюта и благополучия. Сил почти не осталось. Диана на голом упрямстве приблизилась к калитке, отделявшей двор Ормонда. К ее вялому удивлению, несмотря на поздний час под кровлей дома горел фонарь, а сам хозяин сидел на крыльце, что-то строгая. Услышав шаги, он поднял голову и остолбенел. Перед ним, словно призрак или мифический Дух, в пелене дождя возник силуэт. – Госпожа Диана? – отложив поделку, мужчина неловко встал. В ответ раздался полузадушенный всхлип. – Что с вами случилось? – Ормонд шагнул ей навстречу, чувствуя, как внутри все неприятно сжимается. Диана здесь, в такой час, вся мокрая и дрожит…