— Здесь получше. Самый устойчивый артефакт для этой комнаты выбирали… — Она пододвинула Яне чашку, напоминая о кофе. — Не стесняйся. Угощайся. Клюква в этом году диво как хороша. Яна взяла белый шарик. Сколько лет она такую клюкву не ела? Много. Руслан подобное в меню не терпел… То ли от голода, то ли из чувства противоречия Яна отправила в рот штук пять клюквин. Решив, что нехорошо просто жевать и молчать, поинтересовалась: — Зачем вам ведьма? Для какой цели? Домна Евстигнеевна потянулась за печеньем, после чего разъяснила: — Ведьма известно для чего. Для магии. Тут у нас все на магии держится — и свет, и отопление, и защита. Артефакты наши уже лет десять никто не заряжал. Ведьм нынче мало, капризные они стали. Из города в нашу глушь ехать не хотят. А те, что горазды, такую цену ломят, что проще все заложить и забыть… Домна Евстигнеевна замолчала и задумалась, глядя с тоской на пляшущий в печи огонь. Вдруг олень, что слева, наклонился со своего медальона и требовательно дернул зубами кружево хозяйского чепца. Второй, жуткий, лишь слабо пошевелился и пошамкал перекошенным ртом. Яна чуть на месте не подскочила, пораженная увиденным. До этого странности были неявными, зыбкими, не такими нарочитыми и… …по-настоящему волшебными! — Что это ваш олень делает? — спросила она, указав на голову. — Все из-за перепадов магической силы и незаряженных артефактов. Дом становится неуправляемым, — оправдалась Домна Евстигнеевна, после чего тяжело вздохнула и добавила: — Не в оленях дело. Олени — это мелочи… — Она подняла над собой печенье и, не глядя, сунула настойчивой голове в рот. — Кушай, милый… Дело в том, что если магия окончательно истощится, это место уйдет на дно топей. Канет навсегда… Поэтому я ведьму и искала. На болото, сказать по правде, особо не надеялась. Хоть слухи и ходили. Яна насторожилась: — Какие слухи? — Будто есть тут поблизости дыра в другой мир, и стоит там дом, и живут в нем ведьмы. Говорили, что прабабка моя с теми ведьмами давным-давно общалась. Лет сто назад… Или больше… Так что на тебя надежда вся теперь. Врать не буду, много заплатить не смогу, но… — Вы хотите, чтобы я что-то тут наколдовала? — уточнила Яна. Домна Евстигнеевна кивнула. — Да. Зарядила артефакты и еще по мелочи. Яна призналась сразу, чтобы не порождать у радушной хозяйки лишних иллюзий. — Я не умею. Я, если честно, о том, что ведьма, только сегодня от вашей племянницы узнала. И с магией прежде никогда не сталкивалась. Вообще не представляю, как это все работает. Она нечаянно резко взмахнула руками, и с кончиков пальцев разлетелись по сторонам цветные искры, засверкали, заплясали, посыпались под ноги, прилипли к потолку, к оленьим мордам... И погасли. — Жаль, что не умеешь, — как-то слишком спокойно отреагировала на произошедшее Домна Евстигнеевна. Предложила: — Может, попробуешь? Сила-то вон она, налицо. А я тебе книги дам. — Какие книги? — не поняла Яна. — Известно какие. По магии. Обучающие. Почитаешь на досуге, глядишь, и разберешься. Сперва на самом слабеньком артефакте потренируешься. Вдруг получится? И правда… Вдруг. Яна изумленно осмотрела свои ладони. Как такое возможно? С магией, проснувшейся вокруг, она уже смирилась, но как быть с той, что, оказывается, живет внутри? Где-то под кожей… Или в крови? Где именно в человеческом организме прячется волшебство? Яна нахмурилась. — А если не получится? — Не получится, так не получится. Будем жить, как раньше жили, — ответила Домна Евстигнеевна с прежним спокойствием, и все же в голосе ее прозвучали нотки грусти. — Мы привыкли. — Она царственно поднялась с дивана, отдав последнее оставшееся печенье оленьей голове. Поманила Яну за собой. — Идем. Покажу тебе мое поместье. Пошли, естественно, все. Тайна впереди. В холл уже не возвращались, на противоположном конце гостиной нашлась едва заметная дверь. Она вывела в красивый зал с зеркалами и диванами вдоль стен. Из зала был пышный выход на улицу. Ступени стекали в нестриженую траву. В стороны, окольцовывая внутренний двор, простирались крылья открытых галерей с колоннадами. Они смыкались у покосившейся, но все еще величественной арки. Одно крыло кренилось. Второе почти полностью проваливалось в почву. Все это создавало впечатления шаткости, неустойчивости и запустения. Скорой гибели. Но о таком не хотелось думать. Главная лестница тоже была неровна и слегка перекошена. Израненная трещинами, она поросла мхом и выпустила там и тут тонкие антеннки березовых побегов. У подножия на постаментах лежали белые мраморные львы. Когда Домна Евстигнеевна оступилась и ойкнула, покачнувшись, лев, что лежал справа, подхватил ее под локоть каменной лапой. От движения по лапе разошлась сетка трещин, посыпалась белая пыль… — Левушка, милый, не стоило… — ласково сказала льву хозяйка усадьбы. Обернулась к Яне, обвела рукой крылья колоннады. — Вот, юная ведьма, погляди на наши просторы. Мой папенька, граф Затуманский, отправил меня сюда, кода мне исполнилось двадцать. С тех пор тут и живу. И сердце мое к этому месту прикипело навсегда. Яна смутилась. Ляпнула невпопад: — Не юная я… — Сколько ж лет тебе? — вскинула брови, как оказалось, настоящая графиня. — Тридцать восемь. — Надо же. А выглядишь моложе. И ходишь легко, прямо порхаешь. Говорят, в городах у молодежи сейчас физическая гимнастика в большой моде. Всякие упражнения для гибкости суставов и силы мышц. Ты, видно, тоже этим всем увлекаешься? — Я там, у себя, в этой сфере даже работаю... — сообщила Яна, осеклась и тут же исправилась. — Работала. Теперь нет. — Как интересно. Живи я в городе, обязательно бы попробовала эту вашу гимнастику. — Почему здесь не попробуете? — Так упражнений не знаю, — ожидаемо ответила графиня. Яна предложила: — Хотите, покажу? — Изволь, — заинтересовалась Домна Евстигнеевна. — Весьма интересно будет попробовать. Как думаешь, получится у меня? Фигура моя, как видишь, не как у циркачки. — Это не имеет значения, — успокоила ее Яна. Она вдруг почувствовала себя вдохновленной и нужной. — Мы подберем подходящую программу. Чтобы было комфортно и в то же время результативно. — А мне с вами можно? — попросилась Матреша. Яна взглянула на Домну Евстигнеевну. Та кивнула: — Можно. — А мне? — воскликнула Фима. — Я тоже хочу. По правилам клуба, в котором работала Яна, дети не допускались на взрослые занятия, только на специальные детские или немногочисленные семейные. Ну что ж. И такую программу получится подобрать, если постараться. — А ей можно? — строго уточнила у Яны графиня. — Можно. — Вот и договорились. — Домна Евстигнеевна ступила с лестницы в траву. Улыбнулась. — Хорошо, что ты к нам пришла. — Это я ее привела, — ревниво напомнила Фима. — Я! — Ты-ты, — не стала спорить тетушка. — Ты у меня молодец. Интересно, это болото делало Домну Евстигнеевну такой титанически спокойной, или какое-то особое волшебство? Кажется, эту женщину было невозможно удивить или напугать. Она впитала в себя безмятежность вечного местного покоя, и, кажется, сама отчасти стала топью… Туман отступил, открыв виду жидкую березовую поросль за аркой. Сквозь нее просвечивало болото, исчерченное темными линиями искусственных проток. Полосато-бурой полосой тянулась гать. Далеко у горизонта темнело какое-то сооружение. Кто-то пел вдали. А может, это просто запутался в прореженных осенью кронах ветер. Топи не было видно ни конца, ни края. Вид ее, свободный и минималистичный, создавал ощущение пустоты. Абсолютной. Живой и безжизненной одновременно. И тревожащей. И уютной.