– У нас нет обратной дороги: Лабиринт не позволит нам уйти. – Иными словами, нас замуровали, – мрачно констатировала Гончая, медленно поднимая голову. Таррэн взглянул в ее большие глаза и виновато опустил голову. – Ты знаешь дорогу? – вдруг сухо осведомилась Белка, резким движением поднявшись. Эльф снова кивнул. – Тогда чего расселся? Я не собираюсь торчать тут целую вечность, ожидая конца света! Если можно двигаться вперед, значит, придется топать до потери пульса, потому что у меня нет никакого желания задерживаться в этой клоаке. Полагаю, и ты не особо рвешься помирать в этом склепе. Так что вставай и пошли. Он опустил сведенные плечи. Кажется, поняла? Кажется, сумела сложить факты и справилась со своим отчаянием? Мало веселого в том, чтобы совершенно неожиданно очутиться в самом центре Ямы, в катакомбах, полностью зависимой от ушастого. Но она сдержала первый порыв и даже не стала убивать с ходу. Хотя наверняка ей хотелось. – Ты остаешься здесь? – холодно осведомилась Гончая, заметив, что эльф не торопится покидать насиженное место. Таррэн молча поднялся и почти с облегчением отвернулся. Этот проклятый доспех делал его ноги ватными и заставлял сердце биться быстрее. Нескромные холмики ее груди притягивали взгляд как магнитом, от вида стройных бедер перехватывало дыхание, да и двигалась она так, что впору сойти с ума. Но из-за спины, на ходу, не больно-то посмотришь. Таррэн поправил обгорелую куртку и первым двинулся по заботливо освещенному тоннелю, глядя перед собой и старательно не замечая ее волнующей близости. Особенно того, что Гончая, как специально, пристроилась рядом с ним и как никогда одуряюще пахла эльфийским медом. – Сколько у нас времени? – напряженно спросила Белка на ходу. – До следующего полудня мы должны найти амулет. Если не сумеем, Лабиринт убьет нас обоих. – А ребята? – Им лучше покинуть Яму, – отозвался Таррэн, не поворачивая головы. – Там опасно находиться после заката. И станет еще опаснее, если мы не справимся. – Нам с Траш тоже не понравилось это кладбище. Все время кажется, что ты там не один. Не волнуйся, я предупредила Дядько, он уведет людей. – А Траш? Белка неожиданно приотстала. – Не знаю, – наконец тихо ответила она. – Отсюда я совсем ее не чувствую. И Карраша тоже… а ты? – Нет, – неохотно отозвался эльф. – Я вообще ничего не чувствую, кроме амулета. Он как маяк, по которому мы найдем дорогу в залы забвения. – А сколько идти? – Не знаю. Могу определить только примерное направление. Если хроники не врут, Лабиринт похож на гигантскую спираль, уходящую на огромную глубину. Как винтовая лестница в Нижний мир, где нас ждут девять витков – по числу ветвей древнего рода Изиара… – Любите вы девятку! – Да. Это хорошее число, – согласился эльф. – Девять родов правящего дома – основной и второстепенные. Девять ступеней познания для хранителей. Девять кругов жизни, после прохождения которых можно возродиться в том же теле, в каком умер… Легенда, конечно, но все остальное – чистая правда. Вот и здесь – девять витков, на каждом из которых нас ждет испытание. – Какое еще испытание? – насторожилась Белка. – И что за витки? – Первый – смирение: готовность отдать свою жизнь за жизнь нашего мира. Второй – решимость. Желание идти до конца, чем бы ни грозил тебе выбранный путь. Третий – стойкость, особенно если ты остался без воды и пищи, оружия и защиты, надежного плеча… Кстати, мы их почти прошли. – Как это?! – Гончая аж подпрыгнула на месте и, забывшись, загородила ему дорогу. – А ну, стоять! Что еще за фокусы? С чего ты решил, что мы их прошли?! Что-то я ничего такого не помню… Таррэн неловко отвел взгляд. – Смирение проверяется у входа в Лабиринт. Ключом, если ты понимаешь, о чем я. Нужно быть готовым ранить себя и самому шагнуть на верную гибель. Ты не знала, что в обычных условиях соединенная кровь магов трех разумных рас приводит к возмущению магического поля? Белка непонимающе вскинула голову, заставив его снова вздрогнуть. – Так ты что… мог помереть еще на входе?! – Мог, – тихо признался эльф. – Если бы рядом не было смертных, чья кровь, по иронии судьбы, сдерживает нашу объединенную мощь. Забавно, что вам дана такая сила. Не гномам, не троллям, не гоблинам, а именно людям. Рыжий зря ворчал и дулся на моих предков: вы – четвертая раса, которая по праву пришла в этот мир на исходе эпохи расовых войн. И вы – тот сдерживающий камешек, что удерживает Лиару от новой катастрофы. Ключ с кровью эльфов и гномов был нестабильным, я придал ему такую силу, что с ней можно было бы уничтожить половину мира. Но смертные уравновесили ее, их кровь забрала часть этой мощи, поэтому все так, как должно быть. – И ты все время это знал?! – Догадывался, – кротко произнес Таррэн. – Меня хорошо обучали. В том числе и тому, как усмирить магию ожившего ключа. – То есть если бы ты захотел… – дрогнувшим голосом уточнила Белка, – если бы попытался использовать его… – Меня разорвало бы на месте, – так же спокойно закончил эльф. – В свое время Изиару потребовалось два десятка могущественнейших магов, чтобы управиться с амулетом, да и то пришлось разделить артефакт на три части, чтобы хоть как-то усмирить эту мощь. А я не настолько силен, чтобы справиться в одиночку. И не настолько горд, чтобы не понимать разницы в классе. В этом и есть урок смирения. – Ладно. А второй круг? – Со вторым оказалось сложнее, – неожиданно признался он. – Не знаю, почему тебя приняли за эльфа, а частичку нашей крови в твоем теле посчитали достаточной… но нас с тобой выбросило по разные стороны от врат. Ты потеряла сознание. Я тоже, но пришел в себя чуть раньше в темном склепе без единой двери. Я проверил не раз – выхода не было, попробовал магией, обращался к Лабиринту, требуя открыть дверь… короче, наделал глупостей. – Ты?! – удивилась Гончая, внимательно изучая его смущенное лицо. Эльф только кивнул, но в глаза ей смотреть поостерегся. – Я же не идеален. – Гм, – странно кашлянула она. – И как же ты выбрался? – Просто разозлился. И обратился к силе Изиара, которая и оказалась тем ключом, что открывает здесь любые дороги. – Значит, из-за его силы меня и притащили в этот клоповник? – Верно. – А ты, значит, отыскал? – Да, – неожиданно стал немногословным Таррэн, но, к его облегчению, Гончая больше не стала выпытывать подробности. – Решимость идти до конца позволила мне найти выход из первой ловушки, а потом позволила найти тебя. Третий круг – стойкость, и она началась… – Не продолжай, – странно покосилась Белка. – Кажется, теперь я начинаю понимать, каким образом оказалась здесь. Думается, тот оживший дракон мне вовсе не приснился, а шагающее на корнях дерево не плод больного воображения, перегруженного впечатлениями от перехода. Я права? Чего глаза опускаешь? Ты меня оттуда вытащил? Темный эльф заметно напрягся: ну вот, кажется, сейчас что-то будет. – Да брось, – небрежно отмахнулась она. Вот только глаза оставались колючими, злыми. – Будем считать, что ты вернул мне долг, я тебе за это по гроб жизни благодарна и все такое прочее. В конце концов, сколько можно твою шкуру из дерьма вытаскивать? Надо же и тебе малость поработать на благо общества? Так сказать, ответный благородный жест, хоть ваше племя на них не слишком-то гораздо. Ладно, расслабься, морду бить не буду за те лапанья, без которых наверняка не обошлось, пока я была в отключке. Спасибо, что под доспех не полез, а то от вашего брата всякого можно ожидать. Что уставился? Одна кровь, одна натура. Да и момент был отличный! И местечко подходящее – тепло, сухо, тихо, как в могиле, а жертва даже не сопротивляется… Таррэн внутренне сжался. На душе внезапно стало холодно, пусто и на редкость мерзко, словно его только что помоями облили. Белка не только сравнила его с наследником трона, от которого в свое время досыта настрадалась, не только напомнила про ту пытку, но еще и нисколько не усомнилась, что он, Таррэн, сможет превзойти брата в умении презирать смертных. Почти впрямую подлецом назвала, похотливым чудовищем, который не погнушался бы воспользоваться ее слабостью. Решила, что от него можно всякого ждать. В том числе и того, что он набросится на беззащитную и ослабленную девушку, у которой просто не было возможности сопротивляться. – Пожалуйста, – непривычно сухо отозвался Таррэн и, обогнув насмешливо хмыкнувшую Гончую, пошел вперед. – Да ради бога, – донеслось ехидное в спину. – Эй, а ты, случаем, не евнух? Он помрачнел еще больше и ускорил шаг. Некоторое время шли в тишине. Таррэн старательно давил обиду, мысленно спорил и непроизвольно сжимал челюсти, откуда-то зная, что никогда не ответит тем же. Белка же едва не насвистывала под нос, словно не замечая напряженной спины своего спутника. Ну что с ней сделаешь? Что скажешь, если она упорно не желает понимать очевидного? Если до сих пор сравнивает его с братом и не хочет видеть ничего, кроме плохого? Вот и сейчас задела. Снова. Да так больно, что хотелось волком выть и царапать когтями землю. – Слышь, ушастый, ты ничего не чуешь? – Нет, – устало отозвался Таррэн. – А тебе не кажется, что воняет горелым? – Нет. – Странно. Мне показалось, у тебя уши уже дымятся. «Боги, это выше моих сил – без конца разрываться между ней и родом! – Таррэн еще плотнее сомкнул челюсти и лишь огромным усилием сдержался, чтобы не нагрубить в ответ. – Слишком трудно оставаться в стороне, молчать и на что-то надеяться, но и приблизиться тоже невозможно. Белка не подпускает к себе ни на шаг! Больно бьет по еще кровоточащей ране. Да, она прекрасна. Я бы никого не пожелал видеть рядом и, несмотря ни на что, поклялся, что никогда не причиню ей боли. Но иногда… в редкие моменты, когда Гончая все-таки выводит из себя, готов задушить ее голыми руками». И она прекрасно об этом знает! Играет на нервах, заставляя то успокоиться, то снова рычать от гнева. То идет на компромиссы, а то становится непримиримой, как свирепая хмера. Но никогда не бывает по-настоящему откровенной. Наверное, она уже никогда не изменится, не забудет прошлого. И каждый раз, каждый миг будет напоминать ему о сходстве с палачом, одновременно заставляя прятать боль. А потом отгораживаться и старательно делать вид, что все это не имеет никакого значения. – Эй, ты чего? – неожиданно сменила тон Белка. – Надулся, что ли? Эльф раздраженно дернул щекой. – Ушасти-и-к… Нет, правда? Выходит, я тебя наконец достала и ты действительно сердишься? Он снова промолчал. – Да погоди ты! – с досадой нагнала его Гончая и ухватила за рукав, но не вышло – эльф ловко скользнул в сторону, будто заимел еще одну пару глаз на затылке. – И почему вы такие дурные? Я же не это имела… Стой, ты куда? Таррэн! Белка едва не сплюнула, когда рассерженный эльф ушел далеко вперед. Выругалась про себя, но не рискнула бросить его одного посреди напичканного неведомыми ловушками коридора. Легко нагнала, сперва бежала рядом, ненавязчиво привлекая внимание. В какой-то момент окончательно убедилась, что дело плохо, и, внезапно обогнав остроухого, загородила ему дорогу. Таррэн качнулся вправо, влево – бесполезно: она уверенно перехватила его на полпути, обдавая умопомрачительным ароматом эльфийского меда. В голубые глаза эльф не смотрел. А остановился только тогда, когда она все-таки достала его бедром, оттеснила назад и властно цапнула его за ладонь. Без перчатки. Эльф невольно замер, когда волна неимоверного жара ураганом прокатилась по венам и с диким грохотом ударила в виски. В ушах отчаянно зазвенело, а все подобранные эпитеты моментально вылетели из головы, будто бы их и не было. Он едва не потерялся. На миг утратил способность слышать, дышать и видеть. И если бы не был так зол, то непременно бы поддался, шагнул навстречу и забыл обо всем остальном – о долге, брате, амулете, этом проклятом Лабиринте… – Злость – плохой советчик, – тихо сказала Гончая, отпуская его руку. – Она туманит голову и затмевает чувства. Но иногда именно ненависть спасает нас от ошибок. Так что перестань делать глупости, эльф. И помни про наш уговор. – Я помню. – Таррэн сжал челюсти и шагнул вперед, но она снова не позволила – кончиками пальцев коснулась его щеки, заставив замереть на месте. И этим простым движением остановила так же верно, как стальная преграда, потому что пройти мимо нее сил не хватило бы даже у самого стойкого. А затем вздохнула и, стремительно стащив свой чешуйчатый сапог, бросила вперед. Там тихо звякнуло, загудела невидимая пружина, что-то коротко свистнуло, и сапог буквально повис в воздухе, нанизанный сразу на три выскочивших из надежной с виду плиты копья. Какую-то секунду покачался на остриях, а затем с шорохом шмякнулся вниз – знаменитая гномья сталь не смогла прорубить голенище. После чего копья так же быстро вернулись обратно, заскрипела взводимая пружина, и все стихло так же внезапно, как и началось.