– А где тогда амулет? Где этот чертов камень, который нам надо достать и зарядить? Таррэн быстро огляделся, все еще не решаясь переступить порог священного для его народа зала. Наконец уперся взглядом в зеркало, опустил глаза вниз… – Что? Где? – забеспокоилась Белка, клещом вцепившись в рукав сдавленно охнувшего эльфа. – Взгляни на алтарь! – Какой еще… А, там что-то блестит, – нахмурилась она. Таррэн возбужденно раздул ноздри и качнулся вперед. Он уже видел разгадку, знал, что могло там лежать и многие века ждать своего часа. Уже понимал, как и из чего Изиар мог создать артефакт такой мощи. Конечно, ведь ничего другого у него под рукой просто не было! Ибо силы страшнее магии крови на Лиаре не существовало! Ох! Надо было раньше догадаться, почему амулета мог коснуться лишь прямой потомок Изиара! Эльф чуть ли не бегом ринулся к призывно мерцающему зеркалу, в котором как наяву отразилось его встревоженное, но вместе с тем и сияющее лицо. Вот же он, амулет! Только и ждет, когда его возьмут родные руки, а голос родича произнесет нужные заклятия! – Родовой перстень… – прошептал Таррэн, остановившись перед низеньким алтарем. Его глаза расширились, жадно уставившись на до боли знакомый ободок в виде свернувшегося кольцом дракона, держащего в пасти крупный изумруд. На желтые точки глаз, хищно прищуренных и изучающих, как в прицел арбалета, пошатнувшегося от неожиданного открытия сородича. На восемь вплавленных в кольцо более мелких камней вдоль изогнутого тела, каждый из которых излучал такую мощь, какую пораженный эльф никогда и ни у кого не встречал. Прекрасные камни, полные сил и неповторимой магии владыки темных эльфов, оставившего это сокровище потомкам. Здесь были сосредоточены его мощь, его жизнь, его стремление к победе – все, что составляло саму его суть. Квинтэссенция его души! Само сердце, если на то пошло! То самое бессмертное сердце, которое Изиар оставил как залог, гарантию того, что больше никогда и никто не посмеет обрушить этот мир в бездну. – Таррэн, не надо, – занервничала Гончая, видя, как потянулись его руки к заветному амулету, но эльф уже ничего не слышал. Кажется, он вообще выпал из этого мира. А подняв-таки заветное кольцо на уровень глаз, и вовсе окаменел, пронзенный одной внезапной мимолетной догадкой. Но вскоре и она потускнела, поблекла, истаяла под обрушившимися на него чужими воспоминаниями. – Таррэн! Эльф даже не вздрогнул, когда маленькие сильные руки рванули его за плечи и попытались развернуть. Он словно вмерз в пол, странно застыл и неподвижным взором смотрел на амулет своего давнего предка, с каждой секундой утрачивая связь с реальностью. Какое-то время упорная мысль все еще билась в одурманенном сознании, таящийся в зеркале подвох бередил душу, но тоже недолго. Хищные драконьи глаза не отпускали его ни на миг. А вскоре даже пронзительный крик над ухом перестал его донимать. – Таррэн! Да очнись же! Он опасно пошатнулся, чувствуя, как падает в бездонную пропасть, в глазах потемнело, все тело пронзила сильнейшая боль, а затем дракон, злорадно оскалившись, мигнул и очередного смертника унесла стремительная река времени. Глава 18 …Он стоял на невысоком пригорке и смотрел, как в центре истоптанного тысячами сапог поля разгорается крохотная алая искорка. Он знал, что почти достиг своей цели. Чувствовал, как рвется с той стороны неведомая сила, настойчиво проламывая ткань между мирами и грубо разрывая нити с реальностью. Знал и с нетерпением ждал этого. Внизу кипела страшная битва – последняя битва обреченного мира, после которой должна была остаться только одна раса. И у этой расы мог быть только один бог. Крики умирающих ничуть его не тревожили. Смешиваясь с лязгом сталкивающихся мечей, с нескончаемым треньканьем спускаемых тетив и глухим звяканьем кольчуг, наполненные запахами смерти и крови, они нежной музыкой ласкали его слух и приводили почти в священный трепет. Сколько жизней, загубленных душ и изуродованных судеб. Сколько боли и страха витало сейчас в воздухе. Как много ран, как ужасающе много стонов, от которых по коже бегут волнующие мурашки. Сколько ненависти разлито в воздухе. Настоящий конец света. Истинный апокалипсис, и причина этому – он сам! Он с нескрываемым удовольствием втянул ноздрями влажный воздух. Какой божественный нектар. Запах силы, крови. Чарующий аромат смерти, от которого хочется смеяться и плакать одновременно. Кровавые реки, в которых по колено тонули отчаянно сражающиеся эльфы, гномы, люди, превратили гигантское поле в настоящее море. Багровые брызги летели во все стороны. Сочно чавкала под ногами трава. Кровью пропиталась земля, соленый запах настойчиво забивался в ноздри, наполняя душу восторгом и нетерпением. Скоро. Скоро крови станет достаточно для его задумки. Совсем скоро с таким трудом организованная битва достигнет своего апогея, и его уже никто не остановит. Воины четырех рас давно перемешались друг с другом. Одинаково уставшие, покрытые ранами, вымазанные в своей и чужой крови, они стали удивительно похожими. Как никогда казались близкими, почти семьей, в которой вдруг все ополчились на каждого. Вот один из эльфов со звериным криком вонзил меч в грудь гнома. Тот покачнулся, взревел, но, перед тем как рухнуть на залитую кровью землю, успел раскроить череп своему убийце. Чуть дальше двое темных с ожесточением добивали светлого собрата. Бок о бок с ними группа людей отчаянно рубилась с десятком своих же сородичей, а сразу за ними гномы добивали потрепанный и полностью дезорганизованный полк одного из человеческих королей. Кто-то кричал, выл раненым волком, кто-то мог только стонать, а кому-то было уже все равно. Громадные горы трупов на истерзанном поле. Гигантские воронки от разорвавшихся заклятий. Клубы густого дыма, за которыми не видно солнца. Ядовитый ветер, срывающий защитные покровы с магов и несущий с собой мгновенную смерть. Тучи воронья, со всех сторон слетающиеся на кровавый пир. Пробитые доспехи, разломанные мечи, разрубленные тела… Хаос, один только хаос кругом. Пустота в сердцах и душах. А еще – ненависть. Лютая ненависть ко всему живому затопила мир черной пеленой. И только алая искра открывающегося портала победно сияет в этом непроглядном мраке. – Владыка Изараэль! – внезапно донесся со спины чей-то срывающийся голос. Темный эльф медленно обернулся и буквально вонзил потемневший взгляд в подбежавшего хранителя. – Владыка… Из… и… ар… – Перворожденный поскользнулся на влажной траве и неловко упал на одно колено. – А, это ты, Брего, – поморщился правитель. – Что случилось? – Там, на поле, что-то происходит, владыка! – срывающимся голосом сообщил эльф. – Что-то чужое рвется сюда! Наш мир дрожит и больше не может сопротивляться! Наши маги испуганы, они не могут сдержать это! – Я знаю. Что-то еще? – Господин! – Хранитель осекся и испуганно сглотнул, когда в глазах владыки разгорелись бешеные алые огни, которых там никогда прежде не было. Точно такие же, как пугающе яркая искра на поле боя, в которое, казалось, превратился весь мир. – Господин, что с вами?! Владыка Изараэль хрипло рассмеялся, а когда сородич отшатнулся, легко догнал его и схватил за шею. После чего приблизил к нему свое искаженное лицо и прошипел: – Куда же ты, Брего? Самое интересное только начинается! – Что вы наделали?! – прохрипел темный эльф, тщетно силясь высвободиться из удушающего захвата. – То, что задумал! Этот мир будет моим! – Вы его… уничтожите! – Болван, я его спасу! Пшел прочь, дурак, – брезгливо сморщился повелитель Темного леса, когда из раздавленного сильными пальцами горла щедро брызнуло алым. Хранитель захрипел, в его груди что-то заклокотало, по дорогому доспеху заструилась свежая кровь. – Глупец! Я буду властелином мира! Богом! Как только откроются врата, меня никто не остановит! Отныне в этом мире останется лишь одна раса – наша! Никаких недомерков, смертных и белобрысых слюнтяев, что выискивают выгоду до последнего! Трусы! Они даже сюда пришли последними! Даже здесь ищут, где бы поживиться! Но этого больше не будет, потому что на Лиаре останемся лишь мы и те, кого я призвал! Все, время пришло. Мое время! Мой триумф! Моя победа! Они поймут потом, для чего я решился, поймут и скажут, что это – единственный выход, потому что я видел будущее и знаю, во что мы превратимся. Человечеству нельзя позволить разрастись, потому что иначе оно уничтожит нас. Люди станут слишком сильны, как и гномы и светлые, а значит, иного пути нет, – лихорадочно зашептал владыка, позабыв про умирающего собрата и неотрывно глядя на стремительно расширяющийся портал. – Только так, здесь и сейчас, пока еще есть время. А потом они не оправятся, никто уже не оправится. Я сумею их подчинить, заставлю повиноваться, потому что сам позвал их сюда. По своей воле и своей силой. Своей кровью! И этого уже не изменишь! Кто меня остановит? Кто встанет у меня на пути?! Безумный шепот вдруг сорвался на крик, но за шумом кипящей схватки его никто не услышал. – Я… – вдруг прохрипел со спины изломанный болью голос, и владыка Изараэль, как ужаленный, обернулся. Он не успел чуть-чуть, всего лишь крохотную долю секунды, и родовые клинки предателя до упора вошли в его бок. Правитель взвыл от осознания ошибки и тут же исправился – зажав рану рукой, он в два шага настиг шатающегося от слабости хранителя и резким движением свернул ему шею. – Будь ты проклят, Брего! Изувеченное тело мешком свалилось на землю, а рядом опустился и сам владыка, цедя сквозь зубы проклятия. Так глупо. Так неудачно. Так бездарно упустить момент! Всего шаг оставался до исполнения грандиозного плана, а этот болван… Изараэль проследил за распахнувшимся во всю ширь порталом – как раз настолько, чтобы туда мог пройти человек, приметил, как приостановилась безумная сеча внизу, и глухо застонал. – Нет, не сейчас, это неправильно! Они должны быть моими! И только мне должны отдать свою силу! Проклятье! Он до крови прикусил губу, а затем с огромным трудом поднялся, сдерживая недостойный истинного повелителя стон. Бок горел огнем, по богатому одеянию струилась кровь, под пальцами что-то пульсировало. Кажется, этот везучий придурок сумел задеть важную жилу! Владыка проследил за неимоверно быстрыми тенями, пришедшими сквозь портал на его зов, поморщился от вопля ужаса, ураганом пронесшегося над полем, увидел расширенные глаза подданных, из которых только старший, так нелепо погибший сын сумел бы понять его замысел, а затем неожиданно понял, что надо делать… Таррэн вздрогнул всем телом и выронил из похолодевших пальцев чужой перстень. В тот же миг его отшвырнуло от зеркала, по которому пробежала тревожная рябь, и со всего маха приложило спиной о серебряный диск. Точно по центру идеально ровного круга. После чего буквально вмяло во внезапно размягчившийся металл. На запястьях и лодыжках со зловещим щелчком сомкнулись браслеты из знаменитого гномьего аконита, которому не страшны никакие чары. А снизу с оглушительным лязгом выскочили отточенные до блеска острия эльфийских копий. Треугольные наконечники легко прошили тело насквозь, вышли из груди, живота и бедер двумя ровными рядами, а затем немного опустились, повторно раня зазубренными гранями и намертво прижимая беспомощную жертву к полу. Темный эльф содрогнулся от раздавшегося хруста и не сразу почувствовал, что оказался пришпилен к полу, как попавший в ловушку мотылек. Дернулся раз, другой, попытался сползти с неудобного ложа, но все было бесполезно. Аконит не разрубишь, не сломаешь и не наложишь разрушительные чары – этот необычный сплав не брало даже время! А потом пришла боль, и он уже не смог думать о чем-то еще. – Таррэ-э-эн! – откуда-то издалека донесся до него горестный вскрик. Эльф судорожно сглотнул и внезапно ощутил, как вместе с кровью из многочисленных ран его стремительно покидает магия. Вот только боль не давала сосредоточиться, стремительно утягивая в черный колодец забвения. Лишала воли, туманила разум. И мгновенно превратила его в безвольного истукана, обмякшего, словно мошка, в густой паутине заклятий, и совершенно утратившего смысл жизни. Зачем? Для чего сопротивляться?. – Таррэн! Алые ручейки побежали по специально выбитым в серебре канавкам. Мигом расползлись вокруг распятого тела, сложившись в причудливые узоры, юркими змейками заструились сперва по полу, затем перекинулись на стены, раскрасив строки хроник кровавыми разводами. За считаные минуты достигли куполообразного потолка и заставили его ощутимо дрогнуть. А затем и прогнуться в центре, вытянуться внутрь длинной иглой и, нацелившись точно в тяжело вздымающуюся грудь, начать медленно, но неумолимо опускаться. – Таррэн! Скотина, да сделай же что-нибудь! – взвыла во весь голос Белка, но эльф этого уже не слышал: его снова затянуло в водоворот чужих воспоминаний. – Вы все поняли? – сурово спросил владыка Изараэль, медленно оглядывая белые, как полотно, лица напротив и старательно сдерживая гримасу боли, которая могла все испортить. Это всего лишь люди – слабые глупые люди, до сих пор не понимающие, что происходит. Надо, чтобы они поверили и добровольно отдали свои силы, помогли ему преодолеть последний барьер и сделать то, чему так не вовремя помешал дурак Брего. Над головой темного эльфа свирепо взвыл холодный ветер, и следом за этим на исходящее страшными криками поле упала тьма. В ней стремительными тенями замелькали жуткие силуэты, завыли неведомые звери, зашипели невидимые змеи, а в небеса черными стрелами взмыли крылатые пришельцы. – Пора, – онемевшими губами прошептал Изараэль и сжал левую руку в кулак, одновременно взывая к силе родового перстня. Вместе с ним ровно две дюжины человеческих магов закрыли глаза и, стараясь не обращать внимания на шум продолжающейся схватки, потянулись к темному владыке. Он один предложил выход из обрушившегося на Лиару кошмара. Великий маг, у которого должно хватить сил, чтобы перекрыть этот чудовищный по мощи портал, и который, отринув давнюю неприязнь, не погнушался обратиться за помощью к обычным смертным. В нем – их спасение. В нем – спасение всего мира. Хоть и темный, но он не мог не понимать, что Лиара обречена, если ничего не сделать прямо сейчас. Пусть же у нее будет хотя бы такой спаситель… – Мы готовы, – прошептал седобородый старец в нелепом остроконечном колпаке. Темный эльф скривился, но промолчал. А когда в его руки хлынула щедро отдаваемая сила, даже мимолетно удивился: надо же, он не ожидал от слизняков такой самоотдачи. Кажется, к ним стоило присмотреться раньше. Он принял верное решение, потому что еще пара-тройка веков, и эти недоумки могли бы сравниться по мощи с перворожденными, а этого допустить нельзя. Он легко забрал чужую силу, щедро восполнив собственные оскудевшие резервы, остатки влил в раскалившийся добела перстень, золотое навершие которого прямо здесь же и расплавил, сотворив три золотые пластинки, в которые заключил объединенную силу людей и эльфов. К несчастью, ее чуть-чуть не хватило, но темный не расстроился: пошарив глазами по полю, легко вычленил приземистый силуэт, отыскал светлую гриву еще одного перворожденного, безошибочно признал в них наследников правящей династии и без колебания протянул в ту сторону невидимые щупальца. Золотые пластинки дрогнули от магии, щедро вырванной из еще живых тел, снизу почти одновременно донеслось два полных ужаса крика, следом упали два опустошенных тела. У стоящих рядом людей исказились лица от страха, но темный владыка даже не поморщился. Закончив с будущим амулетом и ключом к нему, он хладнокровно вытянул жизни из двадцати четырех глупцов, решивших доверить ему судьбу своего народа, и насмешливо хмыкнул. Эльф хладнокровно проследил за грузно осевшими телами магов, небрежно пожал плечами, не собираясь ни сожалеть, ни менять что-либо. С досадой покосился на отчаянно ноющий бок, который уже словно углями жгли, и, понимая, что время на исходе, шагнул сквозь загустевший воздух прямо к распахнутому порталу.