– Во время твоего отсутствия я частенько оставалась у вас, – чуть нервно оправдывается она. Лора никогда не нервничает. Но я с благодарностью принимаю кофе, невозмутимо пожимая плечами. – Я рада, что ты была рядом и Пауль не был один все это время. Эти двое переглядываются, но я слишком занята тем, что делаю первый осторожный глоток своего кофе, предпочитая не обращать внимания на их странное поведение. М-м-м… Я едва не обжигаю язык, но оно того стоит. Кофе поистине эликсир жизни. – Как твоя рана? – спрашивает Пауль. – Почти как новенькая. Пока я одевалась, успела внимательно осмотреть рану на боку в зеркало. За ночь она полностью зажила и не требовалось даже заклеивать ее пластырем. Это скорое выздоровление по-прежнему кажется мне довольно жутким: со мной никогда не происходило ничего подобного. Я поглядываю на Пауля в ожидании, что он хоть как-то объяснит, что со мной происходит и почему мои раны затягиваются так неестественно быстро. Но Лора бросает на него предостерегающий взгляд, а затем подрывается и принимается накрывать на стол. Вообще-то, по-хорошему, я должна предложить ей свою помощь: в конце концов это мой дом, но я только и могу, что сидеть как вкопанная и наблюдать, как она ставит на стол масло, джем и бумажный пакет из булочной. У меня аж рот наполняется слюной при взгляде на логотип – нет ничего лучше свежих французских круассанов «Буланжери». Из лучшей пекарни в Мюнхене! Они что, специально ездили за ними ради меня?.. От этого глаза снова наполняются слезами, но я смаргиваю влагу с ресниц, а Пауль невозмутимо кладет мне на тарелку золотисто-коричневый маслянистый источник блаженства. За последние несколько недель я успела привыкнуть к кухне эпохи Возрождения, но она не идет ни в какое сравнение с этими круассанами. Я с жадностью отламываю кусочек изделия, отправляю в рот и с наслаждением жую, пытаясь игнорировать бьющуюся на подкорке мысль: я сижу здесь со своим кофе и свежим круассаном, в то время как Лео застрял где-то в прошлом раненый. А возможно, уже и мертвый. Нежнейший круассан у меня во рту будто превращается в опилки, и, как ни стараюсь, проглотить его не получается. Я вообще перестаю чувствовать вкус еды, когда в моей голове всплывает картинка с Лео, лежащим на дне грота с окровавленным горлом. О боже, нет! Желудок сжимается спазмом, но я, давясь, все-таки проглатываю свой несчастный кусок круассана. – Что случилось? – настороженно спрашивает Лора. – Лео… – всхлипываю я и заливаюсь слезами над своим круассаном. Лора подрывается со своего кресла и огибает стол, чтобы обнять меня со спины. Уткнувшись подбородком в мою макушку, принимается нашептывать мне успокаивающие слова, пока я сотрясаюсь в рыданиях. – Я потеряла его, – вырывается навзрыд, когда истерический спазм немного отпускает. – Ш-ш-ш… ш-ш-ш… – тихо мурлычет Лора. – Наверняка еще ничего не потеряно. Попытайся рассказать нам все по порядку. Что произошло? Я благодарно принимаю у нее салфетку и оглушительно высмаркиваюсь, а потом поднимаю глаза на Пауля. Он выглядит таким беспомощным, что, кажется, вот-вот разрыдается вместе со мной. Это заставляет меня немного выдохнуть и срывающимся голосом начать свой рассказ. Лора и Пауль ни разу не перебивают меня, пока я пытаюсь облечь в слова последние несколько недель, начав с нашей ссоры на веранде профессора Киппинга, с которой все и закрутилось. Я рассказываю о том, как сломя голову ломанулась в портал, не подумав; о своей встрече с Леонардо да Винчи и о том, как отправила его в неизвестность, пытаясь спасти от Люция; и до момента освобождения из заложников Чезаре Борджиа. И, конечно, о событиях в акведуке. Вообще обо всем. И чем больше я говорю, тем сложнее мне осознавать, что все уместилось в две недели в Риме. Что я так и не попрощалась с людьми, которые были ко мне добры, помогали и даже успели привязаться. Безусловно, Анджело поймет, что произошло, но остальные так и будут недоумевать: Галатея и ее стервозные девицы, да тот же Леонардо! И мне хотелось бы провести еще немного времени с Чезаре Борджиа – убедиться, что он благополучно вернулся к своей сестре Лукреции, и помочь ему придумать безобидное объяснение своего двухнедельного отсутствия, которое не имело бы никакой связи с похищением неуравновешенным путешественником во времени… В конце концов, до вмешательства Люция в биографии Чезаре Борджиа не предусматривалось никакого похищения, уж я бы об этом знала. Лора и Пауль некоторое время молча переваривают мой рассказ, пока я продолжаю потягивать кофе. Заново пережив эту историю, я чувствую себя жутко изможденной: веки словно наливаются свинцом. Ничего не хочется так сильно, как забраться под теплое одеяло и уснуть. Пауль тянется по столу к моей руке и крепко сжимает в своей ладони. – Мне так бесконечно жаль, что это случилось с Лео, – произносит он настолько искренне, что я буквально чувствую его неравнодушие не только ко мне, но и к Лео. Поскольку мы почти все время провели в прошлом, Паулю так и не выдался шанс познакомиться с ним поближе. И знания моего брата о Лео ограничивались только моими первыми впечатлениями… Сложившиеся еще во времена, когда Лео вел себя как высокомерный осел. Поэтому сейчас его искреннее беспокойство за судьбу моего парня трогает до глубины души. – Ты помог ему, когда я сбежала в Рим, – произношу я с вопросительной интонацией, и Пауль кивает. – Знаешь, я был к нему предвзят. Не только из-за того, как он относился к тебе, но и из-за его появления в Ордене. Но когда в тот день он вернулся с виллы Киппинга и объявил, что ты ни с того ни с сего прыгнула в прошлое, он выглядел так, словно собирался перетряхнуть все время и пространство, чтобы найти тебя. Я не знаю, что он сказал или сделал, чтобы заставить тебя так необдуманно поступить, но он выглядел жутко виноватым. Рвал и метал, когда не смог сразу последовать за тобой. Видимо, он действительно что-то чувствует к тебе, раз готов был горы свернуть, чтобы добраться до тебя. В глазах снова застыли слезы, и мне пришлось тряхнуть головой. Это прозвучало так безумно трогательно, но я не могла поступить в точности как Лео, пусть теперь и понимала его чувства в тот момент. Ситуации практически идентичные. Если бы я знала, где он находится, ломанулась бы к нему моментально и никто и ничто не помешало бы мне. От состояния беспомощности мне хочется кричать и рыдать. Подперев голову рукой, я напряженно пытаюсь найти другую тему для разговора, чтобы мои мысли и дальше не втягивало в тот зловещий водоворот. – Ты что-нибудь слышал об Ордене? – интересуюсь я. – Да, вчера вечером. Хотел рассказать тебе сразу, как проснешься. – Я поднимаю голову, встречаясь с ним взглядом. – Табула появилась снова. Так же внезапно и необъяснимо, как и исчезла. И впервые за эти дни я облегченно выдыхаю, откидываясь на спинку стула. Ну хоть на этом фронте я преуспела. – Это спасло портальные картины, – хриплю я, мысленно вычеркивая один пункт из списка проблем. Если бы и с Табулой что-то пошло не по плану, я бы завыла. Когда Табула исчезла здесь, в настоящем, сила картин, служивших порталами для путешествий во времени, стала неумолимо таять на глазах. Чем дольше Табула оставалась без вести пропавшей, тем быстрее теряли силу картины. Я действительно рада, что это разрушение удалось остановить. Даже думать не хочу, что произошло бы, если бы я и это запорола! – Я еще не сообщил Ордену, что ты вернулась, – сообщает Пауль. – Но теперь, когда Табула на месте, Рубины в любом случае ждут тебя. Пару дней мы, конечно, продержимся, пока ты будешь оставаться в квартире и не высовываться, но потом придется с ними связаться. Камень, только что свалившийся с моей души, снова мертвым грузом опускается мне на грудь. – Спасибо за это, но мы должны рассказать им. Они должны знать, что случилось с Лео. А потом мы подумаем, как со всем этим разобраться. Причем… вполне возможно, что судьба Лео сейчас полностью зависит от решения Ордена. И эта мысль не дает покоя. Мне невольно вспоминается разговор, который мы с Лео вели в моей постели несколько дней назад. Строили теории, что у профессора Киппинга есть шпионы в прошлом и он намеренно утаивает от нас львиную долю информации. Неоднократно возникали ситуации, когда он владел информацией, которую не смог бы получить, не имей он доверенных глаз и ушей в прошлом. Еще и тот серебристый блеск в его глазах, который я заметила, возвратившись с предыдущей миссии… Все это отнюдь не вызывало доверия. Я ничем не могла подтвердить свое предчувствие, но что-то мне подсказывало, что профессор Киппинг скрывает нечто большее, чем коллекцию произведений искусства на чердаке. Я колеблюсь несколько мгновений, решая, доверить ли свои опасения Паулю и Лоре, но тут же осаждаю себя. Это всего лишь догадки. У меня нет никаких доказательств, что подкрепили бы мои слова. И лучше мне помалкивать до тех пор, пока я не буду уверена на сто процентов. Иначе я в очередной раз только встревожу своих близких людей. Пауль внимательно разглядывает меня некоторое время, словно знает, что творится в моей голове, а затем кивает. – Тогда я сообщу им, но буду настаивать, что тебе нужен хотя бы день отдыха. Вновь рассказывать все это Рубинам будет слишком утомительно для тебя, а ты и так выглядишь жутко истощенной. Я закатываю глаза. Хотелось бы отмахнуться от чрезмерной заботы, но после вчерашнего я на самом деле чувствую себя разбитой. Вместо возражения из меня вырывается зевок. Остаток дня провожу в постели, бездумно уставившись в стену. Пауль и Лора время от времени вертятся у моей двери: вероятно, хотели убедиться, что я все еще дышу. Но стоит мне прилечь, как усталость снова наваливается на меня, прогоняя сон, и весь оставшийся день я чувствую себя несчастной. Теперь, когда прошел первый шок, реальность набрасывается на меня с неумолимой и разрушительной силой. Реальность без Лео. Одиночество, завладевающее мной от этой мысли, заставляет меня покрыться холодным потом. Как бы я ни старалась отключить свою глупую голову, у меня не получается приказать собственному разуму прекратить мучения и избавить от самых отвратительных сценариев развития событий. Что, если я больше не чувствую Лео, потому что он мертв? Вцепившись пальцами в одеяло, я отчаянно пытаюсь отогнать эту мысль, но она жужжит в моей черепной коробке обезумевшим шершнем, кружит надо мной словно стервятник, злобно кричащий над своей добычей. Он мертв. Он мертв. Он мертв. Нет, черт возьми! Пусть связь наших зодиаков безвозвратно разорвана, пусть нас отделяют друг от друга несколько столетий – это не важно! Он все еще со мной. Я цепляюсь за это робкое ощущение, притулившееся где-то в самом дальнем уголке моего сердца, пытаясь вытеснить им все остальные тревоги. Но страх и грызущие мозг сомнения никак не желают покидать меня. За окном солнце стремится за горизонт, раскидывая по моей комнате резкие тени. Вечер кажется безмятежным, но я только сильнее зарываюсь носом в одеяло в попытке спрятаться от всех проблем этого мира. День позади. Первый день без Лео, который давно стал для меня кем-то большим, чем партнер по путешествиям во времени. Я так и не открыла ему свое сердце и теперь проклинала фальшивую гордость, которая помешала мне сделать первый шаг и открыть ему истинные чувства. Свободно признаться, насколько он мне дорог, не опасаясь возможных последствий. Лео – сложный человек, с ним никогда не бывает легко, и все же он мой антипод, идеальная составляющая пазла. С его помощью я могла бы свернуть горы; он пробуждает во мне неудержимую силу точно так же, как вытаскивает наружу мою сумасшедшую мягкость, когда в его душе бушует шторм. То, что Люциан отобрал нечто, связывавшее нас почти на физическом уровне, ничего не меняет. Люциан отнял у меня партнера по путешествиям во времени, но ему никогда не удастся забрать мое сердце. Потому что оно уже принадлежит Лео. Прежде чем погрузиться в сон, я прижимаюсь губами к своему зодиаку, всем своим существом желая, чтобы Лео это почувствовал. Чтобы хоть что-то подсказало ему, что я думаю о нем и хочу вернуть его домой как можно скорее. * * * Я просыпаюсь без малейшего понимания о том, сколько прошло времени, совершенно измученная и неспособная даже приподняться, чтобы взглянуть на часы. Меня всю ночь разбивала дрожь от туманных снов, в которых меня преследовал Лео. С каждым пробуждением меня охватывала безумная надежда, что Лео рядом – его голос звучал так четко в моей голове. Но, слепо шаря рукой по постели, я неизменно обнаруживала лишь холодную простыню и, свернувшись калачиком, засыпала вновь. Постепенно свинцовая усталость отступает; и, еще раз прокрутив в голове свои сновидения, я вдруг обнаруживаю, что они разбудили во мне что-то новое. Зажгли искру в моем усталом, отсыревшем от горя сердце. Возможно, все дело в голосе Лео, который сопровождал меня всю ночь, но тем не менее парализующее отчаяние, придавившее меня вчера к кровати, уступает место новой решимости. Взбодрившись, я наконец-то нахожу в себе силы встать и прошлепать в ванную, чтобы привести себя в порядок. Взглянув на собственное отражение, я невольно стону: волосы свернулись в куриное гнездо. Когда я вообще в последний раз расчесывалась? Несколько минут я пытаюсь расчесать свои спутанные локоны, проклиная на чем свет стоит свою непослушную гриву. В какой-то момент ловлю себя на мысли, что на щетке волос остается больше, чем на голове, и с чистым сердцем прекращаю эту пытку и быстренько ополаскиваюсь под душем. В гостиной меня встречает картина, как две капли воды похожая на вчерашнюю. Пауль сидит за обеденным столом, сгорбившись над какими-то документами, а из кухни доносится какое-то копошение – видимо, Лора снова готовит завтрак. Я удивлена, насколько естественным и знакомым кажется ее пребывание здесь. Мы лучшие подруги, и неудивительно, что она проводит в моем доме много времени. Но сейчас это больше смахивает на то, будто мы живем втроем. Но все эти мысли тут же улетучиваются, стоит мне учуять восхитительный аромат утреннего кофе. Он ведет меня на кухню, словно гипнотизируя. Лора топчется около кофеварки, тихо ругаясь себе под нос. – Ты ведь вчера отлично работала. Налей же мне кофе, в чем твоя проблема, в конце-то концов? Давай, ты сможешь! Я невольно улыбаюсь, подслушивая, как она подбадривает кофеварку. – Ей нравится, когда ее гладят, и тогда она справится с задачей. Услышав мой комментарий, Лора вздрагивает, окидывает меня быстрым взглядом, и ее озабоченное выражение лица светлеет. Она смотрит на меня так нежно, что я физически больше не могу впадать в отчаяние. – Я бариста, – фыркает Лора, откидывая с лица выбившуюся из небрежного пучка прядь. – По крайней мере с утра была. В кофейне я справляюсь с машиной, у которой функций вдвое больше, чем у космического корабля, но эта вредная малышка сводит меня с ума. – Она шлепает ладонью по кофеварке и хмурится, когда на дисплее внезапно загорается красный индикатор. – Ну, что ты на это скажешь? – Я облокачиваюсь бедрами на кухонную тумбу и наблюдаю, как кофеварка, жужжа, выплевывает ей в чашку горячий кофе. – Как ты сегодня? – осторожно спрашивает Лора. – Лучше… – Я на мгновение теряюсь, подыскивая правильные слова. – Честно говоря, у меня голова кругом, и я с удовольствием осталась бы в постели и сегодня, предаваясь терзаниям, но это никому ничем не поможет. Кофеварка заканчивает с первой чашкой, и Лора, пользуясь ее благосклонностью, тут же подсовывает другую. На этот раз та не упрямится, принимаясь послушно перемалывать зерна. – Розали, я могу понять, что ты сейчас чувствуешь. И Пауль понимает. Конечно, мы едва знакомы с Лео, но одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, как много он значит для тебя. Я даже не представляю, как сама справлялась бы с этой ситуацией… – Я не знаю, что делать, я словно попала в ловушку. Это так чертовски больно, но мои траур и жалость к себе не вернут Лео. – Моя улыбка внезапно померкла, и я поспешно берусь за чашки с кофе, намереваясь отнести их на обеденный стол. Пауль, очевидно, подслушивающий наш разговор, откладывает свои документы в сторонку, когда я останавливаюсь рядом, быстро чмокая его в щеку, прежде чем опуститься на стул. Еще вчера я едва ли смогла запихнуть в себя кусочек круассана, сегодня же ненасытно набрасываюсь на готовый завтрак. Памятуя о том, насколько пересоленной казалась мне в прошлый раз яичница, в этот раз я на всякий случай ограничиваюсь бутербродом с сыром, но даже он кажется мне божественным на вкус. Никогда бы не подумала, что обычный бутерброд доставит мне столько удовольствия. С жадностью проглотив штуки три, я довольно откидываюсь на спинку стула, утолив голод. Пауль разглядывает меня с интересом. – Ты словно все эти две недели голодала. – Если бы ты только знал! – фыркаю я, невольно вспоминая домашние равиоли с кухни Галатеи. Господь, как же они были великолепны! – Я тебя понимаю, – серьезно говорит Лора. – В отпуске я редко когда скучаю по дому, но мне всегда не хватает домашних кренделей. Некоторое время мы пространно философствуем о жестокости лишения кренделей, пока вибрация телефона Пауля нас не прерывает. На его лице тут же возникает серьезная маска, пока он читает сообщение и быстро набирает ответ. – Кто-то из Ордена? – спрашиваю я.