— И тебе еще не раз захочется его прикончить — больше, чем кого бы то ни было. Я улыбнулся: — Личным чувствам не место в политике, законодательстве и бизнесе. Рэндом раскурил две сигареты и одну протянул мне. Посмотрев вниз сквозь клубы сигаретного дыма, я впервые увидел море. Под темно-голубыми, почти ночными небесами, под золотистым солнцем море играло дивным богатством цветов от ярко-синего до почти фиолетового — словно кусок волшебной ткани. Сладостная боль пронзила мне сердце от одного лишь взгляда на это море. И тут я заметил, что говорю вслух, причем на языке, совершенно мне неведомом. Я читал «Балладу о пересекающих морские просторы», а Рэндом внимательно слушал и, когда я умолк, спросил меня: — Все говорили, что это ты сам сочинил. Правда? — Ну, это было слишком давно. Я и сам уже не помню. Мы по-прежнему скользили по узкой горной дороге куда-то влево, по направлению к лесистой долине, а море все шире и шире открывалось нашему взору. — Вон маяк Кабры, — сказал Рэндом, указывая на гигантскую серую башню, что вздымалась прямо из волн морских весьма далеко от берега. — Я уж почти его забыл… — Я тоже, — откликнулся я. — Очень странно чувствуешь себя, когда возвращаешься назад. — И тут до меня окончательно дошло, что мы говорим уже не по-английски, а на языке, называемом тари. Через полчаса мы спустились вниз. Я старался ехать вдоль берега с выключенным двигателем так долго, как только мог. Когда мотор снова заработал, целая стая темных птиц с шумом взвилась над кустами слева от нас. Какая-то серая, похожая на волка тварь вынырнула из зарослей и тут же снова скрылась; однако олень, которого эта тварь преследовала, успел ускакать прочь. Нас окружала сочная и буйная растительность, хотя и не настолько густая, как в Арденском лесу. Долина полого, но упорно спускалась к морю. Слева толпились, возвышаясь друг над другом, горы. Чем дальше мы углублялись в заросли, тем лучше становился виден склон могучей горы, по которому мы только что спускались. Горы рядами подступали к самому морю: они как бы росли и становились все выше, а с плеч их свисала мантия, отороченная зеленым и переливающаяся розовато-лиловым, багряным, золотым и ярко-синим. Горы стояли лицом к морю, которого отсюда, из лесистой долины, не было видно, а над вершиной самой последней и самой высокой горы в небе летела легкая вуаль призрачных облаков, и солнце, временами выглядывая из-под этой вуали, окрашивало ее золотисто-огненным светом. Я прикинул: езды до Амбера оставалось еще около часу, а бензин был на нуле. Я знал, что та, самая высокая вершина в вуали облаков и есть наша цель. Желание как можно скорее попасть туда охватило мою душу. Рэндом тоже не отрываясь смотрел на освещенную солнцем горную вершину. — Амбер все еще там… — проговорил я. — Я почти позабыл, — откликнулся он. Когда мы снова тронулись с места, я обратил внимание, что брюки мои приобрели необычный блеск. Я присмотрелся повнимательнее: брюки стали совсем узкими у щиколотки, а манжеты исчезли. Тогда я стал оглядывать себя с головы до ног. Рубашка моя теперь больше походила на легкую куртку; она осталась черной, а по краям была отделана серебряным кантом. Ремень тоже значительно увеличился в ширине. Кроме того, я заметил, что серебряный шнур тянется и по внешнему шву моих черных штанов. — Похоже, я уже и одет подобающим образом, — удивился я. Рэндом хихикнул. Я заметил, что он тоже успел сменить наряд: на нем были коричневые с красным кантом штаны и оранжево-коричневая блуза. Коричневая шапочка с желтыми полями лежала с ним рядом на сиденье. — Мне ужасно хотелось знать, когда же ты наконец это заметишь, — засмеялся он. — Ну и как ты себя чувствуешь? — Вполне! — бодро ответил я. — Да, кстати, бензин у нас почти кончился. — Ну, теперь уже слишком поздно и предпринять ничего нельзя, — сказал он. — Теперь мы уже в реальном мире, и пытаться отсюда затевать игры с Тенями вряд ли стоит. К тому же это не осталось бы незамеченным. Боюсь, нам придется идти пешком, когда машина совсем встанет. Она встала километра через четыре. Я припарковал ее у обочины дороги. Солнце уже клонилось к западу, тени стали очень длинными. Я полез назад; мои башмаки, которые валялись там на полу, успели превратиться в высокие черные сапоги, и, когда я стал их вытаскивать, что-то загремело у меня под рукой. Я вытащил из-под заднего сиденья также серебряный меч, не слишком тяжелый, и ножны. Ножны в точности подходили отделкой к моему ремню. На сиденье лежал еще черный плащ с застежкой в виде серебряной розы. — Ты думал, что это утрачено навсегда? — спросил Рэндом. — Почти, черт меня побери! — потрясенно произнес я. Мы выбрались из машины и пошли пешком. Холодный вечерний воздух был напоен ароматами. На востоке уже заблестели первые звезды, а солнце мирно ложилось отдыхать где-то за краем неба. Мы молча шагали по дороге, и вдруг Рэндом сказал: — Что-то мне ото всего этого не по себе. — От чего именно? — Уж больно легко мы добрались почти до цели, — пояснил он. — Мне это решительно не нравится. Немыслимо: миновали Арденский лес практически без заминки! Правда, там нас опекал братец Джулиан… Но я, право, не знаю… Мы так быстро оказались здесь, что я почти уверен: нам специально позволили это сделать. — Мне тоже приходило такое в голову, — солгал я. — А зачем, по-твоему? — Боюсь, — ответил он, — что мы угодим прямо в ловушку. Несколько минут мы шли молча, потом я сказал: — Очередная засада? Вообще-то здесь подозрительно тихо. — Ничего не понимаю. Через полчаса закат догорел. Черное ночное небо было усыпано сверкающими звездами. — Не пристало таким, как мы, ходить пешком, — сказал Рэндом. — Пожалуй. — Однако на лошадях, по-моему, еще опасней. — По-моему, тоже. — А как ты вообще ко всему этому относишься? — спросил Рэндом. — Пахнет смертью и дерьмом, — промолвил я. — Мне кажется, очень скоро на нас нападут. — А тебе не кажется, что нам лучше бы идти не по дороге? — Вообще-то я об этом думал, — снова солгал я. — Прогулка по опушке будет только полезна нашему здоровью. Так мы и поступили. Мы шли под деревьями, скользили мимо темных скал и огромных кустов. А над нами медленно поднималась, заливая все своим светом, луна — огромная, серебристая. — Сейчас я почти уверен, что ничего у нас не выйдет, — сказал Рэндом. — Голос сердца? — спросил я. — А ему доверять можно? — Вполне. — В чем же, собственно, дело? — Мы забрались слишком далеко вглубь. И слишком быстро. Мне это совсем не нравится. Теперь, когда мы уже в реальном мире, поворачивать назад поздно. Как и заигрывать с Тенями. Так что следует положиться лишь на собственные клинки. (У Рэндома был короткий меч из вороненой стали.) И я уверен, что именно по воле Эрика нас пропустили сюда. С этим, разумеется, уже ничего не поделаешь, однако по мне, так лучше бы нам пришлось сражаться за каждую пядь пути. Минут через двадцать мы остановились покурить, прикрывая сигареты ладонями. — Что за прелестная ночь! — сказал я, обращаясь не то к Рэндому, не то к легкому прохладному ветерку. — По-моему… Что это? Где-то совсем рядом, почти у нас за спиной, слышалось легкое похрустывание веток. — Зверь, наверное. Клинок сверкнул в руке у Рэндома. Мы подождали еще несколько минут, но больше ничего не услышали. Брат сунул меч в ножны, и мы двинулись дальше. За спиной у нас все было тихо, однако что-то весьма странное послышалось впереди. Рэндом кивнул в ответ на мой вопросительный взгляд, и мы стали осторожно пробираться вперед. Потом заметили в зарослях какой-то свет — словно вдалеке горел костер. Вокруг было тихо. Рэндом лишь изумленно пожал плечами, увидев, что я направляюсь прямо к этому костру, горевшему чуть правее глубоко в лесу. Не прошло и часа, как мы вышли к лагерю. Возле горящего костра сидели четверо, а еще двое спали в сторонке, в тени деревьев. Неподалеку в землю был вбит кол; возле него сидела связанная девушка. На нас она не смотрела, но сердце мое часто забилось, когда я разглядел ее профиль. — Неужели?.. — прошептал я. — Да, — ответил Рэндом. — Очень похоже. Тут девушка наконец повернула голову, и я понял, что так оно и есть. — Дейдра! — Интересно, что эта чертовка затеяла? — сказал Рэндом. — Судя по цветам стражников, ее ведут обратно в Амбер. Я тоже заметил, что форма у этих парней черно-красная с серебром; я помнил по Козырям (и знал еще откуда-то), что таковы цвета Эрика. — Ну, раз Эрик хочет заполучить ее, так он ее не получит, — сказал я.