– Тысячегласая послала за Могабой, – продолжала я. – Рассчитывает добраться до нас с помощью армии. Мы бы и рады уйти из Таглиоса прежде, чем начнутся облавы, но наши дела здесь еще далеко не закончены. Твоя помощь была бы неоценимой. Я уже не раз напоминала тебе: кое-кто из твоего племени остался на плато… Ох!.. – Что такое?! – воскликнула Сари. – Гоблин! Взгляни-ка, что с Дремой. – Я в порядке. Просто меня вдруг осенило. Послушайте. У Душелов есть все основания считать, что Плененные мертвы. Значит, она уверена, что умер и Длиннотень. Мы-то знаем, что это не так, поэтому и не беспокоимся. Но если она не знает, почему не изумляется тому, что мир еще не наводнили Тени? Все, даже колдуны, уставились на меня, не понимая, из-за чего я так разволновалась. – Смотрите, что получается, – продолжала я. – Не важно, жив Длиннотень или умер, пока он по ту сторону Врат Теней. Нет рокового меча, висящего над миром и готового упасть, как только этот безумец закаркает. Кое-кто выживет, кроме самых умных чародеев. Наши колдуны, далеко не самые умные, сразу повеселели. Их не слишком волновало, что станется с миром, когда они его избавят от своего присутствия. Что делать с Хозяином Теней после освобождения Плененных? Вот вопрос, занимавший нас в самую последнюю очередь, потому что до этого события было далеко и потому что нас в первую очередь интересовали зримые препятствия на пути к цели. Сари выразила мнение многих: – Мы пока даже не знаем, сможем ли открыть путь. Стоит ли думать о том, как после закрыть его? Пусть это будет головной болью для тех, с кем мы не дружим. – Интересно, как это сделали Хозяева Теней? С помощью грубой силы? В ту пору Черный Отряд был еще далеко на севере вместе со своим Копьем Страсти. – Я взглянула на дядюшку Доя, остальные тоже повернулись к нему. – Может, великий позор нюень бао – не такое уж и древнее явление? Может, это случилось лишь несколько десятилетий назад? Примерно в то же время, когда появились Хозяева Теней, и аккурат перед тем, как утвердилась их власть? Молча посидев минуту-другую с закрытыми глазами, дядюшка Дой размежил веки и сурово посмотрел на меня: – Давай прогуляемся, Каменный Солдат. К сожалению, Чандра Гокле, главный инспектор учета и любитель совсем юных девиц, выбрал именно этот момент, чтобы застонать. Я сказала Дою: – Прошу подождать, дядюшка. Мне нужно развлечь гостя. Обещаю управиться быстро. Гоблин опустился на колени рядом с министром, несильно похлопал его по щекам и помог сесть. От главного инспектора только что дым не шел, пленник явно собирался обрушить на наши головы громы и молнии. Едва он открыл рот, я наклонилась к нему и прошептала: – Воды спят. У Гокле резко повернулась голова. Он мигом вспомнил, где видел меня прежде. – Дни сочтены, приятель, – продолжил мою игру Гоблин. – И похоже, у тебя их осталось куда меньше, чем у других. Гокле узнал и его, хотя считалось, что Гоблин мертв. А вспомнив, где видел прежде Сари, главный инспектор затрепетал. – Ты не забыл, как ты несколько раз оскорбил Минь Сабредил? – спросила Сари. – Она-то уж точно помнит. Мы люди не жадные, заплатим в пятикратном размере. Запрем тебя в тигриной клетке, и обращение будет соответствующим. А через несколько дней, возможно, Пурохита составит тебе компанию. – От ее злорадного смеха меня пробрала дрожь. – Ваши дни сочтены, но, сколько бы их ни осталось, ты, Чандра Гокле, и Арджуна Друпада проведете их, взывая к земле и небу, к ночи и дню, как наши братья в ледяной могиле. Часть сказанного, имевшую особый смысл для нюень бао, я не поняла. Но суть уловила. Как и Гокле. Он проведет остаток жизни в одной клетке с самым ненавистным врагом. Сари снова хихикнула. Когда она так смеется, это означает, что нервы у нее натянуты до предела. 32 Я не спускала глаз со старого жреца, когда мы брели сквозь паутину заклинаний, которой был опутан склад. У дядюшки Доя не было защитного амулета. Его голова судорожно подергивалась, ноги то и дело норовили изменить направление движения, но он, напрягая волю, пробирался по лабиринту иллюзий. Возможно, благодаря опыту, приобретенному на Пути Меча. Хотя, помнится, Госпожа не раз говорила, что он тоже колдун, пусть и не слишком сильный. – Куда мы идем, дядюшка? И зачем? – Мы идем туда, где нет ушей нюень бао. Старые соплеменники заклеймили бы меня как предателя. Молодые назвали бы лживым дураком, а то и похуже. А я? Пожалуй, я предпочла второй вариант, очень уж раздражали проповеди о внутреннем мире, которого необходимо достичь, с фанатичным упорством готовясь к грядущим битвам. Его философия привлекала очень немногих людей из тех, кто работал у Бань До Транга, и все они были нюень бао, слишком молодые, не испытавшие на своей шкуре войны. Я понимала, что словосочетание «Путь Меча» не несет в себе милитаристского смысла, но у других это не укладывалось в голове. – Хочешь сохранить в глазах нюень бао образ высокомерного старикашки, который скорее сдохнет, чем поможет недочеловеку-женгали не упасть в яму и не свернуть себе шею? Было слишком темно, но вроде я разглядела улыбку. – Да, примерно так, хотя и несколько упрощенно. – Его таглиосский, всегда довольно сносный, стал еще лучше, поскольку мы были одни. – А ты учитываешь тот факт, что в каждом темном уголке может прятаться летучая мышь, или ворона, или крыса, или даже одна из Теней Протектора? – Мне не нужно их бояться. Тысячегласая уже знает все, что я собираюсь рассказать тебе. Ну а если она не хочет, чтобы и я это узнала? Мы довольно долго шагали молча. Таглиос не перестает удивлять меня. Дой уверенно шел через роскошный квартал, где люди жили в особняках, окруженных высокими и к тому же охраняемыми стенами. Здешняя молодежь развлекалась на улице Салара, которая появилась много лет назад специально для этой цели. Логика подсказывала, что там, где сосредоточено богатство, нищих должно быть в избытке, но дело обстояло как раз наоборот. Бедным не позволялось оскорблять своим присутствием взгляд богачей. Здесь, как нигде, запахи щекотали ноздри, но то была не вонь, а ароматы сандалового дерева, гвоздики и духов. Потом Дой повел меня по темным улочкам квартала храмов. Мы отошли в сторону, пропуская шайку молодых гуннитов. Молодые парни задирали встречных. Вздумай они прицепиться к нам, им бы не поздоровилось, но судьба избавила нас от драки, прислав троих серых. Нельзя сказать, что шадариты полностью отвергают кастовое деление. Они лишь придерживаются мнения, что к высшей касте должны принадлежать не только жрецы и те, кому по рождению предназначено стать жрецами, но и, конечно же, любой, исповедующий шадаритскую веру. Эта вера, абсолютно еретический, испорченный гуннитским влиянием незаконнорожденный отпрыск моей собственной единственной истинной веры, – содержит в себе нечто очень привлекательное для слабых и обездоленных. Серые методично отдубасили юнцов бамбуковыми палками и посоветовали обращаться с жалобами к Протектору. Забияки выказали сообразительность, какой я от них не ожидала. Не успели серые схватиться за свистки, чтобы пригласить друзей к участию в забаве, а сопляков уже и след простыл. Город окутался ночной тьмой, а мы с Доем все шли и шли. В конце концов дядюшка привел меня в так называемый Олений парк, на участок дикой природы неподалеку от центра. Парк был создан несколько столетий назад кем-то из тогдашних деспотов. – Ну и к чему такая морока? – спросила я. Может, в его голове созрел дурацкий план убить меня и оставить труп под деревом? Но какой в этом смысл? Впрочем, Дой – это Дой. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. – В этом лесу мне куда спокойнее, – объяснил он. – Но я никогда тут не задерживаюсь. Команде лесничих поручено гонять отсюда незаконных поселенцев. А для них незаконный поселенец – любой нетаглиосец или таглиосец, но не из высшей касты… Вот удобное бревнышко, будто нарочно под мой зад выросло. Я упала, споткнувшись о бревно, о котором шла речь. Поднялась на ноги и сказала: – Слушаю тебя. – Сядь. Разговор будет долгим. – Опусти все бегаты. У джайкурских веднаитов это разговорное слово, означающее подробные объяснения, призванные упростить заучивание священных текстов. Чем, как известно, каждый из них обязан заниматься с малолетства. То есть мои слова означали: «Не трудись растолковывать, на ком лежит вина и как они докатились до такого злодейства. Просто расскажи, что случилось». – Просить рассказчика не приукрашивать события – все равно что просить рыбу добровольно отказаться от воды. – Мне завтра на работу. – Ладно, как скажешь. Тебе известно, что Вольные Отряды Хатовара и бродячие шайки душил, убивающих во славу Кины, имеют одинаковое происхождение? – В Анналах можно найти немало намеков, – кивнула я. Хотя как-то слабо верилось. – Мою роль в племени нюень бао грубо можно сопоставить с твоей ролью летописца Черного Отряда. И с ролью жреца у душил. Этому последнему, кроме всего прочего, вменяется в обязанность хранить устную историю шайки. С годами туга утратили уважение к письменной истории. Мои собственные исследования показывали, что за эти века Черный Отряд тоже претерпел изрядную эволюцию. Вероятно, гораздо большую, чем банды обманников, которые все время оставались внутри одной и той же культурной среды, менявшейся весьма незначительно. В отличие от них Черный Отряд забирался все дальше и дальше в чужие края, и старые солдаты замещались молодыми туземцами, у которых отсутствовала связь с прошлым и которые зачастую даже не знали о существовании Хатовара. Дой как будто прочел мои мысли. – Банды душил – слабое подражание первым Вольным Отрядам. Черный Отряд сохранил свое название и кое-что из памяти, но в философском смысле вы гораздо дальше от исходной точки, чем обманники. Ваш Отряд ничего не знает о своих истинных предках; он движется, подчиняясь манипуляциям богини Кины. И не только ее. Есть и другие, не желающие, чтобы ваш Отряд стал тем, чем был когда-то. Я молчала, но Дой не потрудился ничего объяснить. С ним всегда нелегко. Зато он сделал то, что было для него даже труднее. Рассказал мне правду о своем народе. – Нюень бао – почти чистокровные потомки солдат одного из Вольных Отрядов. Того, который предпочел не возвращаться. – Но считается, что именно Черный Отряд – тот единственный, который не вернулся. Анналы говорят… – Анналы не могут сказать больше того, что было известно их авторам. Мои предки пришли сюда, когда Черный Отряд завершил опустошение страны и двинулся на север, уже утратив всякое представление о своей божественной миссии. К тому времени сменилось три поколения солдат, и не прилагалось никаких усилий к сохранению чистоты крови. Отряд просто сражался на войне, первой из тех, которые запомнили авторы ваших Анналов. И был почти полностью уничтожен. Похоже, таков удел Черного Отряда. Вновь и вновь сокращаться до горстки солдат, затем возрождаться из праха. И каждый раз утрачивать частицу своей сущности. – А каков удел твоего Отряда? От меня не укрылось, что Дой никак его не называл. Впрочем, это было не важно. Название ничего бы мне не сказало.