Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 23 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Спокойно, просто поразмышляй. Его посадили на пять лет – хоть это и было его первое преступление, но подлог посчитали тяжким нарушением закона. Ты уехал из Челси более трех лет назад, и, как ты сам рассказал мне, проблемы у Чаллитта начались за год до того. То есть, четыре года назад. Примерное поведение в тюрьме позволяет сократить срок до этого или чуть меньшего периода. Как бы то ни было, Чаллитт вышел на свободу чуть более недели назад. – Но я все еще не понимаю, к чему ты клонишь. – Кто рассказал про то, как у Чаллитта украли бриллианты? – Он сам. – Точно. Он сам. А судя по тому, что мы знаем о нем сейчас, выглядит ли он как человек, рассказам которого нужно беспрекословно верить? – Ну… нет. А, думаю, что понимаю! Хотя, нет. Ты имеешь в виду, что он сам их украл? Сейчас я смутно представляю, к чему ты клонишь, но все еще не могу понять до конца. Все вместе чересчур сложно сложить. – Немного сложно, чтобы справиться с первой попытки, так что я все расскажу. Дело вот в чем. Харви Чаллитт – хитрый парень, решивший украсть бриллианты с места работы. Но сначала он подготовил тайник возле лестницы в своей конторе, а когда представилась возможность, он спрятал в него камни, плеснул хлороформа и даже вдохнул его – вот и все. Чаллитта нашли и принесли в контору, а драгоценности пропали. Он рассказал, будто на него напали, и ему поверили. Потом он забрал похищенное из тайника и отнес домой. Но что же ему делать с камнями? Он еще не мог продать их, поскольку все знали о краже, а сам он был хорошо известен среди ювелиров. Являясь новичком в криминальном мире, он не знал никаких скупщиков краденого, а если бы и знал, то все равно предпочел бы подождать, чтобы впоследствии продать бриллианты по полной цене. Если не спрятать добычу понадежнее, то всегда остается опасность оказаться разоблаченным, так что он придумывает новый тайник. Он знал: если появятся какие-либо подозрения, то его комната будет обыскана в первую очередь, так что он принялся искать тайник понеприметней. Конечно, он подумал о том, чтобы снять панели и спрятать украденное за ними. Но это слишком просто: полиция наверняка заглянула бы туда. Тогда он решил спрятать драгоценности в самих панелях. Смотри, – Хьюитт вынул из кармана две щепки с «дуплом» и перочинный нож. – У поверхности замазка мягче, нежели на дне ямки; может, это два разных вида замазки, смешанных с разным составом и в разное время. Но вернемся к Чаллитту. Готовя тайники, он выдалбливал в панелях углубления и помещал в них бриллианты, а затем скрывал их под слоем замазки. Работал он очень тщательно, заглаживая поверхность, а затем аккуратно покрывая ее краской – чтобы ничего не было заметно. Сделать все сразу он не мог – чтобы не выдать себя шумом и запахом краски. Так что действовал он шаг за шагом, делая всего несколько тайников за один раз. Наконец, все драгоценности оказались внутри панелей, которые выглядели совершенно нетронутыми. – Но тогда почему во всем ворохе больше не было щепок с ямками? – Из-за этого мы и смогли узнать, как все было! Но сначала я расскажу, как все произошло, а улики объясню потом. Несколько месяцев бриллианты лежат в тайнике, и его терпение иссякает. Он хочет получить деньги, но не знает, как ему все провернуть. В конце концов он решает сбежать за границу и продать добычу там. Он понимает, что ему нужны деньги на поездку, и что он вряд ли сможет продать бриллианты моментально. Также он понимает, что его неожиданный отъезд может вызвать подозрения – ведь ограбление все еще было на слуху. Заварил кашу, так не жалей масла – Чаллитт идет на дерзкий подлог, и если бы тот был успешным, ему хватило бы денег на отъезд за границу вместе с бриллиантами. Но подлог раскрыт, и Чаллитт отправляется в тюрьму, а драгоценности остаются в панелях. Теперь перейдем к Гэвину Кингскоуту. Должно быть, он был проницательным человеком – из таких получаются хорошие детективы. Но он также был человеком не очень честным. Заподозрив, что с кражей бриллиантов что-то было не так, он насторожился. Неизвестно, что именно привлекло его внимание, но наблюдательный человек, живущий в том же доме, мог что-то заметить. Как бы то ни было, он пришел к выводу, что бриллианты все еще находятся в комнате вора, но не среди его вещей – иначе при обыске их бы обнаружили. И у него появился шанс. Чаллитт несколько лет не будет мешаться под ногами, так что времени хватит, даже если придется разобрать дом на части. И Кингскоут перебрался в комнату Чаллитта. Мы никогда не узнаем, сколько времени ему потребовалось на то, чтобы найти тайник. Вероятно, сначала он перепробовал какие-то другие места, но наконец-то нашел бриллианты путём прокалывания панелей иглой. Затем перед ним встал вопрос о том, как вынуть их, не привлекая внимания. Он решил не прокалывать каждую панель, боясь, что так он может упустить бриллиант-другой. Вместо этого он решил расколоть все панели в щепки, не упустив ни единого тайника. Он измерил и сосчитал все панели, заказав у столяра их точные копии. Хозяйке же он сказал, что намеревается разрисовать панели. Это объяснило бы свежую краску, а если бы хозяйка случайно заглянула в комнату в неподходящий момент, это помогло бы объяснить, зачем панели сняты со стен. Умно, не так ли? – Очень. – Да, он, вне сомнений, был сообразительным парнем. Итак, Кингскоут вынимал панели, подменяя их новыми, которые он разрисовывал, а старые разламывал, извлекая бриллианты и вынося обломки на улицу. Роспись украшала все больше и больше стен, а количество добытых драгоценностей все увеличивалось. Наконец, он дошел до последней панели, но оказалось, что он израсходовал все их новые копии, так что ему нечем было заменить оставшуюся. Должно быть, в тот день он не мог обратиться к столяру – может быть, тогда был праздник или воскресенье, а Кингскоуту не терпелось окончить работу. Так что он соскреб краску со старой панели, присмотрелся к поверхности (он уже знал, что искать, так как все тайники были одного типа), и он нашел последний бриллиант. Вынув его, он заполнил дыру замазкой, разрисовал панель и вернул ее на стену. Это щепки с той самой, старой панели – единственные из всего комплекта. Девять человек из десяти сбежали бы из того дома как можно быстрее, но Кингскоут был хладнокровен и остался. Так ситуация выглядела естественней, чем если бы он таинственно уехал сразу же после того, как красиво расписал свою комнату. Полагаю, стартовый капитал для торговли на фондовой бирже появился как раз от продажи бриллиантов. Он оставался в квартире, пока это его устраивало, а затем съехал, так как начал готовиться к свадьбе. Остальное достаточно просто. Ты ведь обо всем догадываешься? – Да, – ответил я. – Наверное, я смогу додумать остальное, хотя бы в общих чертах. Но один-два момента остаются неясными. – Все идеально просто. Послушай! Чаллитт, сидя в тюрьме, настроен забрать драгоценности после освобождения. Для того, чтобы сделать это, не вызывая подозрений, необходимо снять ту самую комнату, где они спрятаны. Но он знает, что не сможет сделать это самостоятельно: хозяйка, конечно, узнает его и не пожелает впускать в дом бывшего заключенного. С этим ничего не поделать – придется подыскать сообщника и поделиться с ним добычей. Так что он заводит дружбу с еще одним заключенным, который должен освободиться примерно в то же время, что и он, и должен подойти для его затеи. Когда они выходят на свободу, он договаривается со своим сообщником (известным взломщиком, но обладающим хорошими манерами), и тот идет в дом миссис Лэмб осмотреть комнаты. Нужная комната оказывается не занята, и он, конечно, снимает ее. А Чаллитт (тот самый «больной кузен») приходит ночью – закутанный и неузнанный. То, что панели оказались разрисованы, ничуть не насторожило их – они предположили, что краска нанесена на старые панели. Чаллитт проверил свои тайники, но бриллиантов в них не было – не было даже замазки. Наши жулики подумали: а может быть, во время ремонта панели поменяли местами? Как мы увидели, они их просто разломали, приходя во все большее отчаяние. Наконец, они поняли, что зашли слишком далеко, и улизнули, оставив миссис Лэмб оплакивать следы их бесплодных поисков. Они поняли, что Кингскоут опередил их, так как из разговора с хозяйкой Гиллард (он же Джонс) узнал о том, как художник разрисовывал панели. Так что следующей ночью они направились в Финчли. Пробравшись в сад Кингскоута, они увидели, как тот проводил Кэмпбелла. Пока художник отсутствовал, Чаллитт прошел в дом через французское окно, а Гиллард остался наблюдать снаружи. Кингскоут вернулся, и Чаллитт обвинил его в краже драгоценностей. Художник ответил презрением – Чаллитт бессилен что-то сделать, ведь и сам он является вором; кроме того, не было никаких улик, так как бриллианты были проданы давным-давно. Чаллитт предложил разделить добычу, но Кингскоут рассмеялся и велел ему убираться прочь; возможно, ввиду малого роста Чаллитта, он пригрозил, что сам вышвырнет непрошенного гостя. Стоявший у открытого окна Гиллард все услышал, шагнул внутрь и ударил художника по голове. Дальнейшее понятно. Преступники закрыли окна и ставни, чтобы их не смогли застать врасплох; вытащили все ящики в поисках драгоценностей; затем перешли в спальню и продолжали искать там. После безуспешных поисков и, возможно, потревоженный жадным садовником, появившимся через несколько часов после их начала, Гиллард подчинился воровскому инстинкту и не желая уходить с пустыми руками, опустошил карманы Кингскоута, забрав у покойника часы, цепочку и все остальное. Убийцы вышли через парадную дверь и заперли ее за собой. Voilà tout.[4] Меня поразила находчивость Мартина Хьюитта – всего за несколько часов расследования он смог собрать воедино все части такого запутанного и таинственного дела. Но меня интересовало, как и где он нашел эти материалы. – Хьюитт, нет сомнений, ты чуть ли не инстинктивно применяешь то, что называешь здравым смыслом. Но откуда берутся твои выводы? Ты сообщил мне, к каким заключениям пришел, осмотрев коттедж «Плющ», но не то, как ты эти заключения сделал. – В гостиной осталось не так-то много улик, не правда ли? Но вот в спальне два запертых ящика выглядели небрежно обысканными – вероятно, их открыли ключами из кармана убитого. На полу я заметил согнутый гвоздь; вот он. Как видишь, он дважды согнут под прямым углом – у шляпки и у острия. А вот и отпечаток плоскогубцев, которыми его сгибали. Это типичное приспособление грабителей – в опытных руках оно может послужить отмычкой для простых замков. Таким образом я узнал, что здесь поработал профессиональный взломщик. Вероятно, сначала он пытался открыть ящики гвоздем, но затем отбросил его и стал подбирать ключи из связки убитого. Но некоторые аспекты указывали: этот взломщик пришел не ради обычного грабежа. Столовое серебро не привлекло его, а ведь грабители первым делом забирают его. На каминной полке остались дорогие часы, да и многие другие вещи остались на своих местах, хотя обычно их крадут. Примечательно, что ни окна, ни двери не были разбиты или выломаны. Было ясно, что воры прошли через французское окно гостиной – это был единственный путь. Таким образом, они (или один из них) вошел, зная, что мистер Кингскоут не спит, и желая его увидеть. Обычные воры дождались бы момента, когда он пойдёт спать, а затем вошли бы через закрытое французское окно: те тонкие деревянные ставни не остановили бы взломщика, взломать их – дело пяти минут. Поскольку грабителям (или одному из них) не терпелось увидеть художника, становится вероятным, что они были знакомы. Обыск, который устроили взломщики, говорит, что они пришли за неким предметом. Судя по тому, что они забрали деньги и часы убитого и не взяли никаких крупных вещей, у них с собой не было мешка – это подтверждает, что пришли они не для грабежа (у каждого грабителя есть мешок для складывания добычи). Также становится ясно, что искомый предмет был небольшого размера. Правда, они могли бы украсть часы, столовое серебро и прочие предметы, завернув их в скатерть или что-то подобное, но прилично одетый человек с таким свертком бросался бы в глаза. Таким образом можно заключить, что убийцы были хорошо одеты. Я все понятно объяснил? – Да, понятнее и быть не может – у сложных головоломок всегда простые разгадки. – Я больше не мог найти никаких дополнительных улик в доме. У меня в голове крутилась мысль о странном совпадении – накануне убийства панели на квартире в Челси были разбиты в щепки. Так что я решил взглянуть на них. От тебя я узнал имя жильца, занимавшего ту комнату до Кингскоута, и я сразу же вспомнил (хоть и не сказал об этом), что на этого молодого человека напали с хлороформом, украв бриллианты его работодателя. Я запоминаю подобные происшествия и храню заметки о них. Ты сам рассказал мне о заключении Чаллитта; таким образом, дело стало принимать многообещающую форму. Ты отправился в Челси, чтобы предотвратить любые попытки нарушить место преступления. А я тем временем навел справки о Чаллитте. Как оказалось, он освободился из тюрьмы всего за несколько дней до всех событий. Также я выяснил имя еще одного человека, вышедшего из тюрьмы за несколько дней до него. Я хорошо знал этого человека, Гилларда, и понимал, что он как никто подходит для совершения такого преступления, как то, что произошло в Финчли. По пути в Челси я заглянул к себе в контору: дать инструкции клерку и заглянуть в блокнот для вырезок. Там я нашел газетную статью о деле с хлороформом, а также фотографию Гилларда – я собираю подобные сведения. О моих действиях в Челси ты знаешь и так. Я увидел, что одна из панелей была из старой древесины, а остальные – из новой. Заметив «дупло» в старой панели, я задал один-два вопроса. Дело было окончено. Мы вернулись к ужину. Мне пришёл в голову вопрос: – Конечно, сейчас все зависит от полиции? – Определенно. Думаю, что скорее всего Чаллитта и Гилларда арестуют. Гиллард хорошо известен полиции. Вот незадача для оставшегося в живых Кингскоута: он позвал меня расследовать смерть брата, а я выяснил, что тот присвоил бриллианты. Но ничего не поделаешь. Fiat justitia[5], конечно. – Как же к этому отнесется полиция? Ты ведь обошел ее, а? – О, с полицией все в порядке. У них ведь не было той информации, которая была у меня – про панели они не знали. Если бы миссис Лэмб обратилась в Скотленд-Ярд, а не к постовому полисмену, то ко мне, вероятно, и не пришлось бы обращаться. Скромность, в силу которой Мартин Хьюитт называл свои дедуктивные способности «обычным здравым смыслом», побуждала его сохранять уважение к полиции, пусть иные и не соглашались с ним. Мы сидели и беседовали за десертом, когда произошло одно из тех курьезных совпадений, которые периодически возникают в нашей жизни, но мы зачастую забываем о них, если только они не оказываются чем-то примечательны. В зал вошел молодой человек. Он занял угловой столик у окна в конце зала. Он просидел там какое-то время, прежде чем я я обратил на него внимание. Наконец, он обернулся в мою сторону. Его худое лицо побледнело, и наши взгляды встретились. Это был Чаллитт – человек, о котором мы как раз говорили! Я в волнении вскочил с места. – Это он! – крикнул я. – Чаллитт! Хьюитт встал и попытался удержать меня. Чаллитт, к своему ужасу, заметил, что мы находились между ним и дверью. Он развернулся, запрыгнул на подоконник открытого окна и выпрыгнул наружу. Внизу раздался страшный звон битого стекла, и все бросились к окну.
Хьюитт оттащил меня к двери, и мы спустились. – Жаль, что ты выдал себя, – сказал он по пути. – Если бы ты молчал, мы смогли бы легко вызвать полицию. Но теперь уже ничего не поделаешь. Внизу Чаллитт лежал на куче обломков. Его окружила толпа сбежавшихся официантов. Он пробил толстое окно в крыше холла и теперь лежал на спине. Его унесли на носилках, он был без сознания и через неделю умер от травм позвоночника. Но до этого он успел прийти в сознание и сделать подробное признание – оно с удивительной точностью, вплоть до мельчайших подробностей, подтверждало выводы Мартина Хьюитта. Сразу же после преступления они с Гиллардом расстались, рассудив, что будет безопаснее больше не показываться вместе. Чаллитт утверждал, что после той ночи в Финчли он пережил такие муки от страха и раскаяния, что пару раз подумывал о том, чтобы сдаться. Но когда я внезапно узнал его, он сразу понял, что игра окончена, и воспользовался единственным (и безнадежным) шансом скрыться. Чаллитт до самого конца утверждал, что сам он не совершал убийства, у него и в мыслях не было такого варианта развития событий. Все это дело рук Гилларда, который прислушивался за окном и, поняв, куда клонится разговор, внезапно ударил кистенем Кингскоута по затылку. Итак, Харви Чаллитт окончил свою жизнь в возрасте двадцати шести лет. Гилларда так и не арестовали. Нет никаких сомнений – он покинул страну и, вероятно, поселился за границей под другим именем (хотя оно также вполне могло попасть в сводки местной полиции – по иным причинам). Возможно, его даже повесили, и если это так, то не имеет значения, в чем его обвинял местный суд – казнь в любом случае была справедливой. Дело о слитках с Никобара I Все плавание было неприятным, что немного извиняло дурное настроение капитана Макри из Англо-Малайской пароходной компании «Никобар», хоть он и стал на редкость непопулярен среди экипажа. Четвертый и пятый помощники капитана уединились в своей каюте и, углубившись в поиски причин, высказали мнение, что для «старика» путешествие оказалось куда менее выгодным, нежели обычно; в последнее время компания стала снабжать корабли сама. Это сократило заработок, а извлечь прибыль из служебного положения стало сложнее. В подтверждение этому они вспомнили, что стюард точно так же пострадал от введения новых правил (а он на судне был единственным, кого устраивал капитан). Но на самом деле тоска стюарда могла быть вызвана немногочисленностью пассажиров, удручавшей человека, привыкшего прикидывать размер чаевых на месяц вперед. Для стюарда неудачным было все: время года, рейс, количество пассажиров. Так что разговор между четвертым и пятым помощниками был не более чем щебетом желторотых птенцов. В любом случае у капитана еще оставалась перспектива заработать – он собирал на борту всякие диковинки (с явной целью их перепродажи в Лондоне), но такого бизнеса устыдился бы и третий стюард, а для капитана это и вовсе было позором. Но он тщательно старался подстраховаться. Четвертый и пятый помощники часто обсуждали все это и не раз делали намеки третьему помощнику и главному инженеру (те в ответ на это смеялись и подмигивали), а иногда и второму помощнику (тот подмигивал, но не смеялся). Так на борту расходятся слухи. «Никобар» возвращался в родной порт с несколькими пассажирами, и, как я уже говорил, небольшим основным грузом и золотыми слитками стоимостью в 200 000 фунтов – золото, как обычно, должно быть выгружено в Плимуте. Эти слитки вызывали заметное беспокойство у второго помощника, ответственного за их хранение. Это был его первый рейс после того, как он был повышен с должности третьего помощника, и он не привык к ответственности за груз золота стоимостью в 200 000 фунтов. Старпом невозмутимо указал ему, что это не первая и не самая крупная партия слитков в мире. К тому же были предприняты все меры предосторожности, и ключи от хранилища находились в каюте капитана; так что он должен быть так же спокоен, как и все остальные вторые помощники, отвечающие за особые грузы на других судах. Но это не успокоило Брейсьера. В свободное от несения вахты время он суетился и ломал голову, размышляя над способами, посредством которых можно было бы добраться до хранилища со слитками. А будучи на вахте, он суетился еще сильнее, волнуясь, как бы кто не применил придуманные им хитроумные способы. И он не скрывал своих страхов и опасений. Он утомлял ими старпома, а когда тот сбежал, он объяснял все детали третьему помощнику. – Не могу понять, – сказал он как-то раз старпому, – почему компания называет этот склад для консервов «слиткохранилищем». – Чепуха! – отмахнулся старпом. – Вас – тех, кто не несет ответственности, это вполне устраивает, – продолжил Брейсьер. – Но я совершенно уверен, что что-то может случиться. Если не во время этого рейса, так во время другого. Поговорим о хранилище. Как оно устроено? – Оно обшито железом толщиной 3/8 дюйма. – Да, три восьмых дюйма – как копилка для шестипенсовиков. Да я бы вскрыл ее бабушкиными ножницами! – Хорошо, возьми их у бабушки и дерзай! Я бы попробовал, если бы у меня была бабушка. – Вот место, внизу, находится за пределами видимости и слышимости – угольный бункер. Он тих и удобен для любого, кто захочет провести тихий час за прорезанием железа. Там всегда пусто, ведь это всего лишь семитонный бункер, где нет нужды раскреплять груз. И это напротив кладовой стюарда. Что помешает стюарду незаметно набить карманы, вместо того, чтобы заниматься своей рутиной, а затем незаметно улизнуть в ближайшем порту? А еще есть корабельный плотник. Он постоянно пропадает где-то внизу, и у него при себе сумка с инструментами. Для него нет ничего проще, чем «поработать» в тихом уголке, продырявив лист обшивки. – Но что он будет делать потом? Центнер золота не переправить на берег, спрятав его за подкладкой сапога. – Действовать, конечно. Выбросить за борт в спокойном порту и запомнить место. Раз уж на то пошло, он мог бы сбежать в Порт-Саиде (что может быть проще?) и собрать все сброшенное. Вы знаете, что собой представляет Порт-Саид? А еще есть кочегар… ох, да кто угодно может провернуть это! – И Брейсьер отошел, чтобы снова заглянуть в люк. Дверь хранилища была заперта на английский замок по центру и на два висячих замка – один под, а второй над английским. Через день или два после вышеописанного разговора Брей­сьер внимательно осмотрел и попытался отпереть нижний висячий замок, когда за его спиной раздался резкий голос: – Сэр, что это вы делаете с замком? Брейсьер вздрогнул и оглянулся. Это был капитан Макри. – Это… то есть… я боюсь, что это такие же замки, как на плотницкой, – спешно пояснил второй помощник. – Я… я просто попробовал, вот и все. Я боюсь, что ключи подходят. – Мистер Брейсьер, предоставьте плотнику самому позаботиться о своей плотницкой, хорошо? Помимо висячих замков здесь есть еще замок от фирмы «Чабб», а ключи хранятся в моей каюте, и я позабочусь, чтобы они не покидали ее без моего ведома. Наверное, вам лучше прекратить эксперименты, поскольку вас никто не просил проводить их. Это всё, – добавил капитан, когда Брейсьер попытался ответить ему; затем капитан развернулся и направился в каюту стюарда. Брейсьер сердито посмотрел ему вслед. – Интересно, какие у него там дела? – пробормотал он себе под нос. – Как по мне, так обычно капитаны не столь часто общаются со стюардами, как этот. * * * – Пусть меня повесят, но мне не нравится эта кладовка стюарда прямо за стеной слиткохранилища, – пожаловался он старпому. – И к чему стюарду вся та уйма слесарных инструментов? Вы знаете, у него их полно.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!