Мальчик сильно скучал по нянюшке и плакал от тоски; и чем горше были слезы, тем чаще вспоминались ему истории о древней Нарнии. Каждую ночь он видел во сне гномов и дриад, каждый день заговаривал с обитавшими в замке кошками и собаками в надежде услышать ответ. Но собаки только виляли хвостами, а кошки тихонько мурлыкали — и все. Своего учителя Каспиан возненавидел заранее, даже еще не познакомившись; однако неделю спустя, когда учитель наконец появился в замке, вдруг выяснилось, что он из тех, кого почти невозможно не любить. Совсем крошечный, на редкость широкий в кости и тучный (про таких говорят: «поперек себя шире»), с серебристой бородой до талии; лицо круглое, смуглое, все в морщинках — очень мудрое, очень уродливое и очень доброе. Голос суровый, а в глазах смешинки, так что с ходу и не догадаться, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Звали учителя доктор Корнелиус. Из всех занятий с доктором Корнелиусом больше всего Каспиану нравилась история. До сих пор он не знал почти ничего об истории Нарнии (разве что сказки да легенды, которые пересказывала нянюшка), а потому до крайности изумился, узнав, что королевская семья по крови — чужая в этом краю. — Нарнию покорил предок вашего высочества, Каспиан Первый, — изрек доктор Корнелиус. — Он завоевал эту страну и захватил престол. А с ним пришли и другие. Вы — новее не нарнианцы. Вы — тельмаринцы; то есть родом из страны Тельмар, что лежит за Западными горами. Вот почему Каспиана Первого прозвали Завоевателем. — Доктор, скажите, пожалуйста, — попросил однажды Каспиан, — вы не знаете, кто жил в Нарнии до прихода тельмаринцев? — До того, как тельмаринцы захватили Нарнию, — отвечал доктор, — в ней почти не было людей. — Кто же покорил мой пра-пра… прадед? — Не «кто», а «кого», ваше высочество, — поправил учитель. — Сдается мне, пора переходить от истории к грамматике. — Погодите, прошу вас, — взмолился Каспиан. — Ведь была же битва, верно? Почему его прозвали Завоевателем, если никто с ним не сражался? — Я сказал, что в Нарнии почти не было людей, — доктор Корнелиус, прищурясь, поглядел на мальчика поверх очков. Каспиан задумался; внезапно он сообразил — и сам испугался пришедшей в голову мысли. — Выходит, были другие? — прошептал он. — Как в сказках, да? Тельмаринцы сражались с… — Тс-с! — прошипел доктор Корнелиус. — Ни слова больше! — тихонько сказал он на ухо Каспиану. — Разве вы не знаете, за что вашу нянюшку отослали из замка? Королю не понравилось, что она рассказывала вам о древней Нарнии. Прознай он, о чем мы с вами беседуем, вас выпорют, а мне не сносить головы! — Но почему? — удивился Каспиан. — Самое время заняться грамматикой, — решительно заявил доктор Корнелиус. — Да соблаговолит ваше высочество открыть на четвертой странице труд высокоученого Пулверулентуса Сиккуса «Грамматический вертоград, или Беседка познания, открытого юношескому разумению». И вплоть до полудня говорили только о существительных да глаголах. Впрочем, вряд ли Каспиан что-нибудь усвоил — слишком уж он разволновался. Мальчик был уверен: доктор Корнелиус не сказал бы так много, не собирайся он рано или поздно поведать и того больше. И надежды оправдались. Минуло несколько дней, и учитель сказал: — Ваше высочество, сегодня вечером мы займемся астрономией. В глухую полночь две благородные планеты, Тарва и Аламбиль, встанут на небосводе рядом. Это случается лишь единожды в две сотни лет, так что до следующего раза вашему высочеству, к сожалению, просто не дожить. Полагаю, вам лучше лечь спать раньше обычного. Когда подойдет время, я вас разбужу. Мудреное словечко «конъюнкция» вроде бы никак не вязалось с историями о Прежних Временах, до которых был столь охоч королевич Каспиан, однако встать среди ночи тоже интересно. Ложась в постель, Каспиан был уверен, что не заснет, но задремал почти сразу; а спустя всего две-три минуты (так ему показалось) кто-то уже легонько потряс его за плечо. Он сел. Комнату заливал лунный свет. У постели стоял доктор Корнелиус, облаченный в мешковатый плащ с капюшоном. При виде доктора с фонарем в руке Каспиан мгновенно вспомнил, куда они собирались отправиться, вскочил и торопливо оделся. Как ни удивительно, летняя ночь была холодной; Каспиан зябко поежился, и тут доктор накинул ему на плечи плащ, который принес с собой, и протянул пару сафьяновых сапожек. Когда королевич обулся, доктор поманил его в коридор. Закутанные до бровей, ступавшие почти бесшумно, они покинули комнату. Доктор Корнелиус уверенно вел королевича лабиринтом извилистых коридоров. Одна лесенка, другая, маленькая дверца в стене — и вот они уже наверху, на свежем воздухе. По правую руку виднелась крепостная стена, по левую — крутой скат крыши; внизу проступал из темноты, будто подернутый дымкой, королевский садик во дворе замка, а над головой висела луна и тускло мерцали звезды. Прошли по коньку крыши и очутились перед дверцей, что вела в главную башню замка. Доктор Корнелиус открыл эту дверцу и начал подниматься по винтовой лестнице. Каспиан двинулся следом, охваченный восторгом первооткрывателя: на верх главной башни его до сих пор не пускали. Лестница оказалась очень длинной, а подъем — весьма утомительным; но некоторое время спустя они все же выбрались на открытую площадку с бойницами. Каспиан полной грудью вдохнул ночной воздух — какое чудо! — и огляделся по сторонам. Если присмотреться, вдалеке можно было различить смутные очертания Западных гор. Левее блестела и лунном свете Великая Река. Было так тихо, что с верхушки башни слышался шум водопада у Бобриной плотины, в миле от замка. Доктор Корнелиус указал на небо. Каспиан сразу отыскал те планеты, о которых говорил учитель: они стояли почти вплотную, сверкая, точно две больших звезды. — Они столкнутся? — с благоговейным страхом в голосе спросил мальчик. — Вовсе нет, ваше высочество, — шепотом уверил доктор Корнелиус. — Повелители небесных сфер этакого конфуза никогда не допустят. Смотрите внимательно. Встреча этих планет сулит удачу и предвещает благую весть погруженной в печаль Нарнии. Сейчас они сошлись совсем близко. Видите? Тарва, властелин победы, приветствует Аламбиль, владычицу мира. — Дерево мешает, — пожаловался Каспиан. — А почему мы не пошли на западную башню? Она пониже, но вид оттуда был бы лучше. Доктор Корнелиус словно не услышал. Он стоял неподвижно, не сводя взгляда с планет на небосводе. Наконец он глубоко вдохнул и повернулся к королевичу. — Итак, ваше высочество, вы видели то, чего не видел и никогда не увидит никто из ныне живущих людей. Вы спрашивали, почему мы пришли именно сюда? Что ж, у меня были на то причины, — как Каспиан ни старался, лица доктора под капюшоном он не разглядел. — Достоинство этой башни состоит в том, что она пуста, а дверца у подножия лестницы закрыта на ключ. Это означает, что нас не подслушают. — Вы расскажете мне то, о чем не захотели говорить раньше? — догадался Каспиан. — Совершенно верно. Но запомните, ваше высочество: ни в каком другом месте мы с вами об этом говорить не станем, — только здесь, только на верху главной башни. — Непременно запомню, — пообещал Каспиан, — Ну, начинайте же, доктор, начинайте! — Слушайте, королевич. Все истории о древней Нарнии — не сказка, а быль. Этот край, ставший ныне вотчиной людей, принадлежал когда-то Эслану, Великому Льву, а еще — живым деревьям, смешливым наядам, фавнам и сатирам, гномам и великанам, кентаврам и говорящим животным. Вот с кем сражался Каспиан Завоеватель! Вы, тельмаринцы, заставили животных умолкнуть, лишили дара речи деревья и источники, гномов и фавнов же частью перебили, а частью изгнали, и теперь они боятся собственной тени! Мало кто ныне о них помнит — ведь король запрещает даже упоминать о старых нарнианцах. — Мне очень жаль, — пробормотал Каспиан. — Но я рад — рад, что все истории оказались правдой. — Многие ваши сородичи втайне соглашаются с вами, ваше высочество, — с поклоном заметил Корнелиус. — Почему «мои», доктор? — удивился Каспиан, — Вы ведь тоже тельмаринец. — Разве? — хмыкнул доктор. — Во всяком случае, человек, — с запинкой проговорил королевич. — Разве? — повторил Корнелиус, откидывая капюшон плаща, чтобы лунный свет упал ему на лицо. И тут Каспиан понял! Ему даже стало немного стыдно, что он не догадался раньше. Крошечный росточек, широкая кость, длиннющая борода… Две мысли пришли одновременно. Первая была пугающей: «Доктор Корнелиус не человек, он — гном и привел меня сюда, чтобы убить!» Зато вторая — восторженная: «Настоящий гном! Значит, они и вправду существуют!» — Вижу, вы сообразили, — сказал доктор Корнелиус. — Но все же позвольте мне сказать. Да, я — гном. Но не чистокровный: в моих жилах течет и человеческая кровь. После покорения Нарнии многие гномы бежали куда глаза глядят, сбрили бороды и стали носить сапоги на каблуках, чтобы не отличаться от людей. Со временем они смешались с тельмаринцами. Иными словами, я — полукровка; случись мне однажды встретить истинного гнома, он наверняка отвернется от меня и назовет изменником. Но вот что я скажу вам, ваше высочество: все эти годы мы помнили о тех, кто населял Нарнию до прихода тельмаринцев, и о нашей давно утраченной свободе. — Я… я… — пробормотал Каспиан, — Я не виноват, доктор, честно! — Милый королевич, вас никто не винит, — утешил мальчика доктор Корнелиус. — Вы можете спросить, зачем я вам все это говорю? На то имеются две причины. Во-первых, память о блаженных днях терзает мне душу, и сердце мое готово разорваться от тоски; вот почему мне надо было выговориться. А во-вторых, вы когда-нибудь станете королем и, быть может, пособите нам: вы хоть и тельмаринец, но вам, как и мне, дороги Прежние Времена. — Еще как! — подтвердил Каспиан. — Но чем я могу помочь? — Отнеситесь по-доброму к бедным изгнанникам. Соберите при дворе магов и чародеев: пусть они придумают, как вновь пробудить от спячки деревья. Обыщите самые укромные уголки ваших владений: а вдруг где-нибудь до сих пор прячутся фавны или говорящие животные… — Думаете, мы сможем их найти? — спросил Каспиан. — Не знаю, не знаю, — Корнелиус вздохнул. — Я долгие годы пытался разыскать хотя бы кого-то, но поиски мои были тщетны, и порой меня охватывало отчаяние. Иногда мне чудилось, будто я слышу в горах рокот гномьих барабанов. Иногда в ночном лесу мне виделись пляшущие на лужайке сатиры и фавны, но когда я подходил ближе, все куда-то исчезали. Да, меня охватывало отчаяние, руки опускались, но всякий раз молва приносила новые вести, внушавшие новую надежду. Не знаю… В любом случае, ваше высочество, вы можете стать таким правителем, каким был в старину верховный король Питер. Вот прекрасный образец для подражания — не то что ваш дядя. — Значит, были и короли, и королевы, и Бледная Ведьмарка? — с замиранием сердца справился Каспиан. — Конечно! — откликнулся доктор. — При них в Нарнии наступил Золотой Век. Такое не забывается. — Они жили в нашем замке? — Нет, милый королевич. Этот замок построил ваш прапрадед. А сыновья Адама и дочери Евы, помазанники самого Эслана, правили Нарнией из замка Кэйр-Паравел. Никто из живущих ныне не видел этого замка; может статься, годы уничтожили даже его развалины. Но мы полагаем, что Кэйр-Паравел стоял в устье Великой Реки, на самом берегу моря. — Уф! — Каспиан передернул плечами. — Это в Лихой Пуще? Там, где… ну… где призраки водятся? — Ваше высочество повторяет то, что слышал с малых лет, — сказал доктор Корнелиус. — Вас обманывали, королевич. Нет там никаких призраков. Их придумали тельмаринцы. Ваши предки-короли трепетали от ужаса перед морем: ведь во всех сказках, над которыми они потешались, говорилось, что Эслан пришел в Нарнию из-за моря. Они и сами избегали приближаться к соленой воде, и других к ней не подпускали, и потому позволили лесу разрастись и перекрыть путь к побережью. Но леса они тоже боялись, ибо помнили о живых деревьях, и потому распустили молву о призраках, якобы кишащих в чащобе. Со временем и короли, и вельможи сами начали верить в те слухи, которые они же и распускали. И чем дальше, тем сильнее крепло убеждение, что на морском берегу человека поджидают неисчислимые опасности. А между тем берег этот обращен к родине Эслана, к восточному пределу мира, из-за которого встает по утрам солнце. Доктор умолк. Молчал и Каспиан, потрясенный услышанным до глубины души. Наконец Корнелиус сказал: — Идемте, ваше высочество. Вам пора в постель. — Доктор, ну пожалуйста! — воскликнул королевич, — Расскажите еще что-нибудь! — Если мы здесь задержимся, нас непременно хватятся, — напомнил королевичу мудрый доктор. Глава 5 История Каспиана: приключения в горах С той поры Каспиан и его учитель не раз и не два вели тайные беседы на верхушке главной башни, и с каждой беседой королевич узнавал больше и больше о древней Нарнии, так что со временем она заняла все его помыслы, дневные грезы и ночные сновидения. Ему отчаянно хотелось возродить былые дни. Впрочем, особо предаваться мечтаниям было некогда, потому что король всерьез озаботился образованием племянника. Королевич научился биться на мечах и ездить верхом, плавать и нырять, стрелять из лука и играть на флейте и на лютне, охотиться и свежевать убитых животных; также ему преподавали космографию, риторику, геральдику, стихосложение, разумеется, историю, а еще — юриспруденцию, физику, алхимию и астрономию. Магию он изучал только в теории; как заметил доктор Корнелиус, магическая практика — неподобающее занятие для королевичей. «Сам я, — прибавил гном, — маг почти никудышный, мне по плечу разве что маленькие чудеса». Навигации («благородному, героическому искусству», по словам Корнелиуса) Каспиана не учили — король Мираз не одобрял все, что имело хоть какое-нибудь отношение к морю и морскому делу. Кроме того, королевич научился смотреть и слушать. Он давно уже спрашивал себя, почему же ему не нравится его тетка, королева Прунапризмия; теперь Каспиан понял: потому, что он не нравился ей. Понял мальчик и другое: что Нарния — несчастная страна. Налоги высоки, законы суровы, а король жесток. Прошло несколько лет. Как-то летом королева как будто захворала, ее окружали бесчисленные лекари, нельзя было шагу ступить, чтобы не наткнуться в коридорах замка на очередного знатока целительных снадобий; а придворные шушукались между собой и замолкали, когда подходил Каспиан. Казалось, вот-вот случится нечто важное… Ночью — Каспиан едва сомкнул глаза — королевича неожиданно разбудил доктор Корнелиус. — Займемся астрономией, доктор? — спросил полусонный Каспиан. — Тс-с! — прошептал Корнелиус, прикладывая палец к губам. — Доверьтесь мне, ваше высочество, и делайте, как я вам скажу. Вставайте и одевайтесь. Вам предстоит долгий путь. Изумленный Каспиан подчинился — за эти годы он привык доверять своему учителю. Когда королевич оделся, Корнелиус протянул ему пустую суму.