— Вы — те самые дети из бабушкиных сказок, — ответил Трампкин, не поднимая головы. — Разумеется, я очень рад нашей встрече. Нам, без сомнения, найдется о чем поговорить. Вот только не обижайтесь, но… — Он снова замялся. — Валяй, говори, — подбодрил Эдмунд. — Изволь заканчивать, раз уж начал. — Без обид, — предостерег гном. — Дело в том, что король, Землерой, доктор Корнелиус — все они ждали… ну, настоящей подмоги. Можно и по-другому сказать: вас они представляли великими воинами. Но… В Нарнии детишек любят, что есть, то есть, но сейчас, в самый разгар войны… Уж не обессудьте… — Хочешь сказать, от нас толку никакого? — Эдмунд побагровел от гнева. — Не сердитесь, — взмолился гном, — Прошу вас, мои маленькие друзья… — Кто бы говорил! — вскипел Эдмунд. — На себя погляди, мелочь пузатая! Значит, ты не веришь, что мы победили в битве при Беруне? Про меня говори что хочешь, я того заслужил, но других… — Давайте не будем ссориться, — вмешался Питер. — Подберем гному новые доспехи, сами облачимся, а там уж и потолкуем. — Чего с ним говорить… — махнул рукой Эдмунд. — Может, послушаемся Питера? — прошептала Люси на ухо брату. — Он же верховный король. И, по-моему, он что-то придумал. Эдмунд угрюмо кивнул, включил фонарик и первым двинулся по склизким ступенькам в подземелье. Остальные — и Трампкин в том числе — последовали за ним. Глазки гнома жадно заблестели при виде сокровищ (естественно, ему пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть на полки). Он пробормотал себе под нос: «Хорошо, что Никабрик этого не видит». Подыскать ему подходящую по росту кольчугу труда не составило; нашелся и шлем, и меч, и щит, и лук, и колчан со стрелами. Шлем был бронзовый, отделанный рубинами, а в рукояти меча сверкало золото. Трампкин просто онемел от восторга, а когда вновь обрел дар речи, признался, что в жизни не видывал этакой груды сокровищ. Ребята тоже надели кольчуги и шлемы; Эдмунд нашел меч и щит по руке, а Люси взяла лук (у Питера и Сьюзен, как вы помните, оружие уже имелось). Пока поднимались по ступеням — кольчуги бряцали в такт шагам, и в них дети выглядели истинными нарнианцами, — братья, похоже, придумали некий план. Люси расслышала слова Эдмунда: «Нет, лучше я. Одолею — тем стыднее ему будет, а проиграю — не так страшно». — Лады, — согласился Питер. Когда все выбрались из подземелья, Эдмунд повернулся к гному и изысканно поклонился. — Окажи мне услугу, достойный гном, — проговорил он. — Не каждый день удается встретить столь доблестного воина. Преподай мне урок фехтования. Я почту за честь сразиться с тобой. — Паренек, — отозвался Трампкин, — меч — штука острая. — Знаю, — сказал Эдмунд. — Но вас достать у меня все равно не получится, а вы наверняка скорее меня обезоружите, чем нанесете рану. — Опасная затея, — буркнул Трампкин. — Но раз ты настаиваешь, я не могу отказать. Оба обнажили мечи. Питер, Сьюзен и Люси отбежали в сторону, освобождая место для поединка. Зрелище было великолепное, и описать этот бой не так-то просто. Он ничуть не походил на те поединки, что разыгрывают на театральных подмостках актеры, бьющиеся фанерными мечами. И даже фехтовальный бой уступал ему в накале. Одним словом, это был настоящий поединок на настоящих мечах. Проще всего было поразить противника в ноги, не защищенные доспехами. Но противник тоже не дремал и тоже целился в ноги, так что бойцам приходилось подпрыгивать, пропуская удары под собой. Тем самым гном обрел небольшое преимущество: с его малым ростом ему не нужно было нагибаться, как Эдмунду, чтобы нанести удар по ногам. Пожалуй, начнись этот бой на сутки раньше, у Эдмунда не было бы ни малейшего шанса одержать победу. Но чудесный воздух Нарнии потихоньку делал свое дело: мышцы наливались силой, утраченные боевые навыки возвращались, и школьник Эдмунд мало-помалу становился самим собой — королем Эдмундом. Бойцы кружили по залу, обменивались ударами, стараясь улучить момент для решающего выпада. Сьюзен — ей сражения не нравились в принципе — ежеминутно вскрикивала: «Ах! Берегись! Осторожнее, пожалуйста!» Внезапно — заметить это движение было невозможно, однако Питер понял, что сделал брат (ибо сам владел той же уловкой) — Эдмунд припал на колено и в молниеносном выпаде выбил у Трампкина меч. Гном затряс рукой — удар был столь силен, что отбил пальцы. — Надеюсь, все в порядке, мой маленький друг? — осведомился Эдмунд, переведя дух и вложив свой клинок в ножны. — В полном, — сухо подтвердил Трампкин. — Тебе помогла хитрость. — Верно, — согласился Питер, — И лучшего в целом свете бойца на мечах можно одолеть хитрым приемом, который ему неизвестен. Думаю, будет справедливо дать Трампкину вторую попытку. Не согласишься ли ты поучить мою сестру стрелять из лука? Тут уж никакого подвоха не будет. — Шутники вы, как я погляжу, — проворчал гном, — А то мои глаза не видели, как она стреляет! Кто мою стражу разогнал, а? Да ладно, что с вами поделаешь… Попробую, так и быть, — надо сказать, Трампкин не сомневался в своей победе: среди гномов он славился как один из самых искусных стрелков. Все пятеро вышли во двор. — Где цель? — спросил Питер. — Вон то яблоко над стеной, — ответила Сьюзен. — Ха! — воскликнул Трампкин. — Неплохой выбор, девчушка! Ты разумеешь желтое, над аркой? — Нет, другое, повыше — красное над бойницей. Гном нахмурился. — Красное? С этакого расстояния оно все равно что вишенка, — он пожал плечами, но возражать не стал. Подбросили монетку, чтобы решить, кому стрелять первым (попутно выяснилось, что Трампкин знать не знает о таком способе выбирать). Начинать выпало гному. Стрелять надлежало со ступеней, ведущих из зала во двор. Гном встал на назначенное место и согнул лук; по сноровистым движениям в нем сразу можно было угадать опытного стрелка. Тренъ! Это был замечательный выстрел. Стрела пронеслась вплотную к яблоку — плод даже закачался — и сбила висевший рядом зеленый лист. Гном уступил место Сьюзен. Она, в отличие от брата, не слишком радовалась состязанию: не то чтобы Сьюзен сомневалась, сможет ли попасть в яблоко, нет — просто-напросто ее доброй душе претила сама мысль о том, чтобы уязвить того, кто уже уязвлен. Трампкин не сводил с нее глаз. Сьюзен натянула тетиву. Тренъ! Мгновение спустя яблоко с глухим стуком упало наземь. — Молодец, Сью! Молодец! — закричали ребята. — Ваш выстрел был не хуже, — сказала Сьюзен понурившемуся гному. — Ветерок подул, вот прицел и сбился. — Не было никакого ветерка, — пробурчал Трампкин, — И нечего меня утешать. Надо уметь проигрывать. Не хватало еще всякую чушь плести — мол, ветерок подул, старая рана разошлась… — Ты ранен? — воскликнула Люси. — Дай я посмотрю. — Маленьким девочкам на такое смотреть… — Трампкин замолчал, сообразив, что опять ляпнул не то. — Горбатого могила исправит, — вздохнул он. — Сдается мне, ты — великий целитель, брат твой — отменный боец, а сестра — знатная лучница. Гном присел на ступеньку, снял кольчугу и рубашку и выставил вперед руку, волосатую и мускулистую, как у моряка, но по-детски тонкую. Люси осторожно сняла грубую повязку с его плеча. Под повязкой скрывалась кровоточащая опухшая рана. — Бедный Трампкин, — проговорила Люси. — Какой ужас! — И она капнула на рану из своего чудесного флакона. — Эгей! — вскричал гном. — Что ты делаешь? — Как он ни изворачивался, как ни щурился, как ни крутил головой, собственного плеча ему как следует было не разглядеть. Зато на ощущения вполне можно было положиться: а они говорили, что рана исцелилась. Гном дернул плечами, вскинул руку, напряг мышцы, пошевелил пальцами — и вдруг вскочил и пустился в пляс. — Вихры мои дыбом! Вылечила! Ей-ей, вылечила! — Он озадаченно поморщился, а затем расхохотался: — Это ж каким дураком я себя выставил, а?! Простите меня великодушно, ваши величества. Я не со зла, клянусь! Жизнь спасли, рану исцелили, завтраком накормили, урок преподали — благодарю вас за все. Ребята заверили гнома, что никто на него не обижается. — А теперь, — сказал Питер, — если ты и вправду в нас поверил… — А как же! — вставил гном. — …Нам остается только одно. Мы должны идти к королю Каспиану. — И чем скорее, тем лучше, — кивнул Трампкин. — Сколько мы уже времени потеряли. По моей глупости. — Судя по твоему рассказу, король от нас в двух днях пути, — продолжал Питер. — По человеческим меркам, разумеется. Это гномы могут идти день и ночь, люди на такое не способны, — он повернулся к родичам, — Эсланово взгорье — не что иное, как Каменный Стол. Помните, оттуда полдня пути до бродов Беруны… — Мы говорим, до Берунского моста, — подсказал гном. — В наше время там никакого моста не было, — откликнулся Питер. — Так вот, а путь от бродов к побережью займет день с хвостиком. Обычным шагом мы добирались до замка к вечеру второго дня. Помните? Если поспешить, можем уложиться в полтора дня. — Не забывайте, теперь повсюду лес, — сказал Трампкин. — А где леса нет, там враги. — Слушайте, — вмешался Эдмунд, — а нам обязательно повторять путь нашего маленького друга? — Ваше величество, — вскричал гном, — умоляю, не называйте меня так! — Хорошо, — согласился Эдмунд, — буду звать тебя НМД. Сойдет? — Эдмунд, — укоризненно проговорила Сьюзен, — не будь таким жестоким. — Все в порядке, девчушка… э… ваше величество, — со смешком отозвался Трампкин. — От шутки волдырь не вскочит. С тех пор гнома частенько называли НМД и так привыкли к этому прозвищу, что почти забыли, что же оно означает. — Как я говорил, — продолжал Эдмунд, — нас никто не заставляет возвращаться той же дорогой. Не сесть ли нам в лодку, не пройти ли на юг вдоль побережья до устья Прозрачной и не подняться ли вверх по течению? В море на нас никто не нападет, а дорога эта выведет прямиком к Каменному Столу. Если отправимся прямо сейчас, еще до темноты достигнем устья. Высадимся, поспим немножко, а к утру присоединимся к Каспиану. — Полагаюсь на мудрость вашего величества, — сказал Трампкин. — Никто из наших ведать не ведает, где лежит устье Прозрачной. — А как насчет еды? — спросила Сьюзен. — У нас есть яблоки, — напомнила Люси. — Ну, что же вы медлите? И так почти два дня впустую прошли! — Яблоки — это правильно, — одобрил Эдмунд. — Хватит моей шляпой рыбу ловить. Один из плащей превратили в мешок и накидали в него столько яблок, сколько могли унести. Потом от души напились из колодца (ведь до самого устья Прозрачной утолить жажду будет нечем) и отправились на берег, к лодке. По правде сказать, ребятам не очень хотелось покидать Кэйр-Паравел: хоть и полуразрушенный, а все равно дом… — Пусть НМД правит, — решил Питер, — а мы с Эдом сядем на весла. Погодите-ка! Кольчуги лучше снять, а то упаримся. Девочки, вы садитесь на нос, будете советовать НМД, куда править, — он дороги не знает. Думаю, для начала стоит подальше отойти от берега. Вскоре зеленый берег острова, изрезанный укромными бухточками, остался за кормой. Лодка, мерно покачиваясь, скользила по легкой зыби. Впереди раскинулся морской простор; вода у бортов была зеленой, и чем дальше, тем становилась голубее. На губах ощущался привкус соли от брызг, тишину нарушал разве что плеск волн да скрип уключин. Солнце начинало припекать. Люси и Сьюзен, расположившись на носу, свесились за борт и пытались окунуть руки в воду, но никак не могли дотянуться. Приглядевшись, можно было различить песчаное дно, кое-где поросшее багровыми водорослями. — Как в старину, — проговорила Люси. — Помните наше плавание на Теребинтию, в Галму, на Семь Островов и на Одинокие острова? — Конечно, помним, — откликнулась Сьюзен. — Мы плыли на «Пенящем волну», у него на носу была голова лебедя, а по бортам тянулись резные лебединые крылья… — Паруса были шелковые, а на корме горели фонари… — Мы пировали на палубе, под музыку… — А однажды музыкантов отправили на мачты, и нам почудилось, будто музыка льется с небес… Некоторое время спустя Сьюзен сменила Эдмунда, и он присоединился к Люси. Остров растаял в дымке, а побережье материка, густо поросшее лесом, мало-помалу приближалось. Пожалуй, кто-нибудь другой восхитился бы его дикой красотой. Но ребята помнили те времена, когда никакого леса на берегу не было и в помине и морской ветерок гулял над песчаными пляжами, где собирались веселые компании.