– Держи. Ты прямо, как часы, Марджанов. Я только успел спуститься. Я пожимаю Андрею руку, но от сигарет отказываюсь. – Не курю, бросил. Сказал же утром. Он прекрасно помнит. Но темная бровь Шибуева всё равно приподнимается вместе с уголком рта. А карие глаза смеются. – Лучше молчи, Андрюха, – предупреждаю я. – Да мне-то что. Я одобряю. Ну прямо рыцарь с белых островов! – Чего тогда скалишься? – Завидую! Мне бы твою самоотверженность и цель. А еще сочувствую. Учти, Руслан, у тебя есть всего один шанс на разговор с моим отцом. Второго не будет. Я благодарен Андрею и за утренний разговор, и за помощь. Один шанс – это намного больше, чем ничего, и я обещаю: – Постараюсь справиться! Спасибо тебе. В обычной жизни к профессору Шибуеву, светилу науки и гордости города, не подойти – если ты, конечно, не его коллега или студент. Последние одновременно боятся этого здоровяка и боготворят, поэтому ходят за ним толпами. Он оперирует самые сложные случаи, дарит больным надежду на чудо и побеждает там, где все остальные разводят руками – вот почему ему нет равных. Семейство Шибуевых все первоклассные врачи. И Андрей тоже когда-нибудь станет лучшим. – Да не за что пока, – отвечает друг, выбрасывая недокуренную сигарету в урну. На улице мелко моросит, и он сует руки в карманы штанов, поежившись в воротник распахнутой на груди куртки. – Ты всё запомнил, что я сказал? – спрашивает. – Главное, не тяни резину и не дави на жалость. Отец у меня умный мужик, сам разберется, что к чему. Говори быстро и по существу. Твоя задача – всунуть ему в руки результаты обследования и историю болезни Алисы, остальное я беру на себя. Если справишься – я дома уговорю его всё посмотреть, обещаю! – А если не выйдет? Андрей грустно усмехается. – Тогда не обижайся, Руслан. У отца вся жизнь – живые люди и операционная. Дело не в черствости, а в ответственности перед уже взятыми обязательствами и больными. Я знаю, каких сил ему стоит быть тем, кем он есть. Если не выйдет, придется искать клинику и обращаться к специалистам по форме. – Значит, у нас с творим отцом нет выбора! Шибуев кивает и конечно же язвит – в этом весь Андрей: – Жду не дождусь на это посмотреть, Марджанов! Ты редко бываешь лапочкой, уж постарайся не разочаровать! – Скажи, вообще никогда. – Это правда. И что твоя Алиса в тебе нашла? Циничный баловень. Ты ей сказал, что от таких, как мы, лучше держаться подальше? – Я люблю ее. – Когда разговор о Снежной, для меня не проблема признаться. Но Шибуев удивляется: – О-у, как трогательно! А подробности будут? Вот с этого самого места. – Облезешь! В следующий раз. Друг и не надеялся, поэтому тихо смеется: – Ну, вот. Как до дела, так отвали! Мы стоим с Андреем у его дома еще час, разговаривая о разном – о знакомых, о работе, пока во двор не въезжает такси с профессором, сидящим на заднем сидении пассажира. Я оборачиваюсь, а Андрей тут же незаметно толкает меня локтем в бок. – Давай, Рыцарь! Ни пуха!.. Двигай навстречу, а то потеряешь время! Этого я себе позволить не могу и двигаю. Иду к остановившемуся автомобилю, возле которого встречаю профессора Шибуева – высокого крупного мужчину с густой бородой и сединой в темных волосах, одетого в джинсы и строгое пальто. Он как раз вылез из машины и подхватывает с сидения кожаный портфель, когда я здороваюсь с ним, привлекая к себе внимание: – Здравствуйте, Павел Павлович! Я не раз в юности бывал в гостях у Андрея, и его родитель меня не забыл. Коротко взглянув из-под густых бровей, он закрывает дверь такси и отвечает без удивления, скорее устало и слегка нетерпеливо: – Здравствуй, Руслан. Говори, – командует, направляясь к подъезду, возле которого стоит его сын. – Зачем я тебе понадобился? Умный мужик. С таким нужно говорить напрямую, если хочешь, чтобы тебя услышали. И я прибавляю шаг. – Павел Павлович, вы должны сделать операцию на сердце одной девушке. Все показания к тому, что ей нужна срочная помощь. Необходимые анализы и обследования сделаны – вот они! – Должен? Почему я? – Она не доверяет своему врачу. – Это не причина. – Он хочет ее, как мужчина. Если вам понятно, о чем я. – Чушь! Врачебный осмотр – не домогательство. Есть факты? – Он ждал ее у подъезда дома с цветами. А когда увидел нас вместе – швырнул в нее букет. Если это не домогательство, то почему Алиса категорично отказывается у него оперироваться?.. – Это попахивает серьезным разбирательством. Опустим пока. Дальше! – Ей двадцать пять лет, и она живет с постоянными болями в сердце. Выглядит слабой и бледной, хотя пытается казаться здоровой. А еще у нее есть ребенок – дочь, и она воспитывает ее одна. К черту! Я обещал Андрею не давить на жалость, но это правда, и я говорю, как есть. Павел Павлович останавливается, и поворачивается ко мне. Смотрит прямо черным взглядом. – Алиса очень умная и гордая девушка, но мне кажется, она теряет надежду. Вы лучший хирург в стране и точно сможете ей помочь. Профессор Шибуев молчит, словно ждет чего-то, сканируя выражение моих глаз, и я не выдерживаю: – Да, я люблю ее, и хочу, чтобы она жила! Павел Павлович, если у моего желания есть материальная цена – только скажите! Я найду любые средства! Любые, слышите?! Он выдергивает папку с результатами обследования Алисы из моей руки так ловко, одним движением, что я замечаю это лишь в тот момент, когда мужчина уже уходит. Не попрощавшись, шагает к подъезду, и я не пытаюсь его догнать, понимая, что мой лимит на разговор исчерпан. Шибуев встречает отца улыбкой, о чем-то говорит ему, открывает дверь в подъезд и коротко машет мне. Уходит вслед за профессором, а я думаю о том, что теперь навсегда должник Андрея. А еще – чего же теперь нам ждать со Снежной? И главное, когда?! *** – Алиса, я приехал, но у меня нет ключей. Ты спишь? – Нет. – Впустишь? Или мне лечь на скамейке? Она открывает входную дверь, когда я поднимаюсь к ней, и отходит в сторону, впуская меня в квартиру. Наблюдает, как я раздеваюсь, ни о чем не спрашивая. Смотрит задумчивым взглядом, явно рассматривая, обхватив локти ладонями. На ней домашний халат длиной до колен и тапочки. Волосы завязаны в хвостик. В длинном вырезе халата виднеется ночная рубашка, открывая ключицы. И эта рубашка наверняка из тех, которые сводят с ума мужиков сильнее, чем дорогое белье. Меня так точно. – Любуешься, Снежная? – я улыбаюсь ей, убирая куртку на вешалку и стряхивая с волос морось. В квартире мало вещей, она выглядит необжитой, но это самое желанное место на свете, и я чувствую себя счастливым, вернувшись к Алисе. – Хорош, не спорю. Но скорее удивляюсь, Марджанов. Всё еще не верю, что это ты, – честно признается она. – Здесь, в моей прихожей. Я ведь сама хотела с тобой встретиться, а ты нашел меня первый. Целый вечер об этом думаю. Почему, Руслан? И почему сейчас? Ну, это легко. Другого ответа просто не существует. – Мы потеряли много времени, Алиса. Жизнь сказала хватит! Я разуваюсь и подхожу к ней ближе. Спрашиваю негромко: – Где Аня? – Спит. Только и вопросов было, что о тебе. Если бы я еще знала, что ей ответить. – А ты скажи, как есть. – А как есть? – Алиса поднимает голову и опускает руки, когда я оказываюсь перед ней. Смотрит потрясающими голубыми глазами. – Ты ведь еще сам не знаешь. Я знаю, что люблю ее, и это больше, чем достаточно. Это чувство к Алисе ощущается в груди, как свежий воздух, наполнивший легкие от ее близости. Как чистые краски, которые видишь после дождя. Ничего другого не хочешь, и знаешь, что не будет. – А нечего знать, Снежная. Я теперь живу с вами, так Ане и скажи. Ты ведь знаешь, чего я хочу от тебя? Мои руки сами тянутся к ней и обнимают. Губы находят ее губы и целуют. Снежная поднимает ладони на мои плечи, и я подхватываю ее, чтобы поднять. С ее ног падают тапочки, но я несу Алису в спальню, продолжая целовать шею под подбородком и нежную линию скулы. Провожу по щеке языком, предвкушая попробовать ее всю и ощутить вкус общего удовольствия еще раз.