– Он спрашивал обо мне? – спросил гость. – Да, – ответила медсестра. – Он сказал, что это важно. Очень важно. – Но, – тут же добавила она, – кроме этого он ничего мне не говорил, – как бы желая уверить посетителя, что знает не больше, чем ей следовало бы. Посетитель прикинул в уме. Он был очень, очень занятым человеком. Очень занятым. Чуть ли не самым занятым в империи. Значит, так. Умирающий был его другом. Коллегой. Товарищем по победоносной команде. Гость решил, что может уделить ему десять минут. Если спящий проснется и заговорит, то миссия будет завершена. Если нет, то его долг можно считать выполненным, и он сможет уйти с чистой совестью. Пациента звали Ли Этуотер[3][Это художественное произведение. Здесь упоминаются многие общественные деятели. Политики, знаменитости, президенты и т. д. Их действия, описанные здесь, являются плодом воображения автора и ни в коем случае не должны рассматриваться как «правда» или даже «вымышленная правда, которую нельзя рассказать иначе». Если, конечно, читатель не располагает независимыми документами, подтверждающими совпадение их реальных действий с вымышленными. То же самое верно и в отношении описания персонажей. Автор не знает ни об одном реальном человеке, упомянутом в этой книге, ничего, кроме того, что есть в открытых источниках, и даже тогда он решил обращаться с этой информацией весьма бесцеремонно – потому что это художественное произведение.]. Он умирал от рака мозга. Это была настолько зловещая ирония, что даже его враги сочли дурным тоном смеяться над этим[4][Этуотер следующим образом прокомментировал это событие в своей автобиографии «Жизнь», написанной совместно с Тоддом Брюстером: «Я вспомнил правило, которое мы использовали в 88-м году: «Проникни в голову своего врага». Теперь рак использовал ее против меня».]. А ведь враги его ненавидели. Он блестяще и разрушительно использовал инсинуации, полуправду и политические искажения, чтобы оперировать пороками американского общества, особенно расизмом[5][Представитель от демократической партии Пэт Шредер называла его «самым злым человеком в Америке». Преподобный Пэт Робертсон говорил: «Ли Этуотер использовал все грязные трюки, известные человечеству» (Уильям Гридер, Rolling Stone, 12.01.1989). «Ли Этуотер, его директор по коммуникациям Марк Гудин и конгрессмен Ньют Гингрич… работали над распространением давнего необоснованного слуха [о его гомосексуальности], который был призван унизить нового спикера Палаты представителей Томаса Фоули. [Ранее он был] обвинен в распространении ложных сообщений о психическом здоровье Майкла Дукакиса». «С первых дней своей карьеры мистер Этуотер демонстрировал мастерство в использовании расовых высказываний и маневров, что было важнейшей частью усилий южных республиканцев по привлечению белых избирателей» (NY Times, 30.03.1991, некролог). Кроме того, журнал NY Times (30.04.1989) пересказывает историю – которую Этуотер всегда отрицал, – о том, что Этуотер потворствовал тому, чтобы кандидат от третьей партии использовал антисемитскую кампанию против своего главного оппонента, получая таким образом выгоду без обратной реакции.]. Расизм всегда был эффективен, но его применение считалось опасным и требовало квалифицированного обращения. Умирающий человек без чрезмерного самомнения был уверен, что именно он лично сделал Джорджа Буша президентом в 1988 году. Перед тем как Этуотер развернул свою кампанию, Буш отставал в опросах общественного мнения на 18 пунктов. До того как Этуотер организовал событие в СМИ, в котором Дэн Рэтер был втянут в нападение на Джорджи, чтобы вице-президент мог дать отпор, Буш имел репутацию слабака. Он с трудом мог произнести полное и связное предложение, если только оно не было написано для него заранее. Он был запятнан скандалом «Иран – контрас» и так далее и тому подобное – провал за провалом. Но на этой хромой кляче (если не на хромом осле) Этуотер выиграл самую большую гонку в мире. Секунды пролетали незаметно. За окном проплывали серые облака. «Похоронная погода», – подумал посетитель. Прошло меньше минуты, а он уже начал сгорать от нетерпения. С его стороны было безумием не взять свой сотовый телефон в больничную палату. Черт возьми, безумием с его стороны было не взять с собой сотовый телефон, пару помощников и органайзер. Ли как никто понимал, насколько драгоценным было время для очень, очень занятого человека. Этуотер продолжал думать о человеке, которого он сделал Королем и кого теперь оставлял на произвол судьбы. Буш был президентом, а Этуотер – советником, притом умирающим. Именно Буш должен был войти в историю, а Ли посчастливилось бы попасть хотя бы в примечания. Именно Буш обладал властью, а Этуотер мог лишь подсказывать, как ее следует использовать. Отбросив все лишнее, одно можно сказать точно: Этуотер все еще чувствовал довольно покровительственное отношение к Джорджу. Для политических консультантов это обычное явление. Как и в отношении адвокатов к клиентам, врачей к пациентам, продюсеров к звездам. Они считают, что клиент – это продукт, неспособный позаботиться о себе, и его нужно направлять, инструктировать, заботиться о нем, защищать. Когда клиент делает то, что ему говорят, он преуспевает, процветает, выживает. А когда он не прислушивается к советам, то устраивает беспорядок, вредит себе, создает больше работы для куратора, независимо от того, как называется этот куратор. У основной истории была сотня различных версий, которые проплывали, а иногда и проскакивали в голове Этуотера. Целый ряд образов. Для короля Артура он был Мерлином с волшебной палочкой в мантии и колпаке. Он был Касом Д’Амато для Майка Тайсона. Брайаном Эпштейном для «Битлз». Ливией для императора Тиберия. Его миссия заключалась не только в том, чтобы воскресить короля, но и в том, чтобы защитить его – даже из могилы. Как ангел-хранитель. Нечто большее, чем простой смертный. Дух, который может дотянуться с другой стороны. Рука, держащая огненный меч, как архангел Гавриил, спустившийся с небес… В этом было своего рода бессмертие. Если он сможет это сделать, то окажется умнее всех, сможет перехитрить саму смерть. «Хватит об этом, – подумал человек в кресле у окна. – Я выполнил свой долг». Прошло почти три минуты. Он встал, чтобы уйти. Этуотер молчал и не шевелился. Его послание все еще было похоронено в усталости и морфии. Его гость, проходя мимо кровати, посмотрел вниз на истощенное тело и забинтованную голову. Когда-то это лежащее создание было переполнено жизненной энергией, оно было умным, задиристым, зорким на глаз и острым на язык, но теперь было раздавлено унынием и опустошенностью. Рука Этуотера под простыней казалась сжатой в кулак. Гость не мог придумать, что сказать. О чем говорить с этим безжизненным телом? Он был не из тех, кто разговаривает с людьми в коме, используя слова для телевидения: «Да, да, да, он… (или она) слышит меня. Я точно это знаю». Для чего бы Ли его ни вызвал, ему придется подождать до второго пришествия, до рая или ада, или Вашингтона в летний зной, или куда бы там ни отправлялись мертвые политики в этом тысячелетии. Он кивнул и развернулся, чтобы выйти из комнаты. Внутри Этуотера встрепенулся Мерлин. Словно по волшебству он вышел за пределы притупленных чувств – или, возможно, открыл портал между разумом и чувствами. Этуотер получил сообщение, что его гость прибыл. – Джим, – прошептал он, – Джим. Государственный секретарь Джеймс Бейкер остановился, взявшись за дверную ручку. Он повернулся. Глаза Этуотера были по-прежнему закрыты, но его дыхание участилось, а рука как будто пошевелилась. – Ли? – А-а-а-х, – раздался вой, хрип, призыв. Бейкер подошел к кровати. Глаза Этуотера внезапно открылись. Старый ястреб бросил взгляд, полный хитрости и самолюбия. – Слушай, – сказал он. – Джордж… – Джордж что?.. Бейкеру казалось, что он видит мысли Этуотера – как часовые механизмы, вращающиеся и скрещивающиеся за глазами Ли, – и то, что он, казалось, думал: «Я могу говорить все, что захочу, Бейкер не сможет использовать это против меня, потому что, хе-хе, не успеет до того, как я умру». – Джордж – трусишка, – сказал Этуотер о президенте. – Амбициозный, коварный, мстительный, но все же… И он все испортит, Джим. Если он это сделает… – Что ты имеешь в виду? – Я имею в виду рейтинги, – сказал Этуотер так, как будто это было очевидно. – И если он ничего с этим не сделает, то будут перевыборы. Было трудно представить после Рейгана, снова Рейгана, а затем Буша/Куэйла, разгромивших оппозицию, что перевыборы могут провалиться. – Не переживай на этот счет, – сказал Джим, пытаясь успокоить, – мы позаботимся об этом, Ли. – Это моя работа. Моя миссия. Одна рука протянулась и вцепилась в рукав Бейкера, притянув его ближе. Дыхание Этуотера было неприятным, зловонным. «Господи Иисусе, – подумал Бейкер. – Почему ему не почистят зубы или не прополощут рот?» – У меня есть план, – сказал Этуотер. Другая рука, та, что поближе, высунулась из-под одеяла, что-то сжимая. В ней оказался наполовину смятый конверт. – Если Джорджи все провалит, открой вот это. Это – беспроигрышный вариант, стопроцентная победа на выборах. – Что ж, спасибо, – дипломатично ответил Бейкер. – Я передам Джорджу. Он будет тронут. Даже в таком состоянии ты продолжаешь думать о нем. – Да пошел он в жопу, – сказал Этуотер. – Я думаю о победе. Запомни, Бейкер. Есть только две вещи – победа и смерть. Он захихикал. – Пока не показывай это ему. И сам пока не смотри. Дождись… – Чего? – Пока ты не попадешь в беду и тебе это не понадобится. – Это что, как волшебная монетка из сказки или что-то в этом роде? – спросил Бейкер. – Типа того, – ответил Этуотер. – Почему нельзя посмотреть сейчас? – Потому что ты решишь… – Этуотер сделал паузу, чтобы перевести дух, – что это безумие. И испугаешься. Но это настолько разумный и логичный вариант, что ты не устоишь и попробуешь. Поторопишься… – И что? – И тогда это может больше не сработать. – Как гусыня с золотым яйцом или три желания от джинна? – Настолько же действенно, – сказал Этуотер, немного не в себе. Он сунул конверт в руки Бейкера. Бейкер понятия не имел, что в нем могло быть. – Это прекрасно. Президенту понравится. После того как вы поймете, что это не безумие. Вовсе не безумие. Глава вторая Я – настоящий американский герой[6][Читатель, возможно, заметил два разных шрифта. Они указывают на две разные временные линии. Есть момент, когда две стороны этой истории встречаются друг с другом и объединяются. Затем, по большей части, используется только один шрифт.]. Правда. Вот кто я такой. Во-первых, я – маленький человек. То есть я не имею в виду, что мне не хватает физического роста или еще чего-то. Просто я обычный парень. Не стремящийся изменить мир или стать какой-то большой шишкой. У меня нет великой цели. Я просто парень, у которого есть работа, и я стараюсь делать ее как можно лучше. А вот что это за работа – это, конечно, другой вопрос. Я – детектив. Сыщик. Частный следователь. Работа с фабрики грез. Из книг, телесериалов, фильмов. Одним словом, раскрученная. Понимаете? Разница между мной и парнями, которых вы обычно видите в метро, в том, что я не мелкий одиночка, работающий в обшарпанной квартире над какой-нибудь химчисткой, или плейбой с «Ламборгини», который стал детективом просто по приколу. Я работаю в крупной корпорации. Не из Fortune 500, но и не слишком далеко от него. Наша штаб-квартира находится в Чикаго. У нас есть офисы в двадцати двух городах США и в четырнадцати зарубежных странах. В общем, целый бизнес, как у Вакенхата или Пинкертона. Что бы ни понадобилось клиенту в плане безопасности, мы занимаемся этим. Системы сигнализации, бронированные автомобили, круглосуточная вооруженная охрана – все что пожелаешь. Во всей компании действует система стимулирования продаж. Например, если вы решите, что вам нужна одна из наших многочисленных услуг, я могу получить комиссионные, рассказав вам о ней, даже несмотря на то, что я следователь. Я работаю в Лос-Анджелесе. Иногда в Голливуде. Иногда в Долине. Даже в Восточном Лос-Анджелесе, хотя и нечасто. Мы там, где деньги. Поэтому большинство наших клиентов – это корпорации. Bank of America, Gulf Oil, Toshiba, Matsushita, Hitachi, Boeing, K-Mart – с кем я только не работал. Мы, случайно, не занимаемся разводами? Подлым подглядыванием в замочные скважины? Еще как занимаемся. Но если прикинуть, мы беремся за разводы, если в них делят как минимум миллион долларов. Сами посудите: допустим, вы решили устроить слежку за своим супругом. График будет ненормированным, ведь люди трахаются круглые сутки. Причем чаще всего они это делают в нерабочее время. Как-то я следил за парнем, жена которого думала, что он бегает по утрам. Он выбегал на улицу в четыре тридцать утра, в спортивном костюме Yves Saint Laurent и кроссовках Asics Gel III. В такую рань пробежку можно было бы скорее назвать ночной. Как говорится, «у меня встает раньше, чем встает солнце». Он возвращался домой в 6–6:30, прыгал в душ, потом на работу. И что, думаете, много он пробежал? Километр, не больше. За углом его уже поджидала девица. У нее был бордовый минивэн «Додж», не шикарный, зато просторный. Прямо в нем они и делали свои делишки. Потом она отъезжала чуть дальше, чтобы он мог пробежаться до дома. Перекрыть свежим потом предыдущий. Умно. Вы удивитесь, сколько разводов начинается фразой «От него за версту несло той шлюхой». Что-то я отвлекся. Но, думаю, вы поняли, кем и где я работаю. Я говорил о деньгах. Допустим, при разводе вы хотите установить за кем-то круглосуточную слежку. Мы выставляем счета по 60 долларов за человеко-час, плюс расходы. Это минимум 2880 долларов в день, 20 160 в неделю, 86 400 за календарный месяц. Эта сумма легко может вырасти вдвое. И это банальное ККТ. ККТ – это «Кто кого трахает». Понятно, что вы не станете тратить такие деньжищи на расследование для развода, когда между вами только пара сотен тысяч в общей собственности. Нет, речь идет о реальных деньгах. Сколько я получаю? Около 22 долларов в час – это то, что получается с отпускными и больничными. И у нас приличная страховка: врач, стоматолог и пенсия. Говорят, это обходится компании примерно в 33 % сверх нашей зарплаты. Это меньше, чем зарабатывают настоящие полицейские. Зато условия работы лучше. Как и компания, в которой мы работаем. Я работаю в типичном офисном здании Лос-Анджелеса: стеклянная коробка с тонированными окнами в центре города. Оно ничем не отличается от любого другого корпоративного здания. Абсолютно ничем. Раньше я держал в ящике стола бутылку из-под бурбона, полную чая. Просто в шутку. Чтобы можно было изображать детектива из телевизора. Я бы не стал держать в офисе настоящую выпивку, даже если бы у нас не брали мочу на анализ регулярно. Кстати, это еще одна услуга, которую мы предлагаем. Полный скрининг на наркотики всего вашего рабочего персонала или любой его части по анализу крови или мочи. Мы проверяем на алкоголь, марихуану, все опиаты, кокаин, барбитал, энфедимин. Можно проверить на все или на что-то конкретное – выбирать вам. Офисы модульные – вместо стен перегородки. У нас обычные столы, стулья, телефоны. Лампы дневного света. Не гламурно, но и не убого. Как по мне, это плюс. Любому человеку с улицы такой офис будет знаком. Иногда обыденность может отлично освежать. И я с самого начала хочу дать вам понять, что мне можно верить. Потому что это невероятная история. Просто нереальная. Я занимаюсь этим уже лет десять-пятнадцать. В одной и той же компании. Меня фотографируют два раза в год. У меня есть обязательства. Можете посмотреть список наших клиентов – это сплошь ведущие юридические фирмы, компании из списка Fortune 500, крупные студии и звукозаписывающие компании. Я только что закончил расследование кражи ценных бумаг для одной из крупных брокерских компаний. Я сидел у себя за столом и вбивал свои рукописные заметки в базу данных компании. И тут появилась Мэгги Кребс. Мэгги официально входит в десятку самых красивых женщин в мире. Об этом писали в журнале People. Вы знаете ее как Магдалену Лазло, кинозвезду. Я знаю ее как Мэгги Кребс, разведенку. Я помог ей получить развод и сохранить денежное состояние. Такие высокопоставленные гламурные особы, конечно, заглядывают в наши унылые офисы, но не слишком часто. Многие звезды являются продуктами труда своих агентов, визажистов, парикмахеров, костюмеров и пластических хирургов. В некотором роде продуктами нашего воображения. Но даже за кадром и в обычной одежде Мэгги сногсшибательна. Когда она вошла ко мне в офис, никто не мог оторвать от нее взгляда – ни мужчины, ни женщины. – Приветик, Джо, – говорит она. Она смотрит мне прямо в глаза, улыбается и говорит таким голосом, в котором можно услышать все что захотите, – именно так она говорила в фильме «За чертой». После такого меня можно было сбить с ног одним касанием. Я не подал виду, но думаю, она и так знала, что может сделать со мной это «Приветик, Джо». Как она могла не знать? Это ее работа – делать сильных мужчин слабыми, а слабых – сильными. – Приветик, Мэгги, – отвечаю я. Мой голос низкий, медленный и ровный. Не потому, что я возомнил себя каким-нибудь Джоном Уэйном или кем-то в этом роде, просто пытаюсь не скрипеть как четырнадцатилетний подросток. Она оглядывается по сторонам. Затем наклоняется вперед: – Джо, мы можем где-нибудь поговорить? – У нас есть конференц-зал, – отвечаю я. Мне больше не нужно напрягаться, чтобы говорить, я снова могу контролировать свой голос и дыхание. – Слушай, Джо, – говорит она. – У тебя найдется четвертак? – А как же. – Так своди меня куда-нибудь на чашечку кофе. – Мэгги, я готов сделать практически все, о чем ты меня попросишь. А теперь позвольте мне немного объяснить этот маленький диалог. Во-первых, я описал его дословно. Это мой дар – как фотографическая память, только у меня он совсем не работает в переписке, зато я отлично запоминаю устные диалоги. Так что, когда я рассказываю вам, что такой-то сказал одно, а такой-то ответил другое, считайте, что этот разговор будто напечатан нашим отделом транскрипции прямо с аудиокассеты.