Пролог– Не хочу, не хочу, не хочу! Почему я, почему не кто-нибудь из местных? На худой конец, мог бы взять кого-то более беспринципного, чем я!Предательские слезы навернулись на глаза.– Потому что у тебя есть ради кого бороться, – раздался издевательский ответ, – и тобой легче манипулировать. Плюс ты незаинтересованная сторона.«Вот гад! Гадский гад!»Вслух раздавалось лишь недовольное сопение.– Повторяю в последний раз: ты выполняешь все, что требуется, и я возвращаю тебя обратно в то же место и в ту же секунду, что и забрал. С приличным вознаграждением!– Каким? – отреагировала она на новую информацию.– Что там у вас в цене? – поинтересовался в свою очередь мерзкий тип.– Рубли, доллары, евро.– Никогда о таких не слышал. – Он задумчиво почесал подбородок. – А золото?– В слитках и с государственным клеймом, – обнаглела девушка, ухватившись за возможность отвлечься от намечающейся истерики.– Песком, – отрезал мужчина, доставая желтоватый свиток. – Вот контракт, подписывать кровью, – и протянул лист вместе с тонкой иглой.– Песком так песком, – ворчливо согласилась Любаня и попыталась вчитаться в неразборчивый почерк.М-да, с такими условиями проще помереть, чем соответствовать!Глава 1Жила-была ЛюбовьЖила-была девочка Люба. Ростом не удалась, характером – тоже, в смысле его покладистости, спасало только наличие чувства юмора. И если поначалу оно было светлым, то со временем сменило свой цвет на противоположный. Сей метаморфозе способствовала на редкость непростая жизнь. Студенческий брак, головокружительный и страстный, незапланированная беременность… Муж стремительно устроился на подработку, забегал, как в копчик ужаленный, но оказалось, вовсе не в ожидании чуда, нет. Деньги на аборт зарабатывал.– Ну сама подумай, какой сейчас ребенок? – увещевал Игорь. – У меня скоро диплом, ты на четвертом курсе. У нас даже квартиры своей нет, через год дядя Вова вернется из Китая – и все, к родакам придется переезжать. Давай сначала встанем на ноги, тогда и можно.– Ты думаешь, что через пару лет квартира у нас вдруг появится?Какая-то сомнительная логика.– Баба Клава на меня завещание составила.Весомый аргумент, ничего не скажешь.– В принципе я согласна, рановато еще. – Люба задумчиво теребила короткий ежик волос на затылке. – Вот только как-то стремно из-за квартиры ждать смерти хорошего человека.– А ты не жди, она сама придет, – оптимистично заверил довольный муж и полез под халатик. – Давай без презика, пока можно.– Да иди ты! – отбрыкнулась Люба. – В следующий раз лучше зачехляться будешь. Где там твои деньги?– Во внутреннем кармане куртки, – недовольно нахмурился муж. – Завтра же вместо пар пойдешь в больницу.И она пошла. Сдала анализы, приехала в стационар, ее определили в палату, где лежали женщины на сохранении, и оставили ждать своей очереди. Тут-то девчонку и накрыло. Сначала разговоры, трепетные, полные страха за маленькие жизни. Удивительно, на что только не пошли эти женщины ради того, чтобы забеременеть. Одна гормоны пила, вторая легла под иголки к какому-то китайцу, а ей… ей просто так дали. Даже неудобно стало. В какой-то момент дверь распахнулась и привезли каталку со спящей девушкой. Черные вьющиеся волосы, красивая вязь татуировки на бедре и кровавая ветошь между ног.– Готовься, через полчаса твоя очередь, – равнодушным голосом сказала медсестра и вместе со второй лихо плюхнула девицу с каталки на кровать.– Черт, клеенка перекосилась, – ругнулась вторая и кинулась ее поправлять.Разобравшись с пациенткой, медсестры подкатили скрипящую колесами каталку к Любиной кровати и оставили, сами же удалились. Она с ужасом взирала на ветошь, стремительно напитывающуюся кровью. Когда ткань пропиталась до отказа, полилось на клеенку. Зря медсестры ее поправляли, матрац клеенка все равно не спасла.Девчонки притихли и боязливо косились.– Не могли отдельную палату для них выделить? – Возмущение вперемешку с презрением резало сильнее ножа. – Мы тут на сохранении лежим, а нам под нос привозят такое![1]– Да не говори, – сердито пыхтела другая. – Я вот вообще крови боюсь.Любу начало колотить, она сжалась в комочек и зарылась под колючее больничное одеяло. Мертвенно-бледное лицо еще не отошедшей от наркоза девушки, периодически постанывавшей, казалось восковой маской. Черная подводка вокруг глаз лишь усугубляла впечатление.«Боже, неужели и со мной так же будет?»Старая облезлая каталка с потрескавшейся клеенкой ждала своего часа, чтобы отвезти ее на «стандартную операцию, ничего особенного, в жизни и не такое случается».Люба побоялась минут десять, пока наконец ей не надоело трястись. Вышла в коридор. В столовой народ восторженно внимал Малахову и очередной жертве его мегапопулярного ток-шоу.«Терпеть его не могу!» – скривилась Люба и пошла в туалет. В открытое окно задувал ледяной ветер, вымораживая помещение.– Брр, – вздрогнула Люба. – Что я вообще здесь делаю?Дрожащими пальцами она набрала мамин номер.– Мама. – Люба забилась в ближайшую к выходу кабинку, где меньше сквозило, и попыталась закрыть шпингалет. – Мама, это я.– Дочка? – Тонкий, полный тревоги голос крепким якорем зацепил мечущееся сознание. – Дочка, с тобой все в порядке?– Нет. – Правда далась с трудом, шпингалет отсутствовал как данность. – Как ты догадалась?– Мне вчера сон плохой приснился, будто вы с Игорем ребенка съедаете, в ресторане, под соусом бешамель.– Да, мама. – Она в очередной раз поразилась маминой интуиции, жаль, что самой Любе такая не досталась. – Мы действительно чуть не «съели» своего ребенка.– Как? – Ее голос резко сел.– Я сейчас в больнице. – Люба облизала пересохшие губы. – Через пять минут идти на аборт.– Господи, – мама прочистила горло, – почему ты мне не сказала? А что Игорь?– Прости, я постеснялась, – стыдливо опущенную голову нельзя разглядеть через телефон, это ведь не скайп. – Игорь… Игорь просил никому не сообщать, а потом принес деньги и сказал, что договорился с Инессой Степановной. Ну той, что в гинекологии работает. Без очереди, пока срок не истек.– В общем, так, ноги в руки – и домой! Вещи из вашей квартиры я потом сама заберу.– Но, мама, а как же учеба?– Возьмешь академ, потом на заочку переведешься. Ничего, прорвемся. И не такое переживали!Суровая отповедь придала сил.– Еду!Через семь с половиной месяцев родилась чудесная малышка. Об отце напоминали лишь глубокие карие глаза и вьющиеся волосы. Фамилию дали девичью Любину, муж так и не признал ребенка и потребовал назад деньги, раз те на дело не пошли. Мама, правда, показала большую дулю и с удовольствием высказала все, что о нем думала. А думала она много, красочно и трехэтажно. Нет, не матерно, но настолько виртуозно, что мат бы звучал куда гуманнее.С горем пополам окончив институт, благо оставались лишь пара сессий и госы с защитой диплома, Люба устроилась на работу. Да, это было явно не то место, где сбываются карьерные мечты. Небольшая, только-только открывшаяся ремонтная контора, где ее взяли на почетную должность помощника директора. А по сути – обычной секретаршей, сидевшей на телефоне и заваривавшей пакетированный чай по мере надобности. За дополнительную плату она подрядилась мыть полы и дала объявление о написании рефератов. А что, работа не бей лежачего: директор вечно в разъездах, телефон звонит редко, зарплата мизерная, свободного времени хоть отбавляй. Конечно, она не планировала надолго здесь задерживаться, но без опыта работы брать никто не хотел, а тут такой вариант подвернулся, да еще и недалеко от дома. Как раз по пути в садик, тот самый, в который Люба когда-то ходила сама, а теперь водила дочку.Так и начался нехитрый круговорот Любови в природе. Работа, рефераты, бесконечные больничные. И единственная помощь, на которую она могла рассчитывать, – это мама и соседка Фаина Григорьевна, большая любительница всюду сунуть свой любопытный нос и заговорить до смерти. Но без нее как без рук. Иногда на больничные ходила и сама Любаша, иногда мама. Ну как ходили? Три дня, пока температура шарашит, отпаивали малышку компотами и прочим, а потом приглашали сидеть бабу Хаю. Именно так называла ее Зойка, свет очей двух разведенных женщин и одной престарелой соседки.В один солнечный зимний день Люба вдруг ощутила горячие мужские объятия на своей талии, к слову сказать, очень стройной, ибо гречневая диета – отличное средство для похудения, пусть и вынужденное из-за жесткой экономии. Резко обернувшись, она узрела своего начальника, симпатичного импозантного мужчину с легкой сединой в волосах. Все бы ничего, если бы он не был глубоко женат.– Ой. – Она прытко отскочила в сторону и больно ударилась бедром об угол стола. – Ай-ай-ай!– Куда ты скачешь, козочка? – Начальник улыбнулся полными губами и притянул за плечи. – Сильно больно?– Конечно. – Она потыкала пальцем ушиб и скривилась от боли. – Вот зачем вы так?– А что такого? – искренне удивился стареющий ловелас. – Ты мне нравишься, симпатичная, не замужем, жену ты мою видела – смотреть там давно не на что, так почему бы нам не совместить приятное с полезным?– М-да, логика железная, – пробурчала блондинка и села за свой стол.– Зеленый чай без сахара, – холодно бросил господин Скоробогатов и гордо удалился в свой кабинет, не забыв многозначительно хлопнуть дверью.– Ишь какие мы гордые!Щелкнул рычажок электрического чайника, зашуршала коробка «Принцессы Нури» (экономия должна быть экономной), заскрипела ручка по бумаге.Через пять минут, пытаясь не пролить кипяток и в то же время не помять листок, Любаня открыла заветную дверь. Директор до сих пор изволил гневаться, но пытался это тщательно скрыть. Поставив в стороне чашку, она положила лист прямо перед ним.– Что это? – Небрежный жест, ленивый осмотр и недоумение на лице.– Заявление на увольнение, – почти твердым голосом ответила Люба.Пусть жизнь у нее не сахар, пусть работу найти непросто, но спать с руководителем она не собирается. Да и опыт работы у нее уже почти год, самое время сваливать из этого болота.– Ну и дура, – презрительно хмыкнул руководитель таджиков и поставил резолюцию. – Отрабатывать не надо, компенсацию за неиспользованный отпуск не получишь. Зарплата вчера была.– Я ведь могу и в суд подать, – пригрозить пригрозила, но делать не собиралась.– Пошла вон, – отмахнулся начальник.Делать нечего, собрала Любаня пожитки и отправилась домой. Вечером, ближе к десяти позвонила Галина Владимировна, супруга шефа и по совместительству главный бухгалтер.– Привет, – дружелюбно начала женщина. – Давай завтра встретимся.– Давайте, – шмыгнула Люба сопливым от переживаний носом. – Где и когда?– Завтра в десять, в кафе «У
Грошика».– Ладно. – Она не выдержала и всхлипнула.– Ну-ну, не реви, – проворчала чудом не обманутая жена, – я тебе помогу.И сбросила звонок.Допив остатки какао, которое должно было активировать выработку гормонов счастья, Люба долго всматривалась в гущу, но ничего интересного не разглядела.Как ни странно, но скоропалительное решение лишь добавило плюшек в плане денег. Галина оказалась женщиной проницательной и справедливой. Естественно, после двадцати лет совместной жизни она знала своего муженька как облупленного, а еще, оказывается, успела изучить секретаршу, несмотря на то что в офисе появлялась изредка. Рассказав малую часть похождений своего благоневерного, умудренная горьким опытом женщина посоветовала плюнуть и растереть, а еще лучше – не верить никому из мужиков. Под конец аудиенции выдала отпускные и бонусный оклад за женскую солидарность. На том и расстались.Новую работу Люба искала с тайной надеждой обрести начальницу-женщину, чтобы требовались исключительно профессиональные навыки. К сожалению, и здесь ее постигло разочарование: на одном из собеседований столь долгожданная руководительница напрямую высказалась о дополнительных функциях личного помощника. А что, в кабинете одни девочки, ходить вокруг да около нет смысла, зато вип-клиенты салона элитной мебели как никогда нуждаются в простой женской ласке. Иначе как еще продать диван за сто тысяч? Будь он хоть трижды кожаным и четырежды немецким!Люба все же сумела устроиться в крупную строительную фирму с нормальным, не озабоченным директором, достойным окладом и возрадовалась до глубины души. До первого корпоратива. Нет, к ней лично никто не приставал, так, присматривались, зато присутствующие никого особо не стеснялись. И ведь она прекрасна знала, кто из них женат, у кого сколько детей и какие подарки на день рождения они получили… Вот так и вытравили у прекрасной светловолосой Любови с очами цвета незабудок веру в мужчин в целом и семейные отношения в частности. Может, оно и к лучшему, зато она не питала никаких иллюзий, когда в один прекрасный день оказалась неведомо где.Глава 2ПопадосЗакончился очередной рабочий день. Жара казалась еще более невыносимой после офисной прохлады. В первые минуты даже почудилось, будто попала в пустыню. «И как Людка такое переносит? На шестом-то месяце беременности, – ужаснулась Любовь. – Пойду-ка я по набережной, ну и пусть, что крюк, зато не расплавлюсь».Прячась в тени деревьев, она нервно отмахивалась от мошкары, назойливой даже в дикий солнцепек. Воздух дрожал зыбким маревом, нагоняя апатию, делая веки тяжелыми, а ноги – вялыми.– Смотри куда прешь, дура, – рявкнул какой-то лощеный парень, не замеченный уставшей Любой. От резкого толчка она потеряла равновесие и полетела в кусты.Воздух завибрировал, казалось, ее подхватил локальный смерч и закружил в тошнотворном вихре. Зажмурив глаза, она автоматически схватилась за первое, что попалось под руку. Этим оказалась штанина хама, который умудрялся сквернословить даже в экстремальных условиях. Наконец кружение закончилось, и они практически в обнимку полетели на землю.– Какого?.. – Ругательства сыпались мощным потоком, казалось, парню даже не нужно дышать. – Слезь с меня!Люба кое-как сползла с дергающегося неврастеника, встала на четвереньки и почувствовала, как по губам, а потом и по подбородку заструилась какая-то липкая жидкость. Голова гудела, желудок судорожно сжался и рвался опорожниться. Приглушенный стон сам собой слетел с губ. «Так, надо срочно сесть, пока меня не вывернуло. И вытереться». Жидкость продолжала струиться вниз по шее. Сумка, каким-то чудом не слетевшая с руки, хранила в своих недрах упаковку влажных салфеток, оставалось лишь унять дрожь и открыть молнию. Замок поддался с пятой попытки, салфетки нашлись с седьмой.– А ты кто такой? – раздался холодный как изморозь голос. Он колкими иголочками впивался в виски, проникал в вены и леденил кровь.Люба и парень изумленно уставились на статную фигуру, облаченную в чернильного цвета плащ, как в сгусток тьмы. Бледное лицо и зачесанные назад седые волосы свидетельствовали о том, что перед ними – человек или хотя бы нечто гуманоидное.– Я? – визгливо вскрикнул парень. – Я сын депутата! – Гордо выпяченная грудь смотрелась на редкость нелепо на черном полу ритуального зала в центре октаграммы. – А вот кто ты?– Твоя смерть. – Этим голосом можно было смело замораживать фрукты, ни одной витаминки бы не потерялось.Задохнувшийся сначала от возмущения, а потом от удушья юный мажор приподнялся над полом и судорожно засучил ногами. Кошмарный мужчина даже бровью не повел, лишь презрительно смотрел, как напряглась шея, как вспухли на ней вены, а лицо из красного стало синюшным. Неприятно пахнуло испражнениями. Легкий наклон седой головы – и раздался отчетливый хруст костей. Тело сломанной куклой упало на каменные плиты.– Что такое депутат? – лениво поинтересовался он у чудом усидевшей Любы.Ей хотелось вскочить и бежать без оглядки, на худой конец – забиться в угол и не высовываться. К сожалению, ни на то ни на другое банально не хватало сил.– Что? – Она непонимающе смотрела на неестественно вывернутые конечности и отчаянно надеялась, что ей приснился очередной кошмар.– Не важно. – Не голос, а сплошная меланхолия. – Вытрись. – Брезгливая гримаса.Взглянув наконец на свои руки, она только сейчас осознала, что истекает кровью. И ощущения настолько реальны, что даже страшно себя ущипнуть – вдруг все происходящее правда. Поспешно обтершись противно пахнущими салфетками, Люба попыталась встать. Взгляд то и дело возвращался к убитому, а мозг отчаянно сопротивлялся и твердил, что это нереально.– Как же долго, – устало вздохнул седой и взмахнул рукой.Тело неожиданно обрело немыслимую легкость, взмыло над бренностью, сознание решило, что с него достаточно, и отключилось.Очнулась Любаша на широкой кровати под балдахином цвета крысиного брюшка. Каменная кладка серых стен навевала мысли о склепе, а массивная мебель предположительно из мореного дуба ничуть не освежала мрачный интерьер. Пощупав себя на предмет сохранности, она обнаружила, что обнажена и что кто-то нацепил на нее ошейник и пару браслетов. Цепей не наблюдалось, так что свобода перемещения имелась, пусть и относительная. Соскользнув с громоздкого ложа, Люба принялась искать дверь в уборную. Ко входной подходить не имело пока никакого смысла – голая, контуженная, абсолютно не ориентирующаяся в пространстве и ситуации в целом. Труп еще этот… зверски убиенный… храбрости не прибавлял.Найдя наконец комнатушку с жестяной ванной и таким же неприглядным горшком, она не стала выпендриваться и справила естественные потребности. После того как Люба полежала в инфекционном отделении детского стационара, ее вообще мало чем можно было шокировать. Да и не перед кем качать права, рассуждая об эстетике и техническом прогрессе. Как только закрылась крышка местного клозета, его охватила легкая дымка. Подождав пару минут, Любаня заинтригованно открыла отхожую посудину, в нос шибануло едким запахом хлорки.– Надо же, какая занятная система самоочистки, – задумалась она. – Это что же получается, горшок-самобранка, только наоборот?.. Похоже, я опять сплю.Возвратившись в спальню, Люба окончательно убедилась, что находится в готическом сне. Ну не могут быть в реальности такие отвратительные занавески! Да их попросту никто не станет производить из-за нерентабельности. Осталось разобраться, к чему весь этот антураж и специфическая бижутерия.– Сон сном, а есть охота по-настоящему, – тяжко вздохнула она и открыла шкаф в поисках хоть какой-нибудь одежды.Тяжелая рассохшаяся дверь отчаянно скрипела и всеми силами цеплялась за нижние выдвижные ящики. Но где ни пропадала русская женщина, особенно мать-одиночка! Что такое молоток и отвертка, она знала не понаслышке, что уж там, даже дрель была подвластна этим хрупким с виду ручкам.Сначала Любу встретила бодрая моль, а потом поразил воображение шикарный набор черных мантий на все случаи жизни. Почему на все случаи? Да потому что они подходили абсолютно к любой фигуре и при хорошей фантазии могли трансформироваться как минимум в пять моделей платьев. Хотя кого обманывать, просто альтернативы нет.– Так-с, ладно, что мы имеем? – Она тряхнула первой попавшейся мантией, выпуская на волю вековые залежи пыли. – Балахон черный, безразмерный, времен Аллы Борисовны в молодости, потом-то она куда развратнее стала одеваться.Подпоясав рясу шнурком от балдахина, больше смахивавшим на хвосты тех жертв, из чьих шкур было изготовлено полотно, Люба посмотрелась в старинное ростовое зеркало. Отражение порадовало взлохмаченной шевелюрой, ортодоксальной хламидой и аксессуарами от дизайнера-извращенца. Лишь глаза, подчеркнутые темной одеждой, сияли, как два Громких океана. А что, если есть Тихий, значит, должен быть и Громкий? По крайней мере, Зойка была в этом абсолютно уверена.– Зойка, заяц ты мой вертлявый. – Сердце неожиданно защемило. – Надеюсь, тебе такая фигня не снится!Неожиданный стук отвлек ее от созерцания нового имиджа – это брякнула резко открытая дверь. Судя по силе инерции, открытая с ноги. Печально знакомое лицо сегодня отличалось некоторым благодушием, правда, длилось это недолго.– Вот черт, – только и смогла пролепетать Любаня, вдруг резко осознавая, что таких совпадений не бывает.– Что это за вид? – брезгливо скривился седовласый тип, его утонченные черты несли на себе отчетливый след высокомерия и вседозволенности.– Можно подумать, были варианты, – буркнула пленница, спешно пытаясь понять – это сон во сне или продолжение одного бесконечного бреда? В любом случае в обиду она себя давать не собиралась.– Кто тебе вообще разрешал одеваться?Громыхнуло так, будто это не дверь захлопнулась, а взорвался газовый баллон. Резкий порыв ветра, и на хрупкой фигурке вновь ничего, кроме металла.– Ай! – вскрикнула Люба и, не удержав равновесия, упала на колени. – А-а-а!Больно саднила кожа, расцарапанная о твердые плиты пола.– Так-то лучше. – Довольная ухмылка, легкая, но отчетливая. – Знай свое место!– Что?.. – Она возмущенно вскинула голову, но подавилась на полуслове. Белесые, как будто выцветшие глаза завораживали своей нереальностью, черная точка зрачка буравила мозг.– А теперь слушай меня внимательно, дважды повторять не буду. – Он слегка наклонился, явно подавляя сознание Любы. – Ты здесь никто. Впрочем, как и у себя. Я тебя вызвал для определенной миссии, которую ты, если не совсем дура, выполнишь.– Мне холодно. – Сил терпеть переохлаждение совсем не осталось, в одежде-то было не жарко, а сейчас – и подавно. – И больно.– Больно – это хорошо, – шаг вперед. – Меньше будешь кочевряжиться.– Скорее меньше соображать, – привычно огрызнулась Люба.– Сейчас от тебя это и не требуется. – Хищный блеск кошмарных глаз. – Покорность – главная добродетель любой женщины.– Ага, где бы я сейчас была, если бы ею обладала.Холод, захвативший ноги, пробирался выше.– Тоже верно, – невнятное хмыканье, – но это не важно. Сейчас ты подписываешь контракт, а после я введу тебя в курс дела.Тело начала бить крупная дрожь, нестерпимо захотелось вскарабкаться обратно на дурацкую кровать и спрятаться под одеяло. А еще лучше – принять горячую ванну. Бог с ней, с эстетикой, она была согласна и