* * * Арестант Среди бела дня в июне, в субботу, Джек Кеннисон надел солнцезащитные очки, сел в спортивный автомобиль с откинутым верхом, перебросил ремень через плечо и свое огромное брюхо и двинул в Портленд – около часа езды – за галлоном виски, лишь бы не столкнуться с Оливией Киттеридж в продуктовом магазине в городе Кросби, штат Мэн. Либо с той другой женщиной, с которой он дважды стоял в очереди в кассу, и оба раза она говорила о погоде. Надо же, о погоде. Женщина эта – имени ее он не смог запомнить – тоже вдовствовала. В дороге на него снизошли мир и покой, ну, почти мир и покой, и в Портленде, припарковав машину, он потопал к воде. Лето уже вступило в свои права, и пусть в середине июня еще было прохладно, небо радовало бескомпромиссной синевой, а над доками парили чайки. По тротуарам шли люди, много молодых с детьми в колясках, либо они держали детей за руку, и вся эта молодежь беседовала промеж собой. Джек был потрясен. С какой непринужденностью они идут рядом друг с другом, запросто обмениваясь словами, мыслями, будто иначе и быть не может! В его сторону никто и головы не повернул, и Джек осознал (он и раньше сознавал, но теперь как-то немного иначе): сам он всего лишь старик с обвисшим брюхом, а такие не стоят внимания. Внезапно Джек почувствовал себя свободным… ну, почти. Много-много лет своей жизни он был высоким, красивым, стройным мужчиной, и когда он вышагивал по кампусу Гарварда, встречные смотрели на него – студенты с почтением, а женщины – ну, они тоже смотрели на него. На факультетских сборищах он был неподражаем, так говорили ему коллеги, и он знал – они не сочиняют, потому что именно такого неподражаемого эффекта он и добивался. Теперь же он ковылял по верфи, застроенной кондоминиумами, и размышлял, не переехать ли сюда, где кругом вода – и люди. Джек вынул телефон из кармана, глянул на него и засунул обратно. С дочерью, вот с кем он бы очень хотел поговорить. Из дома напротив вышла пара, его ровесники, – мужчина тоже с брюшком, но не с таким большим, как у Джека, и женщина, чем-то, казалось, расстроенная; скользнув по ним взглядом, Джек решил, что они женаты много лет. «Оставь меня в покое», – донесся до него голос женщины, мужчина сказал что-то в ответ, и женщина опять: «Нет, прекратим это». Они прошли мимо, не замечая Джека, он обернулся им вслед и увидел, что женщина – к его удивлению, хотя и вялому – взяла мужчину под руку и они направились к центру города. Стоя на краю верфи, Джек смотрел на океан, сперва в одну сторону, потом в другую. Бриз вспенивал воду белыми барашками, и Джек ощутил дуновение ветерка. В этом месте причаливают паромы из Новой Шотландии, они с Бетси плавали на таком однажды. В Новой Шотландии они провели трое суток. Джек пытался вспомнить, брала ли Бетси его под руку; почему нет? И вот он уже вообразил: они спускаются с парома, ладонь жены на его локте… Он развернулся спиной к воде. – Совсем сбрендил, – произнес он вслух и тут увидел в двух шагах мальчика, несколько оторопевшего. Оно и понятно: на верфи в Портленде, штат Мэн, незнакомый старикан разговаривает сам с собой, и он – Джек Кеннисон, обладатель двух научных степеней, – не мог, хоть убей, объяснить, как он до такого докатился. – Вау, – добавил он опять вслух, проходя мимо мальчика. На верфи были скамейки, и Джек уселся на одной из пустовавших. Вытащил телефон и позвонил дочери; в Сан-Франциско, где она жила, еще не наступил полдень. Джек удивился, когда она ответила. – Папа? С тобой все в порядке? Он возвел глаза к небу: – Кэсси, я лишь хотел спросить, как ты поживаешь. – Нормально, папа. – Тогда ладно. Хорошо. Приятно слышать. Помолчав секунду-другую, она сказала: – Ты где? – О, я в доке в Портленде. – Почему вдруг? – Просто захотелось съездить в Портленд. Выбраться из дома, проветриться. – Джек покосился на воду. Снова пауза. Затем: – Хорошо. – Послушай, Кэсси. Я только хотел сказать, я знаю, какой я говнюк. Знаю. И ты тоже знаешь. Я знаю, что я говнюк. – Папа, – ответила она, – папочка, перестань. Как я должна на это реагировать? – Никак, – миролюбиво подхватил Джек. – Что тут скажешь? Но я просто хотел, чтобы ты знала, что я знаю. Опять молчание, более продолжительное на сей раз, и у Джека засосало под ложечкой. – Что ты, собственно, имеешь в виду? То, как ты со мной обращался, или свою многолетнюю интрижку с Илейн Крофт? Опустив голову, он уставился на свои стариковские черные кроссовки поверх дощатого перекрытия верфи. – Все и сразу. Либо сама решай, какой ответ правильный. – Ох, папа, папочка, я не знаю, что и думать. Что я могу для тебя сделать? Он покачал головой: – Ничего, малышка. Ты ничего не должна для меня делать. Я только хотел услышать твой голос. – Пап, мы как раз собираемся уходить. – Да? И куда же? – На фермерский рынок. Сегодня суббота, а по субботам мы ходим на фермерский рынок. – Здорово, – сказал Джек. – Тогда ступай. И не беспокойся обо мне. Я тебе еще позвоню. Пока-пока. Ему послышалось, что она вздохнула. – Ладно. До свиданья. Вот и поговорили. Но ведь поговорили же! Джек еще долго сидел на скамейке. Мимо то шли люди, а то подолгу никто не появлялся, но Джеку было не до прохожих, он думал о Бетси, своей жене, и ему хотелось выть. Понимал он лишь одно: он получил по заслугам. Прокладка, которую после операции на простате он лепит на трусы, вполне им заслужена; он заслуживал и дочери, не желающей с ним разговаривать, потому что прежде он годами отказывался говорить с ней из-за того, что она лесбиянка; его дочь – лесбиянка, от этой мысли Джека до сих пор слегка передергивало. Бетси, однако, смерти не заслуживала. В отличие от Джека, она по баллам недотягивала до таких бонусов. И тем не менее он вдруг разозлился на жену. – К чертям собачьим, – пробормотал он. Когда жена умирала, гневался на судьбу не он – она. «Ненавижу тебя», – твердила Бетси. И он отвечал: «Я тебя понимаю». «О-о, прекрати», – злилась она, но он говорил искренне. У Бетси имелось достаточно причин его ненавидеть, и он не мог притворяться, будто совесть его кристально чиста. Последнее, что она ему сказала: «Ненавижу тебя за то, что я умираю, а ты еще поживешь». Глядя на морскую чайку в небе, он подумал: «Но я не живу, Бетси. Глупый и совсем не смешной анекдот – разве это жизнь?» * * * Бар в отеле «Ридженси» располагался в цокольном этаже, темно-зеленые стены и окна, выходящие на тротуар, а поскольку тротуар проложили изрядно выше подоконников, за стеклами мелькали только ноги в самой разномастной обуви. Джек сел за стойку и заказал чистый виски. Бармен оказался приветливым парнем. – Нравится, – ответил Джек на вопрос бармена, как ему сегодняшний денек. – Классный денек. Маленьких темных глаз парня было почти не видно под шапкой длинных черных волос. Пока он наливал виски, Джек сообразил, что бармен старше, чем кажется на первый взгляд, – впрочем, Джеку все труднее становилось определить возраст человека, особенно молодого. И тут он подумал: «А что, если бы у меня был сын?» За свою жизнь он много раз задавался этим вопросом и удивлялся, почему его до сих пор это волнует. А что, если бы он не женился на Бетси с целью уязвить ту другую женщину, как оно и было на самом деле? В ту пору он еще не остыл от разрыва, да и Бетси тоже – с тем малым, Томом Гроджером, от которого в колледже она была без ума. Как тогда все обернулось бы? Волнуясь, но чувствуя себя лучше – теперь он был не один, а в компании с другим человеком, барменом, – Джек разложил перед собой свои мысли этакой скатеркой на столе. Он понимал, чем он занят: старик семидесяти четырех лет оглядывается на прожитую жизнь, пытаясь сообразить, почему она сложилась так, а не иначе, и параллельно горько сожалея о совершенных ошибках. Затем он подумал: «Как людям удается жить, ничего друг от друга не утаивая?» Удивлялся не впервые, но сегодня этот вопрос не был личным – Джек словно решал теоретическую задачку, и ему действительно хотелось найти ответ. – И что же привело вас в Портленд? – поинтересовался бармен, протирая стойку. – Ничего. Парень взглянул на Джека и, повернувшись к нему боком, принялся вытирать другую часть стойки. – Решил выбраться из дома, – пояснил Джек. – А живу я в Кросби. – Приятный городок, Кросби. – Верно. – Джек отхлебнул виски и аккуратно поставил стакан. – Моя жена умерла семь месяцев назад. Парень опять посмотрел на него, убрал волосы, падавшие на глаза. – Простите, что вы сказали? – Я сказал, жена у меня умерла семь месяцев назад. – Беда. Наверное, вам тяжко пришлось. – Ну, да… Да. Выражение лица бармена не изменилось, когда он сообщил: – Мой отец умер год назад, мама держится, но я знаю, как сильно она переживает. – Конечно. – Поколебавшись, Джек спросил: – А вы? – Уф, это очень печально. Но он долго болел. Сами понимаете.