– Где я? – удивилась Груня. – Я здесь. А что? Макс все пел в ванной, она слушала его пение и не слышала Глеба в трубке. – Груня, – осторожно позвал ее Глеб впервые за все десять лет, – ты меня слышишь? – Слышу тебя хорошо, – уверила она. – Что? – закричал Макс из ванной. – Я сейчас выйду, здесь ничего не слышно! – Он сейчас выйдет, – сообщила Глебу Груня. – Кто выйдет?! Откуда?! – Вы ошиблись номером, уважаемый, – твердо сказала Груня, – извините меня, пожалуйста. Я его только что нашла и теперь мне надо хорошенько смотреть за ним, чтобы не потерялся, понимаете? Глеб растерянно молчал. На заднем плане, с его стороны трубки, булькал ненавистный джаз. Груня засмеялась. Теперь этот самый джаз не имел к ней никакого отношения, зато фальшивое пение из ванной имело самое непосредственное, и – боже мой! – что это было за счастье! Она даже прощаться с Глебом не стала, просто нажала красную кнопку и все. Повернулась, натолкнувшись глазами на голого Макса, который вывалился из ванной, и удивилась. Вид у него был странный. – Ты что? – Кто тебе звонил? – Никто мне не звонил, – честно ответила Груня, – какой-то придурок номером ошибся. Потянула за полотенце, которое ее муж держал в руках, подтащила Макса к кровати, толкнула, повалила и проворно устроилась рядом. Оказывается, ей нужно совсем немного. Оказывается, ей нужен Макс – и весь мир в придачу, только и всего. Глеб, наверное, все еще продолжал любить родину, но ей стало все равно – она его больше не любила. Собственно, она никогда его не любила.