В заключение заслушали показания Буллера, местного егеря, который, судя по всему, последним видел Трикетта и Сайкса живыми. Он рассказал, что встретил их порознь: оба направлялись в сторону Хаттеруорта. Буллер ни с тем, ни с другим не разговаривал и не заметил ничего необычного. Разве что Сайкс был так пьян, что едва держался на ногах. Затем мистер Баттеруорт обратился с речью к присяжным. Жюри состояло из местных жителей: лавочников, конторских служащих и прочих. К своей работе они отнеслись серьезно. Коронер обстоятельно объяснил им, какие преимущества в данном деле дает вердикт «Преступление совершено неизвестным лицом или лицами». Полиция разыскивает подозреваемого, и, если со временем его задержат, подобный вердикт оставит ему возможность оправдаться и вместе с тем никак не помешает работе следствия, подчеркнул мистер Баттеруорт. Однако неуступчивые присяжные решили по-своему и признали Инока Сайкса виновным в предумышленном убийстве. Мистер Баттеруорт, крайне раздосадованный этой своевольной выходкой, распустил их не поблагодарив, словно нашкодивших школьников. Свое неодобрение он выразил угрюмым молчанием и грозно сдвинутыми бровями. Пикерсгилл согласился с вердиктом. Он уже все решил и запустил на полную мощь машину закона, чтобы выследить пропавшего Сайкса. По словам владельца «Лошади и жокея», суперинтендант задержал Трехпалого и его женщину, хотя к тому времени парочка уже добралась до Шеффилда. Оба яростно отрицали, что видели тело утром после убийства, и клялись, что не встречали ни Трикетта, ни Сайкса, когда накануне вечером бродили по болотам в поисках места для ночлега. На поимку Инока Сайкса были брошены все силы полиции Британских островов. Стражи порядка перетряхнули призывные пункты армии, флота и Королевского летного корпуса, тщательно проверили рядовой и сержантский состав. Ничего. За миссис Сайкс, матерью беглеца, пристально следили на случай, если та помогала сыну скрываться. Впрочем, эта обезумевшая от горя женщина едва ли могла оказаться виновной в пособничестве. Запугивать бесхитростную несчастную вдову было бессмысленно. В конце концов следствие заключило, что Сайкс, наверное, записался в армию добровольцем и встретил свою смерть под чужим именем. В городе столько семей потеряло близких в этой войне, что людям хватало и своих забот. Папки с отчетами убрали на полку, и дело считалось закрытым, хотя вялые поиски продолжались еще долгое время. Суперинтендант Пикерсгилл добавил расследование к списку своих побед, а бесследное исчезновение Сайкса лишь убедило его в правоте собственных выводов. С годами дело об убийстве на болотах стало казаться ему успешно раскрытым, хотя преступника так и не нашли. Эту уверенность укрепило в нем решение коронерского жюри. Несмотря на желание мистера Баттеруорта дать подозреваемому шанс оправдаться, присяжные, такие же простые люди, как Сайкс, признали его виновным и поддержали версию суперинтенданта. Пикерсгилл считал себя победителем. Глава 7. Высохшие кости Иду я теперь, словно странник чужой, По зале для пиршеств, отныне пустой, Померк и веселых огней ее свет, Гирлянды увяли, хозяина нет![13] – Между нами говоря, Пикерсгилл лучше разбирается в курах, чем в расследованиях, страж закона из него никудышный, – заметил суперинтендант Хауорт. – Он сразу объявил Сайкса виновным и даже не собирался рассматривать другие версии. В этом деле Пикерсгилл шел по прямой, никуда не сворачивая, словно лошадь с шорами на глазах. Два детектива изучили записи и свидетельские показания, связанные с убийствами на пустоши, и теперь обсуждали план расследования. – Может, нам не стоит судить его слишком строго, – произнес Литтлджон. – В конце концов, запах был так силен, что он, как хорошая гончая, тотчас взял след. Именно этого и добивался преступник, не так ли? И, видит Бог, его уловка удалась. У нас ничего не осталось, кроме высохших костей да выцветших воспоминаний. С ними нам и предстоит работать. – Что ж, тогда нам нужно составить список «высохших костей», как вы их называете, Литтлджон, и посмотрим, что они нам поведают. Возможно, сегодня днем дознание прольет хоть какой-то свет на это дело, хотя Гриффитс, наш полицейский врач, отнюдь не доктор Торндайк[14]. Когда я в последний раз видел его, он старательно доставал дробь из позвоночника Сайкса. Они взяли бумагу с карандашом и записали имена всех фигурантов дела, словно два режиссера, занятых отбором актеров для пьесы. «Мэри Тейтем. Теперь миссис Райлз, бывшая возлюбленная обоих убитых мужчин. Живет в Хаттеруорте, на Марбл-стрит. Трехпалый Билл. Жив и еще бродяжничает в окрестностях города. Пег, на время убийства – женщина Билла; ушла от него и вышла замуж за какого-то рабочего. Живет в Уотерфолде. Сет Уигли. Жив. Инвалид, проживает с дочерью в «Лошади и жокее». Миссис Трикетт, мать Джереми. Умерла. Миссис Сайкс, мать Инока. Живет в том же доме в Хаттеруорте. На пенсии. Бенджамин Баттеруорт, коронер графства. Умер. Доктор Бакли, полицейский врач на время убийства. Умер. Миссис Майлз, владелица завода, где работали обе жертвы. Жива, в преклонном возрасте, проживает в Хаттеруорте. Сэр Калеб Хейторнтуэйт, бывший наниматель обеих жертв. Жив и процветает. Буллер, на время убийства – егерь на охотничьих угодьях. Умер. Его сын Питер, который часто сопровождал отца, держит закусочную «Погребок Питера» в Хаттеруорте. Пикерсгилл, Энтуистл, полицейские, проводившие расследование убийства. Живы, в отставке». – Ну вот и все. – Хауорт отложил карандаш и с усилием передвинул поврежденную ногу. – Что мы сумеем выжать из расследования, которое Пикерсгилл провалил? – Мы можем лишь сделать все, что в наших силах, – ответил его коллега и поднялся. – После обеда я собираюсь на дознание, а затем мы проведем еще одно совещание и решим, в каком направлении двигаться. Дело обещает быть интересным, если только нам удастся раздуть огонь под погасшими угольями. Да, кстати, а как отнесется к моему вмешательству инспектор Росс? Как я понял, он будет представлять полицию на коронерском слушании. Я не хотел бы задеть его. – Не волнуйтесь, я с ним поговорил. Он рад, что вы занялись расследованием. Как временный шеф полиции, Росс получит свою долю славы. Он славный малый, каких поискать, вы сами убедитесь. Из партнеров старой конторы «Баттеруорт, Коги, Миллз, Баттеруорт и Миллз. Адвокатские услуги» в живых остался только мистер Саймон Миллз. В известном смысле для города это стало облегчением, ведь раньше никто толком не знал, который из Баттеруортов числится первым в названии фирмы и кто из них кто; что же до второго Миллза, тот, вероятно, был невидимкой, поскольку ни один человек никогда его не видел. Мистер Коги из-за бесконечного брюзжания жены начал поглядывать на сторону и вскоре после смерти обоих Баттеруортов сбежал со своей секретаршей. Таким образом, единственный видимый человеческим глазом Миллз остался один на опустевшем поле и при отсутствии иных претендентов облачился в мантию коронера графства. Он и возглавил дознание по делу о несчастных костях Инока Сайкса. Слушание в новом здании суда проходило при огромном стечении публики, и, хотя теперь вновь шла война, уже другая, на сей раз коронер обошелся без поучений. Ему нравилось выступать перед полным залом. Мистер Миллз был маленьким тучным человечком с гладким багровым лицом африканского типа, толстыми бесформенными губами и почти лысой головой, если не считать короткой щеточки волос за ушами. Он носил крупное пенсне на толстом шнурке, а большие глаза с желтоватыми, налитыми кровью белками почему-то напомнили Литтлджону красные апельсины-корольки. Человек тщеславный, коронер держался напыщенно и любил слушать собственные речи. Он открыл заседание небольшой проповедью об ошибках, которые совершают люди. – Вот человек, кого осудили как коварного трусливого убийцу, – начал Миллз. – Когда-то его признали виновным присяжные, похожие на тех, что сегодня защищают его в суде. Инок Сайкс долгие годы носил на челе печать Каина, клеймо позора и проклятия, а оказался безвинной жертвой той же подлой руки неизвестного злодея. Это призывает нас к осторожности и показывает, сколь важно на подобном слушании судить разумно и беспристрастно. Коронер подчеркнул, что его покойный друг и предшественник, мистер Баттеруорт (Миллз почтительно склонил голову, так что каждому в зале стало ясно: будь на нем шляпа, он бы ее снял), советовал присяжным вынести открытый вердикт. Какой мудрый совет! Более того, пророческий. Далее мистер Миллз заявил жюри, что на сей раз не потерпит никаких глупостей, затем сел и откинулся на спинку кресла, будто ожидал восторженных оваций. Рукоплесканий не последовало, и дознание началось. Найденные останки принадлежали Иноку Сайксу, чему нашлось немало доказательств. Например, на большой берцовой кости остались следы перелома. Мать жертвы припомнила, что в детстве Инок упал на школьном дворе и сломал ногу. Опознала она и кольцо на пальце скелета. Оно принадлежало прежде отцу покойного, Иноку Сайксу – старшему. Женщина узнала и серебряные охотничьи часы своего мужа. Эти часы, как и кольцо, она подарила Иноку-младшему на двадцать первый день рождения. Пробитые дробью, они остановились на пяти сорока пяти. Как видно из старых отчетов, в это время прозвучал первый выстрел. Наверное, Сайкс стал первой жертвой, а Трикетта убили вслед за ним. Доктор Гриффитс сказал, что кости точно соответствуют описанию роста и фигуры покойного. Судя по расположению дроби в позвоночнике и ребрах, заряд выпустили в грудь. Доктор затруднился определить, была ли смерть мгновенной. Он извлек из костей часть заряда, остальные дробинки нашли в земле возле скелета – видимо, их удержала истлевшая одежда. Вслед за врачом выступил специалист по баллистике из Лидса. Он заявил, что преступник использовал четвертый и пятый номера дроби. Несомненно, патрон зарядили смесью! Возможно, бывших друзей застрелили из одной двустволки – в каждого выпустили по заряду. Ружье, обнаруженное в земле рядом с останками Сайкса, было разряженным. Инспектор Росс весьма умело вкратце описал давнее преступление, а мистер Саймон Миллз, не желая уступать сопернику лавры первенства, превратил его соло в дуэт, чем изрядно затянул слушание. Фурора его выступление не произвело, лишь смутило жюри. Присяжные не стали удаляться в совещательную комнату и сразу вынесли вердикт: «Убийство совершено неизвестным лицом или лицами». Их призывал к этому мистер Миллз, и в отличие от своих более вольнодумных предшественников они послушались. Полиция не торопилась допросить свидетелей до похорон Сайкса. Это было необычное дело. Миссис Сайкс давно считала сына умершим. Зная характер Инока, она не верила в его виновность и, как всякая мать, отказывалась принять мысль, что он может быть убийцей. Она оплакала сына много лет назад, и со временем горе притупилось, остались лишь приятные воспоминания о более счастливых годах. Миссис Сайкс стойко выдержала обрушившееся на нее несчастье. Ее друзья, прихожане методистской церкви, всегда были добры к ней, и приписываемое Иноку злодеяние не изменило их отношения. Однако остальные жители города оказались не столь милосердны. Несчастная женщина вызывала у них отвращение, как и ее сын: люди презирали миссис Сайкс за то, что она произвела на свет чудовище. Мать несла наказание вместо сына. Годы шли, и убийство на пустоши почти забылось. Миссис Сайкс уже могла ходить по улицам и не видеть, как люди с осуждением смотрят ей вслед или отворачиваются. И вот о событиях давнего прошлого вспомнили снова, однако на сей раз мать Инока окружили всеобщим сочувствием. Вчерашняя пария сделалась в одночасье едва ли не героиней. Прежние гонители стремились теперь всеми силами воздать ей за былые страдания, поэтому толпой повалили на похороны останков ее сына. Миссис Сайкс этого не хотела. Она свыклась со своим горем и забыла о нем. Высохшие кости ничего для нее не значили. Женщина лишь проследила, чтобы их, как положено, предали земле там, где тридцатью годами ранее она похоронила мужа. Содержимое простого дощатого гроба, за которым она последовала в наемном экипаже рядом с преподобным Готобедом и двумя-тремя подругами из женского кружка рукоделия, не было для нее останками сына. Двадцать с лишним лет миссис Сайкс ничего не знала о его судьбе, успела похоронить Инока в своем сердце, где он и остался навсегда. На кладбище Литтлджон наблюдал за ней издали. Публичная церемония и большое стечение народа смущали ее. Она была в старом, сильно поношенном траурном наряде и старомодной шляпе. Лицо напомнило Литтлджону гравюру на дереве: угловатое, с маленьким острым носом и выступающим решительным подбородком; вместо мягких округлых линий – резкие рубленые черты. Миссис Сайкс вела себя спокойно, с тихим достоинством, и та часть публики, что выставляла напоказ свои легковесные или притворные чувства, невольно устыдилась. Пережитая буря сделала эту маленькую женщину равнодушной к людскому суду. Она давно стала хозяйкой собственной жизни. Литтлджон явился к ней утром через два дня – визит пришлось отложить, чтобы не беспокоить миссис Сайкс в воскресенье. Она жила в доме номер девять по Уильям-Генри-стрит, в маленьком коттедже. Инспектор постучал, и дверь тотчас отворилась – ее открыла сама пожилая дама. Наверное, она приняла его за торговца, потому что собиралась захлопнуть дверь у него перед носом со словами: «Нам сегодня ничего не нужно». Литтлджон едва успел поспешно объяснить цель своего визита: – Я полицейский, миссис Сайкс. Можно мне поговорить с вами? – О, я ждала вас. Входите. Парадная дверь вела прямо в гостиную. Эта аккуратная комната сияла чистотой. Чугунный чайник тихо посвистывал в начищенной графитом кухонной печи, стальная решетка и каминные приборы блестели как новенькие. Две старые фарфоровые собачки и маленькие часы из черного мрамора украшали каминную полку. На полу лежали кокосовые циновки и самодельные коврики, сплетенные из тряпок. У камина располагались качалка и мягкое кресло, набитое конским волосом и напоминающее формой седло. Два дешевых деревянных стула были плотно придвинуты к простому, покрытому клеенкой кухонному столу, на котором стоял кувшин с молоком. Вероятно, хозяйка собиралась выпить утреннюю чашку чая. Часть стены занимал массивный буфет красного дерева с затейливыми резными украшениями и двумя хрустальными канделябрами, защищенными от пыли стеклянными колпаками. На буфете стояли еще одни часы, небольшие, с маятником в виде девочки на качелях, которая монотонно раскачивалась, отчего у всякого, кто смотрел на нее, начинала кружиться голова. Миссис Сайкс была сухой жилистой женщиной с белыми волосами, гладко зачесанными над открытым лбом и собранными в узел на затылке. В полумраке слабо освещенной комнаты ее карие глаза казались блестящими черными бусинами. У нее были маленькие ладони и ступни, а рот походил на тонкую короткую щель. Вблизи она еще больше напоминала Литтлджону одну из швейцарских резных фигурок, деревянную старушку. Гладко вытесанное угловатое лицо с правильными чертами будто хранило следы резца. Ее одежду составляли черная юбка, темно-синий джемпер домашней вязки и белый фартук, повязанный вокруг талии. Миссис Сайкс обмахнула фартуком кресло и пригласила детектива сесть. – Выпьете чашечку чаю? – радушно предложила она. Литтлджон ей явно понравился. – С удовольствием! Спасибо, миссис Сайкс. Она достала из буфета чашку с блюдцем, наверное, из лучшего своего сервиза, заварила чай в керамическом чайнике и разлила по чашкам. – Чем я могу вам помочь, мистер? – спросила хозяйка, когда они оба сделали по глотку. – Я понимаю, для вас это мучительно, миссис Сайкс, но мы должны действовать. Видите ли, теперь, когда обнаружили тело вашего сына… – Кости, – с храброй прямотой поправила инспектора хозяйка. – Да, кости. Находка заставила открыть дело, долгое время лежавшее на полке. Ваш сын очищен от подозрений, которые висели над ним более двадцати лет. Теперь мы должны найти убийцу, виновного в смерти не только Трикетта, но и Инока. – Для меня это вовсе не мучительно, мистер. За прошедшие годы вся моя боль иссякла. Я рада слышать, что мой мальчик невиновен. Сама я никогда не верила в его вину, хотя о других такого не скажешь. Впрочем, я ни на кого не держу зла и не думаю о мести. Те, кто нас осуждал, живут с грузом на совести, это и есть их наказание. Что до меня, то я готова дать вежливый ответ на вежливый вопрос. Так что спрашивайте, мистер, а я постараюсь ответить. – Как долго Трикетт и ваш сын были друзьями? – Всю жизнь. Ни один из этих двоих никогда не убил бы другого. Ни Джереми, ни Инок не отличались вспыльчивым нравом. – Но ведь они поссорились из-за девушки?