ДОРОГИ НАЗАД БОЛЬШЕ НЕТ ИСКУПИТЕ ПОРОКИ КРОВЬЮ Начертанные кровью надписи подобного толка украшали стены руин вместе с костями, трупами и оккультическими знаками. Некоторые из этих падальщиков на полном серьезе воспринимали Прародителя, не иначе, как выползшее из мрачных глубин Преисподней Темное божество и приносили в его честь кровавые жертвы. Химу нравилось это — именно такого отношения и заслуживал его Отец от жалких человекав, не сумевших познать радость Изменения. Дети Улья отгрызли приличный кусок Москвы. Первый этап — Обелиск. Уничтожить бесов, заполучив практически бесконечный источник демонической биомассы. Одновременно с чем Доу каким-то неведомым образом спустит с цепи Вирус Хэ. "СНГ" ослабнет и не сможет ударить в спину, пока часть войск занята чертями, укрепить пограничные рубежи с Малаком. Вся плоть с демонов пойдет на улучшение уже выращиваемого ультраэлитного Эскадрона Смерти. Вирус Хэ не лечится рядовыми смертными, даже химеры не застрахованы это этого говна. Срок действия божественного навыка рано или поздно истечет, минимум, уполовинив рядовой состав вояк Майора, существенно ослабив оставшихся. Мощного удара, блицкрига, должно хватить, чтобы перемолоть выживших в фарш. Недобитки, если таковые и обнаружатся, уже не будут представлять существенной опасности. На их трупах подданные Отца станут еще сильнее и смогут потягаться с демонопоклонниками, окончательно закрепив за собой титул главной силы столицы. Время химер близится. И Каратель уже стоит у истоков новой эпохи. Линчеватель ч. 2 После Кровавого Ливня Ебучий дождь барабанит по крыше и капоту тачки. Он непривычно-красный, цвета крови, выбиваясь из общей картинки мира. Согласитесь, такое говно не каждый день случается. Я слышал про химические осадки и возникающие из-за промышленных аварий кислотные дожди, но вроде как, они не меняли свою расцветку. Или меняли? Хотя, чего мне боятся — стану Чернобыльским мутантом или хуй стоять перестанет? Так вряд ли доживу до того момента, когда меня это начнет сильно волновать. Смерть, с которой ты буквально не расстаешься, гуляя под ручку, довольно быстро отучает от привычек сознания мирного обывателя. Ты начинаешь думать, как человек, чей палец уже нажал спусковой крючок и доли мгновений отделяют тебя от сквозной вентиляции черепа. Бампер метр за метром проглатывает дорожное покрытие, выхваченное у мрака дальним светом фар. В каком я интересном положении — в багажнике угнанного автомобиля два трупа. Один с проломленным черепом, там прям заметная вмятина, полуприкрываемая слипшимися от крови волосами. Кость раздробилось после первого же удара монтировкой, нашпиговав мозговое вещество осколками. Моментальная смерть, тупо без шансов на выживание. Еще, если присмотреться, то можно узнать, что человека, который таким неказистым способом расстался с жизнью, длительное время пытали. Тип попался несговорчивый. Да, чего-то вроде отрезанный сосков и поджаренных яиц не обнаружится, по той причине, что необходимого для этого скарба у меня не было. Поторопился. Но плоскогубцы тем не менее показали себя более чем достойно. Вы знали сколько нервных окончаний в наших руках? А в кончиках пальцев? Много, очень много. Вначале я вырвал ему ногтевую пластину мизинца, жестко и грубо, с лоскутом кожи и кусочками мяса. Какое-то время ждать, слыша надрывное мычание в скомканную тряпку кляпа. Вытащить ее и задать один вопрос. Внятного ответа не последовало. Хорошо, мне торопится некуда. В мизинце три фаланги — ногтевая, средняя, основная. Я раскрошил все. Это больно, поверьте, это ОЧЕНЬ больно. Настолько, что в какой-то момент заложник вырубился. Но вот к такому повороту событий я был готов. Я дошел до указательного, когда он сдался. Выдал все — время, место и кто придет на стрелку. А второй, с перерезанной глоткой, водила моего текущего транспортного средства. Умер быстро, я утопил охотничий нож в плоти его шеи, чуть выше кадыка. Единственный плюс этого дождя — он смоет его кровь с асфальта и крыла грязно-зеленой "девятки". На заднем сидении мерно подмигивает "сюрприз". Несколько поясов смертников плюс ящик взрывчатки. И не важно, что ящик на половину пуст, ради этого говна, я выковыривал пулю в девять миллиметров из собственного бедра и помножил на ноль террористическую ячейку. Очередная рубрика интересных фактов от типа, который очень скоро подохнет. Стрелка спидометра неуклонно ползет вправо. В какой-то момент она пересекает ту планку, после которой затормозить по лужам можно будет только об ближайший столб. Если не сильно вдаваться в детали, то внезапно выяснится, что иногда некоторым государственным деятелям выгодно иметь под рукой цепную группку фанатично обработанных ублюдков. Где-то я видел, что перед такими действиями, что я сейчас устрою, обычно молились. Я хотел курить. Курить рядом с грузом, который при неосторожном обращении даже пепла от меня не оставит, — что может быть более здравым предложением? Жалко, что я бросил. Двигатель взрыкивает, пожирая бензин. Я прикрываю глаза. Когда-то давно, очень давно, можно даже сказать в прошлой жизни я слышал одну песню. Крутили на дискотеке, где я познакомился с женой. Ныне покойной женой. И вдруг магнитола, изрыгающая из себя хрипы помех пополам с голосом ведущего какой-то новостной программы, самопроизвольно переключается на другую частоту. Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь, Любит праздники и громкий смех, пыль дорог и ветра свист. Он был везде и всегда своим Влюблял в себя целый свет, И гнал свой байк, а не лимузин, Т аких друзей больше нет. * Я улыбаюсь. Надо же. Улыбка болезненно корежит мимические мышцы. Я давно перестал улыбаться, отвык. Быстрый, почти что затравленный взгляд на свое отражение в зеркале заднего вида. Исхудал. Сколько сейчас во мне килограмм? Семьдесят-семьдесят пять? Или еще меньше? Людям, особенно спортсменам, всегда обидно сравнивать себя прежнего, на пике физических возможностей и эстетичности формы, с собой нынешним. Кто-то растолстел, а кто-то стремительно превращается в скелет. Грустно это. Коротко стриженный череп, острый нос, сломанная ушная раковина, колючая щетина, почти рассосавшиеся рубцы у губ и левого глаза. Черты болезненно заострились, туго обтянутые кожей. Острый подбородок, острые скулы, острый взгляд серых глаз. Смотрят они как-то… пусто, потерянно. Выкрутить громкость на максимум. Голос Кипелова разрывает барабанные перепонки, перемешивая извилины чудовищным миксером. Я плыву по течению, течению насилия и мести, в конце которого меня ждет свет смерти. Вдох. Выдох. Знакомая вывеска, дорого обставленный вход и панорамные окна. Я проводил разведку местности и прекрасно представляю себе как, на какой скорости и под каким углом въехать в этот гадюшник. Один. Два. Три. Погнали, нахуй. Активация заряда. Распахнуть дверцу. Я вываливаюсь из теплого чрева отечественного автопрома в холодное и сырое подбрюшье улицы, терзаемой алым дождем. Группируюсь. Боль простреливает конечности и позвоночный столб, отдавая мутью в черепную коробку. Немного прокатиться по асфальту, обдирая одежду и кожу. "Девятка" несется вперед. Ты — летящий вдаль, вдаль ангел, Ты — летящий вдаль, вдаль ангел, Ты один только друг, друг на все времена, Не много таких среди нас, Ты — летящий вдаль беспечный ангел.