Алекс расслабляется. — Тини? Какого черта ты делаешь с этими уродами? Парень по имени Тини говорит что-то по-испански своим приятелям, и они садятся обратно в машину. Они, кажется, рады, что им не придется драться с Алексом и Дугом. — Расскажу, как только ты объяснишь, что ты делаешь с кучей gringos[106], — подкалывает Хини. Алекс тихо смеется. — Убирайся отсюда. Когда мы возвращаемся в машину, Дуг говорит: — Спасибо, что прикрыл меня. Алекс бормочет: — Не парься. Мы доезжаем до Женевского озера в тишине. Дуг останавливается перед спорт-баром, чтобы перекусить. Мы со Сьеррой заказываем салаты, а Дуг и Алекс выбирают бургеры. Пока мы ждем еду, все по-прежнему молчат. Я тыкаю Сьерру под столом. — Алекс, — начинает она, — ты смотрел что-нибудь интересное в последнее время? — Не-а. — А подавал заявление в колледж? Алекс качает головой. Удивительно, но Дуг переводит разговор на себя. — Кто научил тебя так разбираться в машинах? — Мой кузен, — говорит Алекс. — По выходным я зависал у него дома и смотрел, как он воскрешает машины. — У отца в гараже стоит «фольксваген-карменчиа»[107] семьдесят второго года. Он думает, что машина волшебным образом заведется. — А что с ней не так? — спрашивает Алекс. Алекс внимательно слушает объяснения Дуга. Когда они начинают обсуждать плюсы и минусы покупки деталей для двигателя на eBay, я успокаиваюсь и расслабляюсь. Прежнее напряжение, кажется, уходит. После обеда мы идем по Главной улице. Алекс берет мою руку, и я не могу представить какого-то более приятного занятия, чем эта прогулка. — О, открылась новая галерея. — Сьерра указывает на другую сторону улицы. — Смотрите, там торжественное открытие. Пойдем! — Круто, — поддерживаю я. — Я подожду снаружи, — говорит Алекс, когда мы со Сьеррой и Дугом переходим дорогу. — Я не любитель искусства. Это неправда. Когда он поймет, что не обязан соответствовать навязанному ему образу? Как только он попадет внутрь, он поймет, что в галерее ему будут так же рады, как в автомастерской. — Ну пойдем, — уговариваю я и тяну его за собой. Я внутренне улыбаюсь, когда мы заходим в галерею. В центре накрыт огромный стол. Около сорока людей ходят кругами и любуются произведениями искусства. Я осматриваю галерею, а Алекс обреченно плетется рядом со мной. — Расслабься, — советую я ему. — Легко тебе говорить, — бормочет он в ответ. 44. Алекс Притащить меня в галерею было не лучшей идеей Бриттани. Когда Сьерра повела Бриттани показывать картину, я почувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Я брожу вокруг стола с едой и радуюсь, что мы уже пообедали. Я бы даже не назвал это едой. Например, суши, которое мне хочется разогреть в микроволновке, чтобы оно стало хоть чуточку съедобным. Или бутербродики размером с монету. — У нас заканчивается васаби. Я все еще пытаюсь определить, что лежит на столе, когда кто-то хлопает меня по спине. Я оборачиваюсь и вижу невысокого светловолосого белого парня. Он похож на Ослиную Морду, и мне сразу хочется его оттолкнуть. — У нас заканчивается васаби, — повторяет он. Если бы я знал, что, черт побери, значит васаби, я бы ему ответил. Я чувствую себя глупо. — Ты не говоришь по-английски? Я сжимаю кулаки. «Да, я говорю по-английски, тупица. Но в последний раз, когда я был на уроке английского, слова „васаби“ не было в чертовой контрольной». Я ничего не отвечаю на это, игнорирую парня и отхожу смотреть выставку. Я останавливаюсь перед картиной девушки с собакой, которые гуляют по чему-то, смутно напоминающему Землю. — Вот ты где, — подходит ко мне Бриттани. Дуг и Сьерра стоят за ней. — Брит, это Перри Ландис. — Дуг показывает на того самого клона Колина. — Он художник. — О боже мой, ваши работы просто потрясающие! — восхищается Бриттани. Она произносит «о боже мой» как самая настоящая идиотка. Она шутит, что ли? Парень смотрит через плечо на картину. — Что скажете по поводу этой? — спрашивает он Бриттани. Та задумывается. — Мне кажется, здесь запечатлена попытка постичь связь между человеком, животным и планетой Земля. Я вас умоляю. Что за чушь! Перри кладет руку ей на талию, и я готов набить ему морду прямо посреди галереи. — У вас очень глубокое видение искусства. Очень глубокое, черт возьми. Он хочет залезть к ней под юбку… пока я не скажу, что этого никогда не будет. — Алекс, что ты думаешь? — обращается Бриттани ко мне. — Ну… — Я потираю подбородок, пока разглядываю картину. — Я думаю, что вся коллекция стоит доллар пятьдесят, максимум два. Сьерра глядит на меня с ужасом и зажимает ладонью рот. Дуг давится напитком. А Бриттани? Я смотрю на свою вроде как девушку. — Алекс, ты должен извиниться перед Перри, — выговаривает Бриттани. Конечно, сразу после того, как он извинится за то, что спрашивал меня про васаби. Ни за что! — Я ухожу. — Я разворачиваюсь и несусь к выходу из галереи. Me voy[108]. На улице я стреляю сигарету у официантки, у которой сейчас перекур. Сейчас я думаю только о взгляде Бриттани, когда она приказала мне извиниться. Я не выполняю ничьих приказов. Черт, я не могу смотреть, как этот мудак художник обнимает мою девушку. Я уверен, что каждый парень на самом деле хочет ее облапить, хотя и будет утверждать, что просто задел ее. Я хочу прикасаться к ней и знать, что она хочет только меня. Я не позволю ей командовать мной, как щенком, и держаться со мной за руки, только когда мы наедине. Все должно было пойти по-другому. — Я видела, как вы вышли из галереи. Только снобы ходят туда, — завязывает со мной разговор официантка, когда я возвращаю ей зажигалку. Васаби. Теперь снобы. Я что, не знаю английский? — Снобы? — Высокомерные типы вроде белых воротничков. — Да, ну я точно не из таких. Скорее я затесался в толпу снобов и оказался среди них белой вороной. — Я затягиваюсь и говорю спасибо никотину. Мне сразу стало спокойнее. У меня уже, наверное, ссохлись легкие, но есть и хорошие новости: я умру раньше, чем легкие мне откажут. — Я белая ворона Мэнди. — Официантка протягивает мне руку и улыбается. У нее светло-русые волосы с фиолетовыми прядками. Она милая, но она не Бриттани. Я пожимаю ей руку. — Алекс. Она разглядывает татуировки. — У меня тоже есть две. Хочешь покажу?