– Нет, не совсем. Она не просто исчезла. С ней что-то произошло. – Я разжала кулак, показала цепочку. – Я нашла это на заднем крыльце. Эмми никогда ее не снимает. Кайл прищурился: – Похоже, цепочка порвалась и упала. Ваша подруга могла даже не заметить. – Он откинулся на стуле, вздохнул: – Послушайте, мы не спускаем глаз с дома Кобба. Он сегодня не выходил. Боюсь, это я виноват – перепугал вас на ровном месте. Я помотала головой. – Нет-нет, не сегодня. Раньше. Кайл нахмурился, потолочная лампа высветила шрам на лбу. – Когда вы видели подругу последний раз? – Пять дней назад. Целых пять дней я жила своей жизнью и почти не вспоминала об Эмми. Кайл попытался скрыть удивление. – Но вы не волновались поначалу? – Нет, она взрослая. Рабочее расписание у нас не совпадает. Однако Эмми не внесла арендную плату, а тут еще звонки, ваши расспросы, женщина на озере… Вот я и начала волноваться. Он кивнул: – На работе у подруги спрашивали? Я смущенно помолчала. Промашка; белые пятна в наших отношениях. – Я точно не знаю, где она работает. Вестибюль мотеля, ночные смены. Я подозревала, что Эмми убирала в домах нелегально. Может, она и в мотеле работала незаконно? Временное решение финансовых проблем, пока не найдется что-нибудь постоянное и подходящее. – Ну хорошо, давайте тогда начнем с азов. – Кайл достал бумагу и карандаш, написал вверху имя Эмми. – Г-р-е-й, через е или э? – уточнил. – Г-р-е-й, – ответила я. – Кажется. Я ведь знаю? Я видела где-то, как пишется ее фамилия? Вроде бы так. Я попыталась говорить убедительно: – Да, точно. Грифель громко царапал бумагу. – Дата рождения? Откуда родом? Как объяснить, что мне это не известно? Я едва не заявила: «День рождения Эмми не с июня по октябрь», ведь иначе она бы мне сказала. Но потом я подумала – может, и не сказала бы. Может, Эмми считала дни рождения банальной бессмыслицей. Может, она отмахнулась от них, как отмахнулась от всего остального, улетев в Африку с пустыми руками. Детективу Доновану нужны были факты – наподобие тех, которые мы освещаем в газете. Однако нам с Эмми такие вопросы не подходили. Я не знала, откуда она родом, как зовут ее родителей, какая у нее группа крови, где Эмми жила до приезда сюда. Зато знала: как она звучит, как лжет мужчинам в постели, как спит и бодрствует. Кошмары по ночам, шаги в коридоре, за ними – стук в мою дверь; слова, которые произносит Эмми, когда, по ее мнению, никто не слышит. Я знала, как скрипит ее матрас – беспокойно или наоборот. Знала изгиб ее спины и впадину на животе – там, где раньше была соблазнительная округлость. Знала, что мать Эмми умерла. И что ей, как и мне, нельзя назад. – Номер телефона? Мобильный? – Кайл буравил меня взглядом. – Свой последний телефон она оставила в Бостоне, когда порвала с женихом. Я не знаю. – Ладно, тогда электронный адрес, странички в социальных сетях? Я помотала головой. – Мне ни о чем таком не известно. Компьютера у нее нет. И мобильного, как вы поняли, тоже. Думаю, она не хотела, чтобы ее отыскал бывший. К тому же Эмми четыре года прожила за океаном, без всяких удобств. Привыкла, наверное, и вовсе не горела желанием документировать в интернете каждое мгновение своей жизни. Кайл недоверчиво поднял брови. – Я вот не зарегистрирована в соцсетях, – сообщила я, скрестив руки. – И вы, уверена, тоже. Для таких, как он, – и как я, – слишком опасно заводить онлайн-страничку. Рискованно выставлять себя на всеобщее обозрение. – Потому что вы учительница? – Да. – Самый простой ответ. – Ладно, а фотографии подруги у вас есть? Нет. Восемь лет назад, когда мы с Эмми познакомились, мобильные телефоны только завоевывали популярность. Мы тогда снимали одноразовым или пленочным фотоаппаратом – по какому-нибудь важному случаю, – печатали фотографии в специальных магазинчиках, складывали в коробки и теряли при переездах. Немногочисленные снимки, сделанные уже сейчас, я отправила маме и сестре – словно в свое оправдание. Жалкий способ убедить нас всех: «Видите, как красиво светит луна сквозь ветви деревьев у меня во дворе? Я здесь счастлива». Ничего по-настоящему важного я не посылала. – Вы давно знакомы? На этот вопрос можно было ответить либо «восемь лет», либо – если подсчитать все время, которое мы провели вместе – «девять месяцев». – Мы вместе снимали квартиру после колледжа. Вновь встретились этим летом. – Подруга взяла с собой кошелек? Машину? – Эмми водит коричневый универсал, но я не знаю, она ли владелец. Я знала, что не она. У меня тоже не было транспорта, когда я сюда переехала. Из аэропорта меня забрала Эмми. Первую машину я купила через несколько дней: выбрала базовую комплектацию, без изысков, и все равно пришлось ждать. Пока шло оформление бумаг, Эмми разрешала мне пользоваться универсалом. В нем стоял легкий запах сигарет, хотя она не курила. Матерчатые сиденья вибрировали от чиханий двигателя. Пластмассовая оплетка руля истерлась. Однако что толку от этих подробностей? – Номерной знак универсала? – Не помню. – Может, у вас где-нибудь хранится регистрационное свидетельство, или страховка, или еще что? В папке. Я рассмеялась. Чтобы Эмми хранила документы и папки? Чтобы Эмми действовала согласно долгосрочному плану? – Она такого не признавала. – Не признавала? Я осеклась. Не этого ли я боюсь на самом деле? Не потому ли позвонила Кайлу? Эмми больше нет? – Да. – Где ее кошелек? – Не знаю. – Что она делала, когда вы видели ее последний раз? Я чуть не рассказала про сов, однако вовремя одумалась. – Был понедельник, я спешила на работу. Эмми пришла, я ушла. – Предыдущее место жительства? – Не знаю. Она жила с женихом в Бостоне. – Имя жениха? Я помотала головой. Опасный псих, от которого она сбежала. – Он работал в финансовой сфере, – сообщила я. Немного же Эмми мне рассказывала; да я и сама почти не спрашивала. Кайл постучал карандашным ластиком по столу, обвел взглядом кухню. Те крохи информации, которые я ему предлагала, нужно было еще тщательно проверить. Я понимала, о чем он думает. Зацепиться не за что. – Сообщите хоть что-то конкретное, Лия, с чего можно начать. Чем же я могла его порадовать?