– Могут быть улики, мы ведь ничего еще не осмотрели. – С некоторым трудом подняв мать на руки, он направился к выходу из комнаты. – Я пошлю за медиком. Заодно попробую поговорить с твоими сестрами и прислугой насчет возвращения Хелены домой. А там прибудут еще люди, и, может, что-то станет понятнее. Как бы отвратительно я себя ни ощущала, невольно улыбнулась: не сомневалась, что с симпатичным констеблем захотят беседовать и мои сестры, и все горничные. Соммерс всегда умел располагать к себе. А учитывая скрипучие мозги Гринделя и мои плохие отношения с домочадцами, лучшего кандидата для подробного допроса было не найти. Дверь закрылась. Мы с суперинтендантом остались вдвоем и переглянулись. – Вы прохладно отнеслись к семейному горю, мисс Белл. – Я вообще прохладна ко многому в жизни. – Я поджала губы. – Может, мне и стоило изобразить любящую дочь и хотя бы обнять графиню… – Вашу мать. – …Мою мать. Но она оттолкнула бы меня, что, несомненно, вызвало бы у вас еще больше подозрений. К чему притворяться, мистер Гриндель? Вам известно достаточно. О наших семейных скандалах, кажется, до сих пор периодически пишут. Благо, он не нашелся с ответом, просто кивнул как-то жалостливо: он-то глава счастливого, по-настоящему счастливого семейства, где все сдувают друг с друга пылинки и готовят отличный суп. Наверное, он еще в который раз подумал: «У богатых свои причуды». Я отвела глаза. Гриндель шмыгнул все еще красным носом. Он уже перестал созерцать разбросанные книги Хелены и шагнул к мольберту, когда какой-то звук со стороны окон заставил и его, и меня вздрогнуть. – Стучат?.. – пробормотал он. Мы обернулись. На подоконнике незакрашенного окна сидел голубь. Обычный сизый обитатель городских помоек, переступая по снегу, любопытно тянул к нам шею. Наверное, Хелена прикармливала его, это было в ее духе. – Ох, черт возьми, – сказал Гриндель и даже, кажется, заскрипел зубами. – Что?.. – Падальщик. Реакция на безобидную птицу удивила меня, но, видно, Гриндель просто нервничал. Я пожала плечами и поправила: – Скорее… голубь? Они вроде не едят падаль. Гриндель странно хмыкнул и отвернулся, начиная снова изучать пол. Я тоже уже хотела забыть о птице, но та снова забарабанила в стекло клювом. Когда это не произвело должного впечатления, голубь не остановился. Он задрал лапу и очень по-человечески, с видом оскорбленного достоинства, стукнул в окно коготками. – Да что за… – Да уймись уже! – неожиданно рявкнул полицейский. Я уязвленно осеклась, но обращался он не ко мне. Патрик Гриндель махнул рукой и, приблизившись к окну, открыл его. В комнату тут же проник морозный воздух, с ним и наш пернатый гость. На внутренней стороне подоконника голубь несколько раз переступил с лапки на лапку, снова почти по-человечески вытирая их, потом поднял левую и протянул Патрику. Тот, с еще более мрачным видом, чем доселе, освободил птицу от записки. Развернул мокрый листок и прочел вслух: – Я в пути. Не трогать труп без меня. Г. Н. Ничего не понимая, я разглядывала голубя. – От кого это? – Нельсон. – Патрик свернул записку, и голубь, сорвавшись с места, вылетел в окно. – Учуял мертвечину. – Не говорите так о моей сестре, – одернула его я, садясь на корточки рядом с Хеленой и осторожно беря ее за руку, проверить наличие следов борьбы. – Знакомая фамилия… да и кличка теперь припоминается… кто такой Нельсон? – Сыщик от бога, – опять фыркнул Гриндель. Настроение у него неожиданно начало улучшаться. – Не чета вам, леди. Впрочем, не только леди, многим нос утрет. – Сыщик от Бога? – Осматривая ногти и ладонь сестры, я подняла брови. – Звучит как титул в Святой Инквизиции. – Ма-а-астер, – хмыкнул Гриндель, закрывая окно. – Заполучить бы его в Скотланд-Ярд… или руки оторвать. Помните то скандальное дело с похищением наследницы графа R.? «Девочки в доке»? Я вздохнула. Мое настроение в противоположность ухудшалось, если после гибели Хелены это вообще было возможно. Дело R. Я помнила отлично: когда беда только случилась, о ней писали, потом перестали – наверняка глава семьи обрубил каналы информации. Еще до того как публикации вернулись, я узнала через знакомых в Скотланд-Ярде, что с малышкой все завершилось благополучно. А размах был грандиозный: инцидент оказался связан с четырьмя похищениями. Со страниц прессы долгое время не сходили оды «неназванному герою-сыщику», которому «невинные создания» были «обязаны жизнью». Наверное, тот, кто справился с настолько беспринципным ублюдком, действительно заслуживал звания «мастер» или хотя бы «великий сыщик», но никак не «Падальщик». А ведь именно так о Нельсоне отзывались мои приятели из полиции. В лицо я его не видела. Хм… наверняка зануда в чем-то клетчатом, с орлиным носом, холодной улыбкой и трубкой. Ведь так все отныне представляют идеального детектива, благодаря публикуемым в «Стрэнд мэгэзин»[7] популярным рассказам Артура Конан Дойла. Что ж… почему не познакомиться с Падальщиком? Холмс, если я помню правильно, не жалует девушек, но вдруг этому типу я понравлюсь? И, что еще маловероятнее, вдруг он понравится мне? Этими мыслями я развлекала себя в ожидании, чтобы хоть как-то отвлечься от других – о сестре. Мне не пришлось ждать долго. И я была здорово разочарована. У «великого сыщика» оказалась милая бледная мордашка с несколькими темными родинками, феноменальные ресницы, черные вьющиеся волосы и несколько сережек в обоих ушах. Мужественности не прибавляли ни обтрепанная темно-синяя форма Королевского Воздушного Легиона с серебристыми крыльями на вороте, ни тяжелые военные сапоги. В целом, Нельсон, носивший прозаичное имя Герберт и коверкавший его до не выговариваемого ложно-французского «Gurbuar», не соответствовал гремевшей над Лондоном мрачной славе «грозы преступного мира». Но это на первый взгляд: едва пройдясь по комнате и опустившись возле трупа, Падальщик преобразился. В нем действительно появилось что-то от хищной птицы. Движения стали быстрыми, взгляд пронзительным, вот только… – Мистер Нельсон, – подала голос я, когда сыщик взял Хелену за руку, причем не очень-то аккуратно. – Вы не единственный специалист в комнате, если вдруг… – Позже, – отрезал он. Я возмущенно покосилась на Гринделя. Полицейский проигнорировал взгляд: он с большим удовольствием наблюдал за Нельсоном, явно чего-то ожидая. Зато Дин меня понял. Приблизившись и потянув за рукав, он сказал: – Пойдем осмотримся дальше. Она ведь рисовала, когда… – Продолжать он не стал, и мы, в который раз изучая пол в поисках следов, двинулись к мольберту. Картина осталась незаконченной. Я машинально всмотрелась в холст. Набережная Темзы – пустынная, с пятнышками фонарей. Голубое вечернее небо, лиловые облачка сирени в углу – там, где начинался парк. Моя сестра чудесно рисовала, даже сейчас я невольно залюбовалась. Сколько надо усидчивости, терпения, любви, чтобы вот так часами возить кисточкой… – Что это? Дин вернул меня к реальности. Он сидел на корточках и внимательно изучал то, что лежало у левой задней ножки мольберта. Я тоже пригляделась и увидела веточку сирени – маленькую, с пятью соцветиями. Дин, не снимая перчаток, взял ее и понюхал. – Настоящая. Мы выпрямились и посмотрели в окно, за которым по-прежнему падал снег. Ничего сказать мы не успели: Нельсон, приблизившись, вдруг навалился на наши плечи – так развязно, словно мы были его давними приятелями. Мое плечо он еще и сдавил. Хватка у высокого и довольно тощего сыщика была железная, я поморщилась. – Что вы себе позв… – Если померить среднюю длину шагов убийцы, можно прийти к выводу, что рост у него около шести футов, – вкрадчиво сообщил Нельсон. – Ловите, и померяем, – хмыкнул Дин, высвобождаясь. Нельсон смерил его сочувственным взглядом и покачал головой. – Двадцать семь шиллингов в неделю, верно? Нескоро можете рассчитывать на большее, друг мой. Следы остались возле окна. – Бледный палец с перстнем-печаткой указал направо. – Присутствующим не принадлежат, мужские ботинки на ребристой подошве с «подковкой» на каблуке. Вперед. Дин вспыхнул и открыл было рот, но в последний момент пришел к благоразумному решению: не вдаваться в споры и не ждать, пока следы высохнут окончательно. Мы с новоприбывшим сыщиком остались стоять. – Итак, вы что-то сказали о специалистах? – спросил Нельсон. – Да. Говорила. – Я поджала губы. – Делаю вывод, что, вероятно, вы имели в виду себя. Голубая Сойка, правильно? – полюбопытствовал он, склоняя голову. – Что ж, это многое… – Синий Гриф, – стараясь не шипеть, поправила я. – Вы обо мне слышали? – Да-да, вы протеже графини V. I. Мне не понравилось логическое ударение на слове «протеже». Нельсон протянул руку и зачем-то царапнул ногтем краску в углу картины. – В данном случае, если вдруг возникли вопросы, я на месте преступления законно. Меня наняла леди Белл, я помогал однажды ее кузине в весьма щекотливом деле. Вас тоже? Ей ведь известно, что в паре я не работаю. Как это понимать? – Вы знаете мое прозвище и при этом забыли очевидное? – не преминула криво усмехнуться я. – Как это возможно? Я ведь дочь леди Белл. Лоррейн. Его тонкие, явно выщипанные брови впервые приподнялись действительно удивленно. – Значит, среди сыщиков Лондона и вправду затесалась аристократка со скандальным прошлым… Бог мой, я думал, все это желтые статьи. – Лицо снова стало непроницаемым, даже строгим. – Но думаю, в таком случае вы, как в той или иной мере специалист, понимаете, что вам не придется заниматься этим расследованием. – Это еще почему? – Не думаю, что вы сможете допросить саму себя. «Это мой смысл. Мой выбор. Это правильно». Беря себя в руки, я холодно улыбнулась. – Мое алиби на весь вечер подтвердят около шестнадцати человек. Правда, восемь из них – проститутки-танцовщицы, а четверо – юные содомиты, которые с удовольствием дали бы вам в задницу за одно только милое личико. Но не думаю, что это веское основание им не верить. Они прекрасно воспитаны, в отличие от вас. Я с удовольствием наблюдала за Нельсоном и предвкушала бурю. Но сыщик среагировал неожиданно спокойно: молча надел перчатки, вернулся к трупу и стал осматривать шею. И все же бледные щеки порозовели, губы сжались. Я восторжествовала: шутки про содомитов в чопорном Лондоне не любит никто. Даже холодные выскочки, гро?зы преступного мира. – Что ж, мисс Белл. – Голос звучал отстраненно и по-прежнему вежливо. – У меня нет оснований вам не верить. Я расспрошу ваших одаренных друзей и в качестве канала информации использую скорее рот, чем ту часть анатомии, которую вы упомянули. Что касается воспитания… оно правда важно для особы вроде вас? Вас вообще воспитывали? Какой пассаж. Но я только пожала плечами: слышала и не такое. – Можете поинтересоваться у леди Белл. Уж она-то об этом знает. Да-да, я о той особе, которая меня родила и по каким-то причинам еще не задушила. Хотя вдруг все впереди? Патрик за нашими спинами неожиданно громко фыркнул. Дин, красный как рак, молча изобразил, будто отрезает мне голову. Но я уже злилась, и праведное возмущение Соммерса меня не волновало. Приблизившись и встав за спиной у Нельсона, я сказала: – Удавка. Мягкая и тонкая, была обмотана вокруг шеи несколько раз и сильно стянута. – Благодарю. – Он поднялся с колен и снова повернулся ко мне. – Можете что-то рассказать об увлечениях вашей сестры? – Рисование, – буркнула я. – Чтение. Вышивка. Мечты о принце. – А о ваших? – Танцы. Расследования. Воспитание шлюх. Он, не особенно впечатленный, прищурил глаза. – Вашей матери здесь нет. Можете не говорить столь громко и демонстративно.