Мои руки цепляются за ее тонкие плечи. В темноте я нахожу ее. Ее глаза мерцают, когда Либби смотрит на меня, и мы медленно раскачиваемся. Ее дыхание становится моим. Расскажи ей. Умоляй ее не уезжать. Я опускаю голову и целую ее, целую, пока не чувствую ничего, кроме ее губ, тела. Целую, пока не могу уже думать о завтра. Вероятно, я вколачиваюсь в нее. Между нами нет места. Но она прижимается ко мне изо всех сил, не отпуская. Ее губы поглощают меня, сладкая киска доит мой член, когда Либби кончает. И я хочу закричать. Это не может закончиться. Пока что нет. Но вот я тоже кончаю, так сильно, что мое тело дрожит. Я не издаю ни звука. Не могу. Иначе буду умолять ее. Я засыпаю в ее объятиях, мои руки так упорно и крепко цепляются за ее плечи, что суставы начинают болеть. Утром она упаковывает вещи до того, как я встаю с кровати. Вид ее чемоданов свинцом падает в желудок, пока натягиваю джинсы. - Ты уже уезжаешь? - спрашиваю, указывая на очевидное. Но, Господи, она быстрая. Либби вскакивает на ноги, словно уже собирается идти к двери. - В любом случае твой рейс сегодня вечером. Скотти заказал нам билеты на утро. Верно. Потому что теперь он - тот, кто планирует всё вместе с ней. Он - ее менеджер. Прямо сейчас он должен продумывать ее жизнь. Он делал это же для меня. Зеленый оттенок ревности затуманивает зрение. - Тогда ладно. Думаю, тебе пора. Либби кивает и хватает ручку чемодана. - Хорошего полета. - Ага, тебе тоже. Черт, мы уже разговариваем, будто незнакомцы. Она смотрит на дверь, и небольшая улыбка растягивает ее красивые губы. - Кажется, нам суждено всегда покидать друг друга. Так останься. Скажи, что не можешь жить без меня, как и я не могу жить без тебя. Но она не остается. Как и я. Хотя стоило бы. Мое сердце говорит, что я дурак, потому что не рассказываю ей, что чувствую. Но я уже слишком сильно подтолкнул и надавил на Либби. Ей нужно это, и я отказываюсь стоять у нее на пути просто потому, что мне больно. Если ты любишь кого-то, то отпускаешь его на свободу. Разве не так говорят? Что, если тому суждено быть, человек вернется. Хотя прямо сейчас мне это не помогает. - Ладно... - я делаю неловкий шаг в ее сторону, когда она наклоняется, чтобы обнять меня. Мы встречаемся на полпути, наши губы соприкасаются, ее нос натыкается на мой. Быстро, почти безлично. Капец, как отстойно. - Позвони мне, - говорю ей. Ее взгляд опускается на пол. - Позвоню. Последние неловкие объятия, и затем я отступаю, засовывая руки в карманы. Не горжусь этим, но знаю, что не способен отпустить ее, если сперва не отойду на расстояние. Я не наблюдаю за тем, как она уходит, просто отворачиваюсь и направляюсь в ванную. Но слышу, как закрывается дверь, и как глухой звук громко и четко раздается в пустой комнате. Глава 27 Либби Когда сажусь в самолет, осознаю две вещи: я позволила Киллиану уйти без борьбы, и он сделал то же самое по отношению ко мне. В тот момент всё это казалось очень самоотверженным. Теперь же я чувствую себя так, словно проглотила лезвия бритвы. Почему мы просто не поговорили друг с другом? Почему не стали бороться? Почему он не спорил? Неуверенность в себе - не мой друг, но она шепчет на ухо. Сожалеет ли Киллиан о том, что поставил столько на кон ради меня? Снова подверг свою группу трудностям из-за меня? Я наклоняю голову к маленькому иллюминатору и закрываю глаза. Когда разрывы вообще приводили к чему-либо хорошему? Разве это не еще один способ попрощаться? Самолет взлетает, и я чувствую, что оставила позади огромный кусок себя. Лос-Анджелес... не то, чего я ожидала. О, я думала здесь будет солнце, море и пальмы. И холмы! Но я не осознавала, что огромная часть Лос-Анджелеса представляет собой длинные, слегка потрепанные торговые центры. Всё меняется, когда Скотти регистрирует нас в отеле Bel-Air. Это место прекрасно: роскошные сады, возвышенная архитектура и показушный черно-белый стиль в интерьере. Должно быть, он дорогой до чертиков, но Скотти пояснил, что оплачивает счета до тех пор, пока мы не подпишем контракт со звукозаписывающей компанией. А Скотти не терпит отказов. Так он говорит, когда мы расходимся по своим номерам. В моем номере есть собственная садовая терраса с небольшим джакузи, гостиная и камин. Мне мгновенно хочется сделать снимки и показать Киллиану. Ему бы понравилось это место. Но тут до меня доходит, что, вероятно, он останавливался здесь множество раз. А я нет. Мне нужно покончить с этим. Одним махом. Если продолжу звонить ему, то еще сильнее захочу оказаться с ним рядом. В конечном итоге ляпну что-то глупое типа "прошу, прими меня обратно!". Я убираю телефон и долго принимаю ванную. Здесь и сейчас я решаю, что если даже у меня будут деньги на то, чтобы построить дом своей мечты, я спроектирую его по принципу этого места. Просто мне не совсем нравится расположение данного отеля. Чуть позже мне в номер приносят впечатляющий кобб-салат с омарами, а потом я встречаюсь со Скотти в лобби. Этот парень выглядит здесь как дома, в своем кремовом костюме тройке, сером шелковом галстуке и небесно-голубой рубашке. На нем мокасины и солнцезащитные очки. Всё это выглядело бы нелепо на простых смертных, но не на Скотти. - Ты уверен, что никогда не работал моделью для Dolce&Gabbana? Потому что выглядишь в точности, как их модели... - Не произноси это название, - восклицает Скотти, глядя на меня из-за очков. - Никогда. - Ты только что дал мне в руки рычаги воздействия, - отвечаю, напевая, пока он ведет нас на улицу к ожидающему седану Mercedes. - Я заполнил целое кладбище музыкантами, которые пытались дразнить меня, мисс Белл. Он не выглядит серьезным. Конечно, из-за очков сложно сказать точно. Мы направляемся в студию звукозаписи, и я пытаюсь не глазеть, как какой-то шпион, на нескольких проходящих мимо известных актеров и двух моих любимых певцов, что болтают в комнате отдыха из стекла и стали. - Сюда, - Скотти заводит меня в небольшую личную кабинку, где нас ждет мужчина. Он выглядит так, словно ему за сорок – с лысиной (с проблесками седины в волосах по бокам) и холодными голубыми глазами. Эти глаза фокусируются на мне, и я могу заметить в них острый интеллект. Он встает, когда мы заходим. - Скотти. Рад тебя видеть. Они обмениваются рукопожатиями, а затем мужчина обращает свое внимание на меня. - Это мисс Либерти Белл, - говорит Скотти. - Миленькое имя, - он жмет мне руку. Его рукопожатие быстрое и крепкое. Улыбка подлинная. - Вы вдвоем его придумали? - Нет, сэр. Эта честь принадлежит моим родителям. - А еще и сладкий, как мед, голосок. Великолепно. Я могла бы обидеться, если бы не было очевидно, что он просто выявляет, как раскручивать меня. Скотти жестом предлагает мне сесть, и двое мужчин сразу же следуют моему примеру. - Это Харди, - говорит мне Скотти. - Как "Харди Дженнс. С двумя Н?" - да поможет мне господь, я показываю ему средний палец. Морщась. Затем опускаю палец. - Простите... - Дай угадаю, - перебивает меня Харди, криво улыбаясь. - Ты ненавидишь, когда так делают. Я тоже улыбаюсь. - Это хреновый способ смешивать цитаты из фильмов. Скотти смотрит на нас, выражение его лица такое же, как и всегда. - Когда закончите потешаться над фильмами восьмидесятых, буду рад приступить к делу. Мы с Харди шокировано моргаем. - Черт, Скотти, - говорит Харди, смеясь, - я и не представлял, что ты опустился до просмотра фильмов восьмидесятых. - Ммм... - мычит Скотти с каменным выражением лица. - А иногда я слушаю рок-музыку. Представьте только. Харди наклоняется ко мне ближе.