- Третий, - выдыхаю я. - Отвернись, красавица. Я медленно поворачиваюсь в сторону черной глянцевой двери с блестящей латунной ручкой. Подошвы его туфель стучат по мраморному полу. С каждым его шагом, мое сердце все громче стучит в ушах, будто желая заглушить звуки не желаемого для меня приближения этого мужчины. Его пальцы едва касаются моего плеча, и меня тут же сковывает напряжением. - Я не причиню тебе вреда, Элла. Я ему не верю. Он хочет унизить меня, сделать из меня не более чем игрушку. И хотя это равноценно тому, что делали Тобиас и Престон, с ними все ощущалось по-другому. Его горячее дыхание скользит по моей шее, и я закрываю глаза, стискивая челюсть от накатившей тошноты. - Ты напрягаешься всего лишь от моего прикосновения и все же жаждешь Тобиаса, - он смеется. - Я могу понять притяжение. Он... как мощь стихии, которая манит даже самых сильных из нас. Не нужно стыдиться желания к нему, моя милая игрушка. Не стыдись того, что хочешь их обоих. Они – мастера в этой игре, а ты - просто пешка для развлечения. - Но я здесь, чтобы развлечь тебя, - говорю я. - Ах, да, - соглашается он, его губы находятся прямо рядом с моим ухом. - Но я никогда не претендовал ни на что другое, кроме роли монстра, красавица, – выдыхает он возле моего горла. - Я бы сожрал тебя, погубил и сломал, но я также заклеймил бы тебя. Я бы опустошил всех, кто посмел бы причинить тебе боль, включая их, - его голос был пропитан властными ноткам. Легкость, с которой он произносит слова, заставляет меня содрогнуться. Я не понимаю. Почему я? Из всех девушек в этом городе, почему именно я? Причина в том, что я достаточно глупа, чтобы попасться в эту игру? И я определенно безумная, не так ли? То есть им нужна была сумасшедшая девушка, которой нечего терять, девушка, которая попалась бы на их манипуляции. Мысли крутятся в хаотичном эмоциональном клубке. Слова, которые мне говорили Тобиас и Престон, проигрываются в моей голове на повторе, и мне интересно, придавали ли они им тот смысл, что и я? Я особенная? Необычная? Или же просто очередная бесполезная игрушка, сломанная кукла, которая ждет, когда ее отбросят в сторону? В моей голове предстает картинка того, как, закончив со мной, они вышвырнут меня ко всем остальным ненужным куклам, и мы будем лежать там бесполезной кучкой спутанных конечностей и слезливых лиц с разбитыми сердцами и изуродованным разумом до неузнаваемости. Никто больше и никогда не будет с нами играть. - Ты будешь моей, Элла, - говорит он. - Так или иначе. - Я с трудом сглатываю. - Это не должно тебе казаться таким уж ужасным исходом, - его пальцы убирают волосы с моей шеи, а затем губами он прикасается к верхней части моей спины. Его теплые пальцы скользят по моим рукам. Ему не хватает жестокости Тобиаса, и наглости вперемешку с игривостью Престона. Я не хочу его, но, боюсь, у меня нет выбора. - Закрой глаза. Я закрываю глаза и чувствую касание шелковистой ткани к лицу, прежде чем она опускается поверх моих глаз. - Просто предосторожность. Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, пока ведет меня за собой. Мое сердце колотится, адреналин свободно течет по венам, потому что в отсутствии зрения, я должна доверять ему. А я ему не доверяю. Он ведет меня в неизвестности до тех пор, пока я не ощущаю, что мрамор под ногами сменился ковром, и затем меня с силой толкают вперед. С моих губ срывается короткий писк, прежде чем мягкие диванные подушки подхватывают мое тело. Руки Третьего опускаются на мои бедра, и он переворачивает мое тело, дёргая меня вниз, пока я не оказываюсь на спине. Я едва могу слышать, что он говорит мне, из-за собственного пульса, набатом стучащего в ушах. Его пальцы нежно скользят по моей щеке и шее. - Ты так прекрасна, Элла. Ты всегда была такой красивой. Такой чертовски идеально подходящей мне, - его пальцы касаются вершины моей груди, и он почти смеется. - Я могу бросить к твоим ногам весь мир, - от того, как его губы играючи касаются моего подбородка, по телу пробегает дрожь. - Но я всего лишь игрушка, - выдыхаю я. Он смеется. - О, нет, моя красавица, ты - главная награда. Неужели? Я – награда, вместо того чтобы быть игроком? Три игрока. Тобиас. Престон. Третий и я. Награда. Выигрыш или проигрыш, имеет ли вообще значение моя роль в этой игре? Его губы накрывают мои, и я напрягаюсь. Его вкус ощущается мятным и болезненно знакомым, но мой разум отказывается исследовать его глубже, потому что тело инстинктивно замирает. Мои руки прижимаются к его груди, желая оттолкнуть. Я плотно сжимаю губы и стискиваю бедра. Его губы старательно трудятся, требуя открыться, приказывая подчиниться ему. Его пальцы с такой силой сжимают мои бедра, что мне больно, а его твердый член бесстыдно потирается о мое тело. С рыком мужчина отрывается, оставляя меня лежать, трястись и тяжело дышать. Из-за своей вынужденной слепоты я внимательно прислушиваюсь к происходящему, но совсем ничего не слышу. - У меня для тебя небольшой тест, - наконец, произносит он, и его голос раздается на удивление близко ко мне. – Пойдем, - он берет меня за руку и помогает подняться, прежде чем снова провести через дом. Дверь открывается и закрывается позади меня с мягким щелчком. Температура падает, и наши шаги отдаются эхом от стен. По моему телу пробегает нервная дрожь, когда он останавливает меня. - Садись, - он направляет меня, и я чувствую что-то позади себя, наталкиваясь ногами. Я присаживаюсь, и холодное кожаное сидение неприятно ощущается на моих обнажившихся бедрах, когда платье задирается вверх. - Тест прост. Тебе просто необходимо ответить на мои вопросы. - Я сглатываю и киваю. – Хорошо, - он берет меня за руку и что-то цепляет на запястье, затягивает. Я слышу скрип стула и догадываюсь, что мужчина тоже сел. Раздается щелчок и низкий гул. - Элла, скажи мне свое полное имя? - Элла Тейлор. - И когда ты родилась? - Шестого августа 1992 года. - Ты когда-нибудь кого-то любила? Я тяжело сглатываю, чувствуя, как капельки пота выступают на задней части моей шеи. - Да. - Кем был последний человек, которого ты любила? - он делает небольшую паузу. - И нужно ли мне напоминать, что ты не должна лгать... Я колеблюсь, ответ крутится на кончике моего языка. Он будет ложью? Я больше не уверена. - Сойер, - шепчу я, и его имя звучит скорее, как вопрос, чем ответ. Третий вздыхает. Я слышу, как он чем-то стучит по столу. - Элла... ты врешь или просто настолько глупая? - Я... я не знаю. Я нервничаю! С его губ срывается тихий смешок. - Ох, этого не может быть... ты влюблена в Тобиаса Бентона? Мое сердце пропускает удар. Люблю ли его? Нет, я не могу. Он извращенный и испорченный человек, мой мучитель и... мое спасение. Я ненавижу его и в то же время жажду. Можно ли ненавидеть и любить кого-то одновременно? Я не хочу любить его, потому что, безусловно, это делает меня самым слабым из всех существ, кем-то по-настоящему сломленным и жалким. - Нет, - отвечаю я так тихо, что это слово едва ли громче, чем дыхание. По комнате эхом раздается тихий рык. - Элла, ты испытываешь мое терпение. Не ври мне, черт возьми, - он вздыхает. - Ты любишь Тобиаса Бентона? Любовь и ненависть. Ненависть и любовь. Потребность и безопасность, теплота и удовольствие, и, прежде всего, ощущение правильного среди всего неправильного. Я размышляю о том, как чувствую себя непобедимой в его объятиях, о том, что он заставляет меня чувствовать, когда говорит, что гордится мной. Я думаю о том, как жажду его, будто он является воздухом, который мне необходим, чтобы выжить. О его грубых прикосновениях, его необузданной жестокости, пропитанной самыми сладкими поцелуями. - Да, - срывается с моих губ одним единственным словом. Молчание, момент, когда напряжение нарастает настолько интенсивно, что я чувствую, будто не могу сделать ни единого вздоха, а затем бум. Что-то падает на пол. Кресло с царапающим звуком скользит по полу, предполагаю, что Третий резко встал, а потом я чувствую его присутствие прямо перед собой и его горячее дыхание на моем лице. - Ты любишь его? Я пытаюсь взять под контроль дыхание, делая вдох и выдох, вдох и выдох. - Я не хочу. - Ты не... - он смеется, - ты не хочешь? Почему ты его любишь? Как ты можешь любить его? - Я не знаю! – вскрикиваю я. И это действительно так. Я не могу это растолковать, не могу найти этому объяснение, но, тем не менее, сложившаяся ситуация и не нуждается в рациональном подходе. Тобиас заключает в себе нечто неповторимое, выступая особой и несокрушимой силой, и мне интересно, действительно ли это игра? Игра чувств, война сердец. - Ты понимаешь, что проиграла? – спрашивает Третий с рычанием. - Какое у них было правило? Никогда не испытывать глубоких чувств. Ты проиграла, Элла... Я качаю головой, медленно осознавая происходящее, прежде чем ощущение спокойствия окутывает меня. - Ты можешь играть в свои игры, манипулировать мной и трахать меня, но сердце невозможно контролировать. Даже мое. Если я проиграла, то пусть так и будет. - От него так и исходит растущее напряжение. Мои слова беспокоят его. Между ним и Тобиасом существует какое-то соперничество, этим я и решаю воспользоваться. Я давлю на него, потому что на данном этапе, полагаю, мне больше нечего терять. - Тобиас выиграл, - говорю я, и улыбка касается моих губ. - Неужели? - Я чувствую, что он находится вплотную к моему лицу, его губы касаются моих. - Выиграл ли он? Ты понятия не имеешь, что это за игра на самом деле, понятия не имеешь о ставках, не имеешь ни малейшего представления о том, что ты только что проиграла, - он обхватывает мое лицо, с силой впиваясь пальцами. - Мне нечего было терять, - говорю я, мой голос звучит сильнее. С меня хватит этих мужчин, их игр и тактик. - У тебя было все, чтобы потерять, ты просто не знала об этом, - он поднимает меня на ноги и выводит из комнаты. Я слышу, как за мной захлопывается дверь. - Если ты проиграешь, проиграю и я, а я не проигрываю, Элла. Мы не будем об этом говорить. Ты не можешь любить его, ты, должно быть, просто запуталась, – в его голосе проскальзывает паническая нотка.- Ты не должна любить его. Он вновь тащит меня через весь дом, стискивая мое запястье с такой силой, что, должно быть, останутся следы. Я натыкаюсь на него, спотыкаясь и падая, но он не замедляется ни на секунду. Я слышу, как открывается дверь, а затем меня заталкивают в комнату. Мои колени встречаются с мягким ковром. - Надень платье и будь готова через пятнадцать минут с повязкой на глазах, - бросает он, и дверь захлопывается. Я срываю повязку с глаз, оглядывая роскошную комнату. Кровать с балдахином расположена посередине со свисающими вокруг нее занавесками из прозрачной ткани. Я поднимаюсь на ноги и опускаю взгляд на платье, лежащее на кровати. Рядом с ним лежит маска, матово-черного цвета, украшенная переплетающимися серебряными лозами. Сбоку белое перо, и серебряные ленты по бокам. Она прекрасна, но в этой игре я поняла одно: красота редко подразумевает что-то хорошее. Глава 3 Лимузин останавливается возле огромного дома на берегу моря. Огоньки, исходящие от яхт и лодок, плотно усеивают горизонт. Водитель выходит и открывает дверцу передо мной, протягивая руку. Я выхожу на мостовую и бросаю взгляд на темные воды Атлантики. Ветерок, дующий из гавани, шелестит по юбке моего бального платья, а мое лицо скрывает плотно сидящая маска. Мое сердце беспокойно бьется в груди, потому что я не чувствую себя в безопасности рядом с Третьим. Его окружает аура злобы и особого чувства собственного достоинства, но ему не хватает доминирования и чистой силы, которыми так непринужденно владеет Тобиас. Третий обходит лимузин и протягивает мне руку. Маска, которую он надел на себя, нервирует меня. Темная и устрашающая, представляющая собой лик зверя, искаженное гневом. Маленький кусочек кожи, который можно рассмотреть сквозь прорези для глаз, покрыт черной краской, а его голубые глаза, пронизанные холодом, кажутся безжизненными и лишенными какой-либо нравственности, но все же они вызывают у меня стойкое желание потерять себя и окончательно сдаться. Думаю, я сошла с ума... Неудивительно, не так ли? - Ну же, моя игрушка, - подталкивает он меня, и мы поднимаемся по мраморным ступеням в сторону двойных дверей. Еще до того, как мы успеваем постучать, они распахиваются, и перед нами открывается зал, полный людей, разодетых в костюмы. Бальные платья, костюмы и маски. Классическая музыка наполняет воздух, и, хотя я и в красивом платье, все же чувствую себя не на своем месте. Какой-то Джентльмен останавливает Третьего, его взгляд оценивающе пробегается по мне. Третий что-то шепчет ему, и у того на губах расползается извращенная ухмылка.