— Думаю, что нет, ваша честь. Как минимум теперь это было заявлено и зафиксировано в официальных материалах федерального суда. «Все это случилось благодаря Биркенфельду». Однако этот факт вряд ли мог оказать какое-либо влияние на мой приговор, разве что адвокат вытащил бы кролика из шляпы. Теперь настал черед Дэвида Майера. — Ваша честь, от имени мистера Биркенфельда я благодарю мистера Даунинга за честные и прямые ответы суду о роли мистера Биркенфельда. «Иными словами, когда вы, ваша честь, заставили Даунинга сказать правду о важнейшей роли Брэда в этом международном разбирательстве, он был загнан в угол и был вынужден признаться». — Как я указываю от имени мистера Биркенфельда в его меморандуме относительно приговора и приложениях к нему, — продолжал Майер, — а также как указано правительством в деталях своего ходатайства 5K1, я, со всем уважением к суду, хотел бы заявить, что с учетом фактов и обстоятельств суду следует удовлетворить наше ходатайство и снизить срок заключения. «Иными словами, поскольку все понимают, что происходит, давайте перестанем болтать чепуху об этом семилетнем заключении и обсудим главное». Злох согласился с просьбой Майера: — Суд считает, что мистер Биркенфельд оказал существенное содействие правительству Соединенных Штатов, и правительство это признает. Соответственно, суд соглашается снизить срок заключения. Это показалось мне хорошим знаком. Однако затем судья добавил: — Удовлетворив ходатайство правительства, суд оставляет за собой право вынести любой приговор, определенный законом. Ой-ой… Злох вызвал меня для дачи показаний. Я смотрел достаточно много судебных трансляций по телевизору, чтобы знать, что в такие моменты может произойти все, что угодно. Внешне я был совершенно спокоен, никаких потных ладоней. Однако мысли в моей голове мелькали туда-сюда, как шарик в пейнтбольном автомате. — Доброе утро, ваша честь, — сказал я. Злох не ответил на приветствие. — Брэдли Биркенфельд, вы вновь предстаете перед судом. Ранее вы признались в своей вине в ответ на обвинения, выдвинутые Соединенными Штатами Америки против Брэдли Биркенфельда, и суд признал вас виновным… Имеется ли у вас или ваших представителей какая-то правовая причина, по которой мы не должны вынести вам приговор? Разумеется, я мог придумать тысячу причин, по которым меня вообще не стоило подвергать заключению. Однако я уже был признан виновным, и, если бы только мой брат Дуг внезапно не вскочил и не завопил, что я на самом деле не Брэдли Биркенфельд, а сумасшедший самозванец, никаких «правовых» оснований оправдать меня не было. — Нет, ваша честь, — сказал я. Злох кивнул. — Итак, суду не были представлены никакие правовые основания, препятствующие вынесению приговора. Теперь суд соберет информацию или свидетельства, которые могут быть представлены относительно смягчения или снижения наказания. Майер снова поднялся. Настал его звездный час. Я хотел постучать по дереву, но боялся пошевелить и пальцем. — При всем уважении, — сказал он, — я прошу суд принять во внимание уникальные и экстраординарные обстоятельства, позволяющие снизить срок заключения примерно на 80 процентов с тем, чтобы диапазон возможного срока для мистера Биркенфельда оказывался в зоне «Б» директив по определению наказания. Соответственно суд может принять решение о наказании, которое я, со всем уважением, считаю справедливым и разумным, и которое может ограничиваться для мистера Биркенфельда испытательным сроком на период пять лет с домашним арестом в течение срока от шести до девяти месяцев. «Да! Никакой тюрьмы, пятилетний испытательный срок в квартире Дуга и еда навынос из ближайшего китайского ресторанчика». — Я хотел бы указать суду, — продолжал Майер, — на то, что это дело действительно является экстраординарным. Два дня назад комиссар на логовой службы США заявил о заключении исторически важного соглашения с правительством Швейцарии, согласно которому налоговая служба сможет получить доступ к данным о тысячах счетов американских налогоплательщиков в UBS. В этом заявлении комиссар указал на то, что в мировой налоговой системе предстоят важнейшие изменения. «Правильно, Дэвид, объясни, о чем речь». — Я со всем уважением хотел бы напомнить суду, что он должен сегодня вынести свой приговор человеку, который, по сути, первым нажал тревожную кнопку, представил дорожную карту для последующих действий налоговой службы, министерства юстиции, комиссии по ценным бумагам и подкомитета сенатора Левина и тем самым позволил правительству Соединенных Штатов существенно изменить международную налоговую систему. Майер продолжал говорить в том же духе, еще раз рассказав судье обо всем, что я сделал для правительства США. Он напомнил судье Злоху, как мои действия поставили под удар и мою карьеру, и саму мою жизнь, сколько раз я встречался с различными правительственными агентствами и представлял им свидетельства и что даже после ареста я никого не обвинял в том, что меня подставили. Он сказал Злоху, что единственная причина, по которой министерство юстиции не получило от меня всего, что хотело, была в том, что оно отказалось меня защищать. Все это он говорил в крайне вежливом тоне. Он был совсем не похож на Джонни Кокрейна, адвоката с шекспировским красноречием, которому удалось отмазать О-Джея Симпсона. И к сожалению, я не был убийцей какой-то знаменитости. Я был всего лишь банкиром и козлом отпущения, и этот суд не показывали по телевизору. Майер закончил излагать свои факты, еще раз попросив для меня испытательный срок и домашний арест. Затем судья попросил меня выступить с заявлением. — Мистер Биркенфельд, есть ли что-то, что вы хотели бы сказать нам, сэр? Я сделал глубокий вздох и собрался с силами для решающего выстрела. — Хочу поблагодарить вас, ваша честь, за возможность высказаться. Я бы хотел выразить свое сожаление по поводу моих действий, поскольку именно из-за них я и оказался сегодня здесь. Я посчитал, что, признавая себя виновным, лучше раскаяться, чем пытаться увильнуть. — UBS нанял и обучал меня и моих коллег. С одной стороны, банк давил на нас, с другой — предлагал финансовые стимулы для того, чтобы мы занимались определенной деятельностью, при этом не информируя нас о возможных последствиях. Когда я изложил свои опасения в письменном виде отделу безопасности и комплаенса UBS в Швейцарии, его сотрудники отказались их обсуждать. Вскоре после этого я понял, что руководители банка покрывают незаконные действия, и решил вступить в контакт с властями США, чтобы заявить об этом. Так я и поступил. Я хочу поблагодарить вас, ваша честь, за то, что вы принимаете эти обстоятельства во внимание, и буду счастлив ответить на ваши возможные вопросы. — У меня нет вопросов, мистер Биркенфельд, — сказал Злох. «Как? — Я ошеломленно замер. — Я стою прямо перед вами, а у вас нет ни одного вопроса? Вы не хотите услышать от меня, почему я поделился информацией со всеми, кроме министерства юстиции?» — Есть ли еще что-то, на что бы вы хотели обратить внимание суда? — спросил Злох. Было очевидно, что он не хочет спрашивать меня ни о чем, что способно продемонстрировать вопиющую некомпетентность министерства юстиции. И все, что мне оставалось — это самому выступить в свою защиту. — Да, ваша честь, я бы хотел кое-что добавить. Я хотел сделать все для того, чтобы мое сотрудничество с властями США и правительственными агентствами было максимально полным. Проблема состояла в том, что я, как постоянный житель Швейцарии, был вынужден подчиняться швейцарскому законодательству, и если бы я разгласил какие-то имена, не имея на руках судебной повестки, то отправился бы в тюрьму в Швейцарии, где я жил в то время и прожил предыдущие 15 лет. В этом состояла важная проблема. Однако я все равно хотел инициировать этот процесс и поделиться максимальным объемом информации без нарушения законов о банковской тайне и угрозы тюремного заключения в Швейцарии, месте моего проживания. «Теперь понятно? Спросите Кевина Даунинга, почему они не предоставили мне иммунитета и не выписали повестку!» Но Злох сказал: — Хорошо, спасибо! Он не хотел припереть Даунинга к стене и посмотреть, как тот будет корчиться, подобно бабочке на булавке. Он повернулся к Даунингу: — Хорошо. Что скажет на это представитель Соединенных Штатов? Даунинг надулся, как делал при каждой нашей встрече в министерстве юстиции. Теперь он собирался получить свой фунт мяса[90]. — Я буду краток, ваша честь. Думаю, что вы понимаете суть дилеммы, в которую мистер Биркенфельд сознательно себя загнал. Затем он принялся перечислять все причины, по которым меня нужно было бросить в тюрьму. — Первое: Биркенфельд знал, на что идет, когда отправился в Швейцарию, чтобы работать в швейцарском банковском секторе. «Разумеется, я знал. Я ехал в эту страну не для того, чтобы стать горнолыжным инструктором». — Второе: когда Биркенфельд решил стать информатором, он перевел все средства мистера Оленикоффа из UBS в другие банки, с тем чтобы и он сам, и мистер Стаггл могли и дальше помогать мистеру Оленикоффу уклоняться от уплаты налогов. «Нет, решение вытащить деньги Игоря из UBS принимал он сам, а не я!» — Третье: письмо с информацией о действиях банка представляется мне всего лишь способом получить компенсацию от UBS после того, как Биркенфельд решил предать публичной огласке схему работы с мистером Оленикоффым. «Какого хрена? Это ерунда, основанная на одних лишь предположениях. Почему мой защитник не кричит: «Протестую!»? — И наконец, когда ответчик обратился к правительству Соединенных Штатов со своими разоблачениями, он хотел получить деньги за разглашение информации о чужих неправомерных действиях. При этом он отказался сообщить о собственных деяниях. «Что за ложь! Неужели ты забыл, как я вошел в зал заседаний министерства юстиции в Вашингтоне и в деталях рассказал, чем занимался как частный банкир в UBS в Женеве?» — Именно поэтому правительство выдвинуло против мистера Биркенфельда обвинения. И именно поэтому мы требуем для него тюремного заключения. «Ерунда. Ты хочешь посадить меня в тюрьму только для того, чтобы показать хоть какие-то результаты своей работы. Ты хочешь, чтобы кто-то получил реальный срок, пусть несправедливо!» — Что касается заявлений истца, связанных с сохранением банковской тайны… Мы четко дали понять мистеру Биркенфельду и его адвокатам, что обратимся в суд и предоставим ему необходимые юридические документы, демонстрирующие правительству Швейцарии, что он был вынужден дать показания. «Иисусе! Ты мог получить судебное решение за один час! Ты отказывал мне в выдаче повестки при каждой встрече!» — Должен сказать, что мистер Оленикофф уже сидел бы в тюрьме, если бы мистер Биркенфельд пришел к нам в 2007 году и поделился этой информацией. У нас просто не было достаточно доказательств. Они появились благодаря свидетельствам мистера Биркенфельда, но только после того, как мистер Оленикофф уже признал себя виновным. «То есть я должен идти в тюрьму только потому, что вы, некомпетентные дураки, не знали о делишках Оленикоффа, пока я его не сдал?» — Вот почему мы все оказались здесь, и вот почему правительство США просит посадить мистера Биркенфельда в тюрьму. Это все, ваша честь. Слушая все это, я медленно вскипал. Я повернулся и посмотрел на Дэвида Майера, но он не проронил ни слова. Я мысленно похлопал себя по лбу. «Чувак, ты умеешь отлично подбирать адвокатов. Ты просто настоящий эксперт в этом деле». Я почти не слышал завершающих слов Даунинга. — Ваша честь, могу я кое-что добавить? — Разумеется, — кивнул Злох. — Я хотел бы закончить выступление на позитивной ноте. Мы намереваемся и дальше пользоваться услугами мистера Биркенфельда в проведении расследования и выдвижения исков против других его клиентов и клиентов UBS. И мы ожидаем, что вскоре вернемся в этот суд. — С ходатайством о снижении срока? — Именно так, ваша честь. Должен признаться: у Даунинга были стальные нервы. Он нагло сказал, что хочет выжать меня до капли, а затем когда-нибудь обратится в суд и попросит смягчить мою участь. Это звучало, как наглое вымогательство, но судья Злох остался доволен. — Итак, мистер Биркенфельд, — произнес Злох. — Прошу вас подняться на подиум. Началось…