– Что за собаку ты притащил на мое подворье? Десятник невольно покосился на коротконогую доходягу, которую они тащили с собой от того злополучного хутора, а теперь осторожно кажущую мохнатый свой нос из-под крыльца терема. Хотя, конечно, он и понял, что речь в данном случае идет вовсе не об этом блохоносце. – Вражий послух, скорее всего. Вышел к нам в том самом месте, где мы ждали… обоз. Появились будто бы ниоткуда. Двое. Второго пришлось убить. – А этого-то на кой ляд сюда приволокли? – Потому как они знали, кого именно мы ждем. – Что? Московиты – знали? – И предложили нам свою помощь. Теперь этот чопорный умник уставился на Дениса совсем иным взглядом. В нем читалось что-то среднее между удивлением и прозрением. Что само по себе, конечно, было приятно. И тем не менее Денис понятия не имел, о чем эти двое тут толкуют. – Вы предложили помощь в поимке княжьей дочери? – впервые снизошел до прямого обращения к коленопреклоненному пленнику хозяин терема. – Лично я ничего никому не предлагал. Удар по почкам. И следом – под дых. «Повторяются, боты чертовы», – снова бессильно повиснув на руках экзекуторов, хмуро подумал Денис. – Пока не кликнул палача, спрошу еще раз: с какого рожна вам помогать врагам в поимке дочери одного из своих же князей? Откуда, бесово семя, вы прознали о наших планах? И зачем вам было нам помогать? – Я просил только об одном, – продышавшись, захрипел Денис. – Отправить меня вслед за моим напарником туда, где ваши рожи я уж точно бы никогда не увидел. На этот раз удар искусственный интеллект порадовал разнообразием. Удар пришелся в челюсть. Зубы гулко клацнули, а мозг начал что-то видеть и соображать лишь тогда, когда глаза показали ему растертые в труху на бледном небе перистые облака. Еще спустя пару секунд до него стал доходить смысл мирно текущего над ним разговора. – …не могли, что ли, допросить как следует? – властно нудел воевода. – Огонь разводить разучились? А может, ручки замарать побоялись? – По лесам рыскать мы так привычны, что ручки давно изгваздать не боязно. Но этот христопродавец – с ним что-то явно не так. Не знаю, чего он знает и каким пням молится, но все время, пока везли его сюда, так и норовил на меч кинуться. И даже здесь людишек твоих специально подначивал, чтобы порешили его. – Н-да… Действительно странно. Это что ж, он знает нечто такое, что предпочитает умереть, чем проболтаться? Что ж. У меня есть люди, которые умеют развязывать язык. В поруб его! – А бабу? – словно сам удивившись своей храбрости, нерешительно подал голос рыжий. – Туда же, – небрежно махнул рукой воевода, разворачиваясь. – Пусть начнут без меня. «Что? Пытки?! – орал Денисов внутренний голос. – Да какой извращенец вообще догадался это вставить в игру?! В игру! Ну уж нет! С меня хватит!» Мигом подобравшись, он рванул вверх, боднув затылком в лицо стражнику, угощавшему его ударами по почкам. Не дожидаясь, когда смолкнет сзади приглушенный гортанный стон, вбил подножку под колени молодчика, который пробовал на прочность его челюсть. Едва тот потерял равновесие, перехватил за ворот толстого кожаного доспеха, двинул плечом – и бросил через себя. А когда тот бухнулся прямо под ним на спину, очумело хлопая глазами, постарался показать, как можно скупо, точно и максимально эффективно вдолбить человеку нос в голову. Все это произошло меньше чем за секунду. Столпившаяся вокруг честная компания только и успела, что дружно охнуть. А Денис уже подскочил к воеводе, как следует размахнулся и с отчаянным криком, в бешеном исступлении которого вырвалась наружу вся его ненависть к этой проклятой «бродилке», изо всех изысканных резервами организма сил… пнул вельможу прямо под его гордо удаляющийся зад. Как собаку. Важный сановник аж взвился в воздух. И совершенно непонятно было – то ли от мощи дикого пинка, то ли от не виданного доселе смертельного оскорбления. Он яростно поворотил к обидчику вытянувшееся лицо с перекошенной рожей, что была белее его рубахи. А Денис, во весь рот улыбаясь, развел в стороны руки и нагло встретил убийственный взгляд вельможи своими бесшабашно голубыми смеющимися глазами. В которых читалась залихватски безнадежная мысль: «Ну, и что теперь тебе осталось делать? Давай! Убивай!» Стражники после секундного замешательства бросились к нему, но он и не думал обращать на них внимания. Нагло и беззастенчиво продолжая пялиться на воеводу, пока его не сгребли, не сбили с ног и не принялись пинать кто во что горазд. На миг даже показалось, что план удался, – в какой-то момент Денис перестал чувствовать собственное тело, сознание будто выскользнуло из него и поплыло, паря в воздухе легко и свободно. В тот самый, лучший, настоящий мир. Но ощущение это продлилось недолго. Путь в прекрасное далеко прервался резко и сурово. Кто-то цепкой клешней схватил его за горло и дернул обратно, вынимая из долгожданного пути к невесомым небесным сферам и прекрасным радугам. А затем принялся трясти – требовательно и жестко. Все осталось на своих местах. Деревянный терем, два высоких резных крыльца, толпа хмурых рож вокруг, вытаращенные глаза босоногой няньки, которую кто-то уже поднял с земли, прищуренные – польского хряка и, прямо перед носом, отливающий льдистой сталью взор воеводы. – Ваша милость, – опасливо проговорил Гловач. Похоже, всерьез опасался, как бы местный царек от неосторожно оброненного слова не вцепился точно так же и в его горло, – этот лазутчик может быть полезен… – Знаешь, что может быть полезно сейчас Смоленску?! – Взгляд воеводы неотрывно продолжал жечь ледяной злобой глаза Дениса. – Чтобы наконец под его стенами объявилось посполито рушення! Чтобы у меня было огненного боя вдвое больше того, что имею сегодня. Людей – втрое! Каков пушечный наряд московского князя? Они только начинают пристреливаться, а у меня уже половина города полыхает и задыхается от дыма. Тела закапывать не успеваем, а раненых девать некуда. Что же тогда будет завтра? Ад? То я и сам ведаю! Так что же такого может сказать мне этот мятый приблуда, чего бы я сам не знал? Он наконец поворотил лицо к Гловачу. Шумно выдохнул, вероятно, приходя в себя и начиная сожалеть о вспышке гнева. Если уж главный в осажденном городе человек поддается панике, то чего тогда спрашивать с остальных? – Пленника твоего – на кол. Не хватало еще мне от безродных собак срам иметь. Все слыхали? – обернулся он к своим головорезам. – Готовьте для него трон. Такой, чтобы подольше на нем корчился. * * * В подземелье пахло сырой землей, затхлостью, кровью и щемящей безнадежностью. Прелая солома шуршала и воняла при каждом движении. Неверный свет, падающий через ничтожное оконце под самым потолком, и днем-то наверняка бы очень несмело рассеивал темень. Теперь же в нем тускло серели сумерки. Мгла окутывала каждый уголок беспросветной темницы и мыслей. Попробуй отмахнись от мыслей о самой страшной казни из всех, которые только были когда-то придуманы человеком. – Зачем ты это сделал? Она забилась в дальний угол, превратившись в зябкий силуэт на фоне затопившего подвал серого мрака. Пока их тащили сюда, не проронила ни слова. Даже не лягнула и не укусила никого из стражников, когда освобождали от пут. А потому от звука ее голоса он невольно вздрогнул – никак не ожидал его услышать. – Не собирался я никому выдавать твою княжну, – наконец нарушил он тягостное молчание, нависшее над ними гораздо более тяжким саваном, чем ночная мгла. – Я вообще оказался здесь случайно. Может, тот, второй, с кем я попал сюда, и задумывал что-то такое, не знаю. Во всяком случае, я о том не имел ни малейшего понятия. – Вообще-то я имела в виду вельможного пана Юрия Сологуба, смоленского наместника. – А что с ним не так? – Хм. Вообще-то не бывает такого, чтобы безродный смерд пинал боярина под зад. Он и заговаривать-то с ним права не имеет. Может только кланяться до земли да шапку ломать. – Так, может, я его любя пнул. Со всем почтением. Просто хотел вознести его чуть поближе к небесной выси. Чтобы он там торчал еще более гордо. Она то ли осуждающе фыркнула, то ли, стараясь сдержаться, прыснула со смеху. Точно разобрать было трудно. – И все-таки не могу понять, кто ты и откуда. – Да какая теперь разница? Честно сказать, я и сам порой не уверен, кто я и откуда. И какого черта тут делаю. – Но как хотя бы тебя звать? – Денис. – Грек, что ли? Я – Ярина. – Да, слышал, как тебя княжна называла. При упоминании малолетней подопечной между ними снова почти ощутимо выросла стена неприятия. Она опять надолго ушла в себя, словно в ее силах было соткать из окружавшей их сумрачной завесы непроницаемую и ничем не пробиваемую стену. «Уже начинаю думать о них как о живых людях», – поймал он себя на неожиданной мысли. – Как ты появился на шляхе? – вновь ни с того ни с сего разомкнул уста тишины ее вопрос. В тот момент, когда он уже смирился и даже пообвыкся с тягучим безмолвием. – Поляки выставили. Разули, раздели, отмутузили – и воткнули пугалом посреди дороги. – То есть ты вроде как сам жертва и не считаешь себя в чем-то виноватым. – Не нужно было обладать каким-то специальным психологическим образованием, чтобы уловить нотки презрительного сарказма в вопросе. Поэтому он не стал ее разочаровывать. – Ну, почему же? Вообще-то я сам начал ту стычку. – В которой убили твоего спутника? – Ага. – Зачем? – Надоело играться в казаки-разбойники и смотреть на все эти насупленные рожи. Как будто все происходит всерьез и на самом деле. – То есть ты считаешь, что все это происходит не на самом деле? – Нет, не считаю. Так оно и есть. – Так ты из тех истовых богомольцев, кто считает царство небесное более реальным миром, чем наш, бренный? Просто ты не похож ни на блаженного, ни на святого. Или ты язычник? – Нет. Просто из другого мира. Реального. – Ясно. Все-таки блаженный.