Мила приняла решение подчиниться шепоту и стала бочком, неохотно придвигаться к зеркалу. Потом сделала так, как ей сказали: посмотрела на себя. И остолбенела. Не Энигма глядел на нее из зеркала, а Карл Андерсон. Сцена, бывшая у нее перед глазами, внезапно исчезла, и без какого бы то ни было предуведомления экран почернел. Отключаясь от виртуального мира, Мила успела сказать: – То был отец. 9 Мила проголодалась. Сколько времени она не ела? Кое-как второпях позавтракала, потом на протяжении дня пару раз выпила кофе. Ко всему прочему, кажется, еще и простудилась. Она порылась в кармане кожаной куртки в поисках бумажных салфеток, но нащупала кое-что другое. Фотографию Энигмы, воссозданную на компьютере, без татуировок. Лицо обычного человека. Впервые Мила отдала себе отчет в том, что знает его. Скажи, что ты не тот, на кого я думаю. Она сидела на жутко неудобном пластиковом стуле в коридоре отдела насильственных преступлений, ОНП. Ждала результатов. Ей не вернули бедж с надписью «посетитель», поскольку ее нынешнее положение было под вопросом. Ее действиям будет дана оценка, и будет решено, есть ли основания для обвинения в проведении расследования без соответствующих полномочий, к тому же с привлечением базы данных Управления. Ее судьба зависела от того, что происходило в другом, отдаленном месте. От того, что будет найдено там. Она подсказала Судье, где можно найти трупы Андерсонов. Но сейчас молилась о том, чтобы это оказалось ошибкой. Не потому, что питала надежду, будто Фрида, Эуджения и Карла еще оставались в живых, – она хорошо знала, что это невозможно. Но ради себя самой. Пусть даже это будет стоить ей обвинения. Скажи, что ты не тот, на кого я думаю. Она поняла, что ожидание закончилось, когда увидела Делакруа, идущего к ней по коридору. По мере того как он приближался, Мила могла прочесть на его лице подтверждение самым худшим своим прогнозам. – Все так, как ты говорила, – заявил полицейский. Да, кошмар воплотился в реальность. Они нашли тела Андерсонов в квартире, где те жили перед тем, как переехать в деревню. – Карл перевез их туда после того, как убил на ферме, – продолжал Делакруа. – Положил дочек в кроватки, подоткнул одеяльца, будто бы они заснули. Потом лег рядом с трупом жены на супружескую постель, вскрыл себе вены и умер в обнимку с ней. Отчет отнюдь не звучал холодно и отстраненно, как это обычно бывает у полицейских, показывающих, что факты насилия уже не затрагивают их. – То, что мы не нашли кровь Карла Андерсона на ферме, должно было сразу вызвать подозрение, – покачал головой агент. Они думали, что глава семейства был убит первым, во дворе перед домом, а уже потом Энигма направился в дом довершить начатое. Отсутствие следов крови на земле приписали дождю, который лил большую часть ночи. – Теперь мы будем вынуждены пересмотреть роль татуированного человека, – огорченно заключил полицейский. – Мы должны понять, принимал ли он активное участие в расправе или просто привез Карла вместе с трупами в городской дом, а затем на той же машине поехал на скотобойню, где мы его арестовали благодаря анонимному звонку. Это предполагало и смягчение наказания, подумала Мила. Делакруа поднес руку ко лбу. – Это какое-то безумие, – признался он. – Вовсе нет, поверь, – сказала Мила, чтобы его подбодрить. Полицейский заметил фотографию Энигмы у нее в руке, и лицо его посуровело. – Тебе-то откуда знать? – набросился он на Милу. – Тебя здесь вообще не должно быть. – И добавил, чтобы уязвить больнее: – Ты уже не наша. До сих пор он вел себя с ней исключительно вежливо. В свете последних событий перемена была понятна, однако Мила не могла позволить кому бы то ни было так грубо искажать реальность. – Я не хотела, чтобы меня впутывали, мне не нужно ваше распроклятое дело! – возразила она с яростью. – Год назад я сделала свой выбор и навсегда покончила со всем этим дерьмом. Вы сами меня втянули. Делакруа ткнул в нее пальцем: – Не мы, а Шаттон. Мы тебя сюда не звали. Мила рассмеялась: – Я-то думала, что в вашей паре Бауэр – кусок дерьма. Делакруа промолчал. – Я буду счастлива объяснить вам, что произошло, а потом покину вас навсегда, и можете дальше сами распутывать ваше драгоценное дело. – Что бы ты ни сказала, две девочки и женщина погибли от руки того, кто должен был их защищать! – вспылил полицейский. – Единственный, кому пойдет на пользу твое вмешательство, – это Энигма, ему, наверное, изменят статью: с убийства на соучастие. – Не думаю, – отрезала Мила, опровергая его слова. – Потому что я знаю, кто он такой. В кабинете Шаттон, кроме Судьи, присутствовали, разумеется, Коррадини, Бауэр и Делакруа. Мила сидела в центре комнаты, все прочие стояли вокруг, ожидая ответов. – То, куда я попала через компьютер Тимми Джексона, было чем-то вроде… воспроизведения. – Не понимаю, – сказала Судья. – Было это реальным или нет? – Было… Точнее, стало реальным впоследствии. Мила силилась объяснить то, что увидела. Вернее, пережила. Это было непросто, ведь после того, как ее отключили помимо ее воли, ей так и не удалось получить доступ к этой странной программе. – Карл Андерсон вошел в некую виртуальную реальность, точную копию мира, который нас окружает. – Только более мрачную, призрачную, вспомнила Мила, но не стала об этом говорить. – Я еще не разобралась, как именно она работает, но это нечто вроде видеоигры онлайн. – Видеоигры? – Бауэр закатил глаза. – Игры, в которой человек реализует свои запретные желания, испытывает себя, свою природу. Тимми Джексон, например, отважился стать граффитистом и совершить акт вандализма, расписав вагон поезда в метро. – Игры, в которой можно попробовать стать кем-то другим, хотя бы и убийцей, – продолжала Мила. – Думаю, со временем Карл Андерсон действительно превратился в персонаж, которого представлял. Кто знает, сколько раз Карл осуществлял в видеоигре эту фантазию – уничтожение собственной семьи. – Когда он это осознал, было уже слишком поздно. Бесполезно было покидать город, бросив все. Демон, от которого он убегал, таился внутри него. – Я так и не поняла, какую роль играет Энигма, – заметила Шаттон, снова употребляя прозвище, которое сама запретила произносить. – Карл Андерсон встретил Энигму в этой видеоигре. – А что, разве в такие игры кто-то может войти со стороны? – недоуменно вопросил Коррадини. Милу окружало сплошное недоверие. Делакруа смотрел на нее, скрестив руки, и не произносил ни слова. – Полагаю, да. Будучи там, я ощутила присутствие, – попыталась объяснить Мила. Посмотри на себя. – Присутствие? – переспросила Шаттон. – Да, это случилось перед тем, как меня отсоединили: не могу это описать иначе – у меня сложилось ощущение, будто за мной кто-то наблюдает… – Ощущение? – фыркнул Бауэр. – Долго мы еще будем слушать этот бред? Делакруа, которому хотелось дослушать до конца, жестом успокоил его, потом опять сложил руки на груди. – Энигма и Карл Андерсон познакомились в этой игре, – стояла на своем Мила. – Возможно, вначале игра была для Карла всего лишь развлечением. Но потом он стал совершать поступки, которые не мог объяснить. – Например, зарезал всю свою семью? – спросила Шаттон, окончательно впав в растерянность. – Вот именно, – подтвердила Мила. – Когда Карл осознал, что вот-вот переступит опасную черту, воплотит в реальность то, что до сих пор проделывал только в виртуальном мире, он резко прервал контакт с игрой. Но он понимал, что отключить программу недостаточно: что-то проникло вглубь его существа. Некое искушение. Тогда он убедил жену отказаться от роскошной жизни, а главное – от технологий, которые – согласно его логике, уже искаженной, – могут снова вовлечь его в параллельную реальность. – Какая чушь! – заметил Бауэр. Мила не обратила на него внимания. – Энигма, однако, обнаружил, где он укрылся, и на этот раз явился лично. Пока жена звонила в полицию, Карл вышел поговорить с ним. Может, просил оставить его в покое, а может, и не спорил вовсе. А Энигма убедил его завершить начатое в игре: вручил ему серп, взятый из сарая с инструментами, и смотрел, как тот снова заходит в дом… Остальное нам известно.