— Квото найдет ее, — ответила Ирри. Служанки наполнили ванну теплой, пахнувшей серой водой, усладили ее кувшинчиками горького масла и горстями листьев мяты. Когда ванну приготовили, Дени неловко встала на колени возле своего благородного мужа, не обращая внимания на живот. Она расплела его косу пальцами, как было в ту ночь, когда он впервые взял ее под звездным небом. Колокольчики она отложила в сторону, один за одним. Они понадобятся Дрого, когда он поправится. Дуновение воздуха вошло в шатер вместе с Агго, просунувшим голову сквозь щель в шелке. — Кхалиси! — сказал он. — Пришел андал и просит разрешения войти. Андал, так дотракийцы звали сира Джораха. — Да, — сказала Дени поднимаясь. — Пусть войдет. — Она доверяла рыцарю. Если кто-то способен ей помочь, так только он. Сир Джорах Мормонт нырнул под дверной полог и подождал мгновения, чтобы глаза его приспособились к полумраку. В великой заре юга он носил широкие штаны из пятнистого песчаного шелка и зашнурованные до колена ездовые сандалии с открытыми пальцами. Ножны его свисали с пояса, сплетенного из конского волоса. Выгоревший добела жилет прикрывал обнаженное тело, солнце окрасило кожу загаром. — Изо рта в ухо по всему кхаласару говорят, — сказал он, — что кхал Дрого упал с коня. — Помоги ему, — попросила Дени, — ради той любви, которую ты испытываешь ко мне, помоги ему теперь! Рыцарь склонился возле Дрого. Он поглядел на него долгим и жестким взглядом, потом перевел взгляд на Дени. — Отошли своих служанок. Не говоря ни слова — горло ее перехватил страх, — Дени сделала жест. Ирри выгнала остальных девиц из шатра. Когда они остались одни, сир Джорах извлек свой кинжал и с деликатностью, удивительной для столь рослого мужа, начал срезать черные листья и засохшую синюю глину с груди Дрого. Пластырь запекся, как земляные кирпичи людей-ягнят, и как их стены, он легко ломался. Сир Джорах разбил сухую глину ножом, сковырнул обломки с плоти и по одному снял листья. Гнусный сладкий запах поднялся от раны, едва ли не удушая. Листья были покрыты сукровицей и гноем. Загнившая грудь Дрого почернела и вздулась. — Нет, — прошептала Дени, слезы бежали по ее щекам. — Нет, боги, нет, прошу вас, боги, услышьте меня, не надо. Кхал Дрого дернулся, словно сопротивляясь какому-то невидимому врагу. Черная кровь медленно и обильно хлынула из его открытой раны. — Считай своего кхала мертвым, принцесса. — Нет, он не может умереть, он не должен, это был всего лишь порез. — Дени взяла его мозолистую руку в свои небольшие ладошки и сжала их. — Я не позволю ему умереть… Сир Джорах с горечью усмехнулся: — Кхалиси или королева, такие приказы за пределами твоей власти. Прибереги слезы, дитя. Оплачешь его завтра или через год. У нас нет времени для горя. Мы должны уехать отсюда быстро, пока он еще жив. Дени растерялась. — Уехать? Куда мы должны уехать? — В Асшай. Он лежит далеко на юге, на краю известных морей, но люди говорят, что это огромный порт. И мы отыщем там корабль, который отвезет нас в Пентос. Нас ждет трудное путешествие, в этом можно не сомневаться. Веришь ли ты своему кхасу? Поедут ли с нами эти люди? — Кхал Дрого приказал им охранять меня, — с уверенностью проговорила Дени. — Но если он умрет… — Она по привычке прикоснулась к своему круглому животу. — Я не понимаю, почему мы должны бежать? Я — кхалиси. Я ношу наследника Дрого. После Дрого он станет кхалом… Сир Джорах нахмурился: — Принцесса, выслушай меня. Дотракийцы не последуют за младенцем. Они склонялись перед силой Дрого и только перед ней. Когда его не станет, Чхако, Пого и все остальные начнут сражаться за его место, и кхаласар Дрого пожрет себя. Ну а победитель не захочет соперников. Мальчишку отнимут от твоей груди в тот самый момент, когда он родится. И отдадут псам… Дени обхватила себя за плечи. — Почему? — закричала она жалобным голосом. — Почему? Зачем им убивать младенца? — Он — сын Дрого, и старухи сказали, что он станет жеребцом, который покроет весь мир. Так было предсказано, а значит, лучше убить дитя, чем столкнуться с его гневом, когда он сделается взрослым. — Ребенок взбрыкнул внутри ее, как будто услышав. Дени вспомнила повесть, которую рассказывал ей Визерис, о том, как псы узурпатора обошлись с детьми Рейегара. Сына его, еще младенца, оторвали от груди матери и ударили головой о стену. Так поступают мужчины. — Они не должны убить моего сына! — вскричала она. — Я прикажу моему кхасу оберегать его, и кровные Дрого будут… Сир Джорах схватил ее за плечи. — Кровные умирают вместе со своим кхалом. Ты знаешь это, дитя. Они отвезут тебя в Вейес Дотрак к старухам, это последняя обязанность, которую они выполнят ради него… но закончив с этим делом, они присоединятся к Дрого в ночных землях. Дени не хотелось возвращаться в Вейес Дотрак — доживать остаток своей жизни среди ужасных старух, — и все же она поняла, что рыцарь говорит правду. Дрого был больше чем ее солнцем и звездами. Он был щитом, который охранял ее жизнь. — Я не оставлю его, — сказала она упрямым, полным горя голосом. Она снова взяла мужа за руку. — Не оставлю. Движение в шатре заставило Дени повернуть голову. Мирри Маз Дуур вошла и низко поклонилась. Все эти дни она шла позади кхаласара и теперь прихрамывала и осунулась, ноги ее покрылись пузырями и кровоточили, под глазами залегли тени. За ней вошли Квото и Хагго, неся между собой сундук божьей жены. Когда кровные увидели рану Дрого, сундук выпал из пальцев Хагго на пол шатра, а Квото выругался так грязно, что буквально запачкал воздух. Мирри Маз Дуур осмотрела Дрого с лицом спокойным и мертвым. — Рана загнила. — Твоя работа, мейега, — крикнул Квото. Хагго ударил кулаком по щеке Мирри, со смачным звуком повалив ее на землю. И пнул ее ногой. — Прекрати, — отрезвила его Дени. Квото отодвинул Хагго в сторону со словами: — Пинки — слишком легкая казнь для этой мейеги. Выведи ее наружу. Мы поставим ее и привяжем к колышкам, так чтобы ее мог взять каждый прохожий. А потом пусть ею воспользуются псы. Хорьки вырвут ее внутренности, а падальщицы-вороны выклюют глаза. Мухи с реки отложат в ее чреве яйца, и их личинки будут пить гной из гнилых грудей. Жесткими как железо пальцами он ухватил дряблую плоть божьей жены и поставил ее на ноги. — Нет, — проговорила Дени, — я не хочу причинять ей вреда. Губы Квото раздвинулись, открывая кривые коричневые зубы, в жуткой пародии на улыбку. — Нет? Это ты говоришь мне — нет? Лучше молись, чтобы мы не поставили тебя рядом с твоей мейегой! Это сделала ты — не только она! Сир Джорах шагнул между ними, доставая длинный меч из ножен. — Придержи язык, кровный всадник. Принцесса пока еще твоя кхалиси. — Лишь пока кровь моей крови живет, — отвечал Квото рыцарю. — Когда он умрет, она ничто. Дени ощутила, как напряглось ее чрево. — Прежде чем я стала кхалиси, я была от крови дракона. Сир Джорах, призови мой кхас! — Нет, — отвечал Квото. — Мы уйдем… но потом вернемся, кхалиси. — Хагго, хмурясь, последовал за ним из шатра. — Он не хочет тебе добра, принцесса, — сказал Мормонт. — Дотракийцы говорят, что человек и его кровные живут одной жизнью, и Квото видит ее конец. Мертвец не боится. — Пока еще никто не умер, — сказала Дени. — Сир Джорах, мне потребуется ваш клинок. Лучше наденьте панцирь. Она испугалась сильнее, чем смела признаться себе самой. Рыцарь поклонился: — Как вам угодно, — и направился из шатра. Дени повернулась к Мирри Маз Дуур. Та смотрела на нее настороженными глазами. — Ты снова спасла мне жизнь. — А теперь ты должна помочь мне, — сказала Дени. — Пожалуйста… — Рабыню не просят, — резко отвечала Мирри, — ей приказывают. — Она подошла к Дрого, горевшему в жару на циновке, и внимательно поглядела на его рану. — Проси или приказывай, безразлично. Он уже неподвластен искусству целителя. — Глаза кхала были закрыты. Она открыла двумя пальцами один из них. — Он притуплял боль маковым молоком? — Да, — проговорила Дени. — Я сделала ему пластырь из огненного стручка и не-коли-меня и завернула в овечью шкуру. — Он сказал, что пластырь жжет, и сорвал его. Знахарка сделала ему новый. Влажный и успокаивающий. — Он жег, правильно. Огонь — великий исцелитель, это знают даже твои безволосые люди. — Сделай ему другой компресс, — умоляла Дени. — На этот раз я пригляжу, чтобы он не сорвал его. — Время для лечения прошло, моя госпожа, — проговорила Мирри. — Теперь я могу только облегчить ему спуск по темной дороге, чтобы он мог безболезненно сойти в ночные земли. Его не станет к утру. Слова ее словно нож пронзили грудь Дени. Что она сделала, почему боги настолько жестоки к ней? Она наконец нашла безопасный уголок, наконец испытала любовь и надежду. Она уже повернула к дому. И все сгинуло… — Нет, — умоляла она. — Спаси его, и я освобожу тебя, клянусь. Ты должна знать способ… какое-нибудь волшебство, что-то… Мирри Маз Дуур опустилась на пятки и принялась изучать Дейенерис глазами черными словно ночь. — Есть одно заклинание, — шепот ее был тих. — Но злое и черное, госпожа. Некоторые скажут, что смерть чище. Я научилась ему в Асшае и дорого заплатила за урок. Учил меня заклинатель крови из Края Теней. Дени похолодела.