– Прости, – сказала Эшли. – Просто я раньше никогда не видела, как ты плачешь. Эмма закатила глаза. – Да, мысль о том, что у такого человека, как я, на самом деле есть чувства, удивительна, не правда ли? Эмма, в отличие от всего остального женского населения, не заливалась слезами каждую вторую секунду, чтобы привлечь внимание, но это не означало, что она была чудом природы. – Я не это имела в виду, – запротестовала детка. – Я просто хочу помочь. – Да, ты и любой другой на планете, – в своём голосе Эмма услышала больше сарказма, чем ожидала, но серьёзно, почему все проявляли к ней внезапный интерес? Что за надоедливая, удушающая и ужасающая грубость? Эшли наклонила голову. Несмотря на каштановые волосы, отбрасывающие тень на её лицо, Эмма увидела, как у детки задрожал подбородок. Неужели с точки зрения первокурсницы выглядеть такой разбитой было незаконно? У Эммы сжалось в груди. Если бы у Эшли из глаз скользнула хоть одна слеза, Эмма возненавидела бы себя навеки. Она никогда не хотела причинить детке боль. Взглянув Эшли в лицо, Эмма поняла, что речь дело-не-в-тебе-дело-во-мне не улучшит положение, поэтому она попыталась найти другой подход. – Видишь ли, моя жизнь уж точно не… – как можно было выразить это неоскорбительными девчачьими словечками? – не бабочки и не розы. Она не смогла не допустить в словах некоего подобострастия. – Мне просто нужно было побыть одной. – Нужно было. Предикатив употреблён в прошедшем времени, – официально заявила Эшли. – Это означает, что мы можем возобновить тренировки? Сегодня? Эмма знала, что если бы ответила «нет», то пожалела бы об этом. Не говоря уже о чувстве вины перед Райли и Эшли, которого она не вынесет. – Конечно, почему нет? Эшли бросилась к Эмме и обвила худыми руками её талию. – Спасибо, тренер. – Я говорила тебе, – произнесла Эмма, выкручиваясь из объятий Эшли. – Я не твой тренер. Никогда не называй меня больше так. – Хорошо, тренер, – сказала Эшли. – Я сообщу Шайло и Пэйтон. – Теперь исчезни, – приказала Эмма, слегка подталкивая её вперёд через холл. Школе следовало проводить политику первокурсники-должны-быть-увиденными-а-не-услышанными. Выпускники не обязаны их терпеть. Эмма не смогла удержаться, чтобы не покачать головой и не засмеяться, когда Эшли столкнулась с одним человеком, потом с другим, пытаясь добраться до класса. Вероятно, ей не пришлось бы так туго, если бы она не оборачивалась настойчиво каждые пять секунд, чтобы помахать Эмме. Вот так Эмма пыталась перешагнуть через случившееся и вернуться к нормальной жизни. Какой бы она ни была. *** «Монополия». Когда в неё играли два человека, один выходил главным победителем, другой – большим неудачником. «Монополия» была любимой игрой Райли. Не потому, что он всегда проигрывал. Нет. Скорее всего, это относилось к Эмме. Что бы она ни пыталась делать или не делать, она никак не могла одержать победу в этой глупой игре. Она могла начать с двумя тысячами дополнительных долларов и половиной всего имущества, но, несмотря на это, каким-то образом умудрилась бы всё потерять, отдав в загребущие руки Райли. Это было печально. Но время от времени она уступала его мольбам и давала согласие разложить на полу «Монополию». Дозволенное ей продолжительное вторжение в частную жизнь семьи Лэджеров считалось одним из таких случаев. Разложив игру на полу в гостиной, они оба, развалившись, сели возле неё. Эмма пристально смотрела, как Райли считал свои деньги. Возможно, он был лучшим другом во всём мире, но, играя в «Монополию», он не проявлял милосердия. Райли играл до полного уничтожения. – Я покупаю четыре отеля, – с усмешкой сказал он. Щелчком пальца он разрушил дома на Парк-Плейс и Бордвок, освободив пространство для своих недавно приобретённых отелей, которые, без сомнения, оставят её банкротом после следующего хода. Эмма, в отличие от большинства людей, всегда приземлялась на Парк-Плейс или Бордвок, особенно после того, как Райли начинал возводить там недвижимость. – Как ты всегда ухитряешься купить отели прежде, чем я могу позволить себе первый дом? – это был вопрос, который она задавала каждый раз, когда они играли в эту глупую игру. Она не могла смириться. – Стратегия, мой друг, – у него не было никаких проблем с возведением отелей на участках, на которые она наверняка приземлилась бы, бросив кубик в следующий раз. – Стратегия. Вздор. Давным-давно он лишил её всяких прав быть банкиром или настоящим менеджером по недвижимости, обвинив в мошенничестве. Извините, но когда с вами жестоко расправляются во время каждой игры в «Монополию», любой пойдёт на крайние меры, чтобы сделать игру хотя бы частично конкурентной. Со временем она переключила своё внимание от попыток на самом деле выиграть игру – понимая, что это была невозможная цель, – к выяснению того, сколько она могла хитрить, чтобы улизнуть прежде, чем он поймает её. К тому же она знала один-два стратегических приёмчика. Раздался стук в парадную дверь. Райли показал на неё пальцем, поднимаясь с пола, чтобы ответить. – Тебе лучше не жульничать, когда я повернусь спиной. – Да, разумеется. Стук в парадную дверь, отвлекающий его от игры. Разве это не лучшая возможность, чтобы схитрить?