Эрик согласно кивнул. – Мне было бы легче, если бы ее убил кто-то чужой, а не знакомый ей человек. Не хочется верить, что какой-то родич или бывший бойфренд мог вот так ее раскрасить и вырядить. Они вернулись в спальню, где Анна сидела, опираясь на подушки у изголовья постели. Синие пластиковые бахилы шуршали на ковролине, когда Рикард снова пошел к кровати. Он обошел стороной одежду, валявшуюся на полу. Женщина все так же таращилась на него раскрытыми глазами, и у него появилось неприятное чувство, что она могла бы быть восковой фигурой из Музея мадам Тюссо. Он быстро отвел взгляд и стал осматривать комнату. Стены были совершенно пусты и ничем не украшены – ни картин, ни афиш, ни фотографий, и на столике у кровати тоже было пусто, ни книг, ни журналов. Ничего из того, что можно было бы ожидать, типа декоративных подушек, мягких зверушек, статуэток или сувениров. Не было даже стула, на который можно было бы сложить одежду перед сном. – Как будто в отделе продажи мебели на выставке-ярмарке. – Эрик возник в двери за его спиной. – Да уж, контраст со второй спальней просто огромный. Кажется, будто комнату специально готовили к выставке. Кто угодно мог бы здесь жить. Может, она собиралась продавать квартиру? Надо будет поспрашивать об этом ее родителей и друзей. – Да, у меня тоже возник вопрос, сколько человек здесь жили, раз тут две спальни. Но по словам Грегори, она жила одна. Хотя, быть может, она планировала сдавать эту комнату в аренду кому-нибудь в университете? – Или через Airbnb. Рикард прошел дальше в спальню и остановился рядом с кроватью. Слабый запах лака смешивался с тяжелым ароматом, как он думал, лосьона с ванилью. Взгляд женщины по-прежнему упирался в стену напротив. Он подошел ближе, провел пальцами по обоям. Они выглядели совсем новыми. Никаких светлых квадратов, которые остаются после снятых картин, никаких булавок или гвоздиков. – Ну, и еще вот это чудовище. – Эрик показал на некий монолит, который резко выпадал из минималистского стиля интерьера комнаты. Это была единственная мебель, помимо кровати и столика: огромный черный шифоньер, высотой чуть ли не до потолка, величественный, как башня. Покрытое черным лаком дерево груши или лиственницы, с темной аркой в центре, затеняющей большое зеркало внутри. По обеим сторонам зеркала стояли колонны, составленные из маленьких коробочек с украшениями. Замки и ручки нижних ящиков были серебряными. Рикард кивнул. Он как-то не думал об этой громадине, пока стоял к ней спиной. Но это и на самом деле был гигантский шкаф. Наверное, наследство какого-нибудь покойного предка. – Подожди-ка… – Он подошел ближе и протянул руку в темноту под арочным сводом. Осторожно вытащил ноутбук с поднятой крышкой и экраном, направленным прямо на женщину в кровати. Осторожно, острием ручки, нажал на клавишу ввода. Никакой реакции. Тогда он попробовал нажать на кнопку включения. Нет, ничего. – Комп совсем сдох. Он достал карманный фонарик, посветил на экран и закрыл крышку. Никаких отпечатков пальцев он не увидел. Единственное, что было видно на внешней стороне крышки, это кусочек скотча. – Ты уже позвонил в техническую экспертизу? – Нет, я хотел сначала согласовать с тобой. Я позвоню Марии? – Не надо, я сам ей позвоню. И я могу дождаться ее здесь, пока ты займешься мобильником. Даже если мы его найдем, все равно лучше быть на шаг впереди. Проверь ее абонемент и оператора или провайдера. Запроси списки всех разговоров по сотовому. – Запросить триангуляцию ее телефона базовыми станциями? На тот случай, если убийца унес ее мобильник с собой. – Подожди с этим, пока Мария не подтвердит, что сотового здесь нет. Я позвоню позже, если что. Рикард посмотрел вслед Эрику, уходящему из квартиры жертвы, и не мог не улыбнуться. Мешковатые брюки коллеги болтались, кепи съехало набок. Блеснула наклейка на козырьке, когда зажглась лампа на лестничной площадке. Эрик был прав, звонить надо было именно Марии Седерлунд. Ни о ком другом не стоило даже и думать. С тех пор как она шесть лет назад начала работать в отделе технической экспертизы, ни ему, ни Эрику и в голову не приходило сотрудничать с кем-то еще. В глазах Рикарда она была не только самым компетентным экспертом в деле исследования мест преступления. Она обладала еще одним редким качеством: она была уверена в себе и своем профессионализме. И если другие специалисты, с которыми приходилось сотрудничать Рикарду, долго мялись, сомневались, не решались высказывать никаких предположений до конца экспертизы, то у Марии хватало смелости давать быстрый, но предварительный ответ. Нужно обладать высокой долей мужества, чтобы сделать отступление от профессионального кодекса. Далеко не все по достоинству ценили ее методы. Многие коллеги считали, что она не умеет и не хочет работать вместе, одной командой, а предпочитает быть «игроком-одиночкой», что могло навредить профессионализму. Было несколько случаев, когда Марии действительно пришлось изменить свои первоначальные предположения, но на такой риск Рикард шел охотно. Ему главное было услышать хоть какую-то гипотезу, ведь раннее начало расследования могло стать решающим для достижения результата. Ну а его личный интерес к тому, чтобы вызвать на место преступления именно ее, делал выбор – кому звонить – еще легче. Глава 4 Рикард снова вздрогнул, закончив разговор с Марией и выйдя на улицу. Безжизненное и покрытое лаком тело Анны не выходило из головы. Все было именно так, как эту картину назвал Эрик. Инсталляция. Нечто подобное мог бы вполне выставить в стокгольмском Музее современного искусства, например, Джефф Кунс[6]. Голос Марии его немного успокоил, но ему все равно надо было где-то присесть, чтобы подумать и разобраться в своих мыслях. Он медленно шел по улице, нарочито глубоко дышал и вообще всячески пытался избавить свои легкие от воздуха с места преступления. Мысли продолжали беспорядочно метаться в голове и когда он сел за столик ресторана «Рамблас» на углу улицы Лонгхольмсгатан. Что могло толкнуть убийцу на такой мерзкий способ убийства? Что это за тип человека? Какого именно психа надо искать? Ведь речь не может идти о банальном разрыве отношений и ревности. Хотя и это могло быть мотивом. Что хотел сказать убийца? Какую мысль донести? Поверхностность жертвы? Поэтому тело покрыто лаком? Угасшая любовь? Отсутствие эмоций? Бесчувственность, как у пустой и лишенной души куклы? Он попытался перестать думать на эту тему и заказал кофе. Мария должна бы уже быть на подходе. Они с Марией никогда официально парой не были, а в последний год и вообще почти не виделись помимо работы. Самое интенсивное время их свиданий пришлось на период сразу после развода Рикарда. Почему в последнее время они стали встречаться все реже, ему было не очень понятно. Одной из причин наверняка было то, что и Мария за это время успела развестись. Теперь оба они были заняты по горло: надо было как-то комбинировать работу и планировать наперед встречи с детьми. А то время, которое вроде как должно было после этого еще оставаться, оно просто куда-то бесследно улетучивалось. Или он ей уже надоел? А может, она нашла другого? Его захлестнула волна тревоги, когда до него дошло, как мало он знает о том, что теперь происходит в ее жизни. Зато стало ясно, как ему ее не хватает. Он повернулся лицом к солнцу, которое поджаривало стену дома, и пригубил кофе. На другой стороне улицы Хегалидсгатан за столиком итальянского ресторана «Дэрмед-паста»[7] сидел пожилой мужчина, отнюдь не разделявший его солнцепоклонства. Толстое осеннее пальто, черная кепка, надвинутая на лоб до самых черных очков, будто бы зима притаилась за углом и собиралась вернуться обратно. Рикард покачал головой и заказал бутылку холодного легкого пива, хотя и испытывал потребность в чем-нибудь покрепче. Молодая блондинка в летнем платье беззвучно проскользнула на лонгборде. Покой и умиротворение. Будто невесомые эльфы кружатся в воздухе. Ему совсем не хотелось возвращаться в квартиру, где сладковатый трупный запах смешивался с химической вонью лака. Один лишь голос Марии по телефону привел его в такое приподнятое настроение, какого у него давно не было. А ведь он колебался, стоит ли ей звонить. Во-первых, она не дежурила в эти выходные. А во-вторых, они вообще давно не общались частным, так сказать, образом. Даже по телефону. Но она согласилась приехать без всяких колебаний, сказала, что рада будет увидеться, хотя он звонил по работе. Мужчина в черном кепи и солнцезащитных очках, сидевший через дорогу, отпил глоток кофе, глядя, как Рикард наливает себе пива. «Если это он и есть – мой главный противник, то его можно не бояться», – думал он. Неужели этот захмелевший солнцепоклонник и есть тот лучший кадр, что они смогли наскрести? Мария поставила велосипед у ресторана «Рамблас», и они осторожно, даже неловко, обнялись. Она успела немного загореть, волосы тоже немного выгорели на солнце. Он еще не видел ее с этой короткой стрижкой под пажа. А вот морщинки были старыми знакомыми и явно проступали, когда она улыбалась. Красивая женщина. Майка с большим вырезом, старые джинсы. Ничто в ее одежде не выдавало, что она собиралась на работу. Кроме рюкзака. – Что случилось с твоим старым добрым серебристым чемоданчиком из стали? Вот это похоже на обмундирование частей Navy Seals. – Он кивнул на ее рюкзак камуфляжной расцветки, как военная форма. Она улыбнулась. – Я же на велосипеде. А стальной чемодан в велосипедную корзинку никак не лезет, вот и пришлось импровизировать на ходу. Ну что, пойдем глянем? Рикард с Марией кивнули молодому парню, только что сменившему коллегу у двери в квартиру. Он уже выглядел уставшим, а ведь впереди у него было дежурство до самого вечера. Мария натянула защитный комбинезон и достала из рюкзака дополнительную вспышку к цифровой камере. Сфотографировала замок входной двери, одежду и обувь в прихожей. Рикард вошел вслед за ней в квартиру. – Мы не обнаружили ни крови, ни пятен спермы. Единственное полезное – это компьютер. Но в нем разряжена батарейка. Мария вздрогнула и резко остановилась в дверях комнаты, где сидела Анна. Она поморгала от резкого света прожекторов и сделала шаг назад. И хотя Рикард описал ей сцену, когда звонил, все равно ее передернуло от омерзения. Ни с чем подобным до сих пор ей сталкиваться не приходилось. Жара от перегретых ламп, блестящее от лака тело и аромат духов. Плюс слабый запах моющих средств. Хлорка? Она вошла с камерой, медленно двинулась вдоль кровати и наклонилась в поисках подходящего угла съемки. – Ничего страшнее я не видела. Кто мог сотворить подобное? – Мы пока не нашли никаких следов. Никто сюда не вламывался, нет никаких признаков борьбы. Мы подумали было, что это могла быть какая-то сексуальная игра, которая зашла слишком далеко. Или ревность. – То есть это был кто-то, кого она знала? И совершенно чокнутый к тому же. Вряд ли такое возможно. Мария присела на корточки. Вспышка камеры сверкнула на лакированном теле. Она развернула вспышку к потолку. – Ты успел посмотреть социальные сети? – Нет, не успел. Сейчас займусь и оставлю тебя в покое. Он вышел в кухню и уселся с мобильником в руках. Набрал в поиске Анну Борг и начал листать. Одно попадание на Седермальме. Посмотрел на фото. Она. Мария навела камеру для панорамного снимка, попятилась в самый угол спальни и подняла фотоаппарат над головой. Потом отвинтила объектив и перешла к съемке крупных планов и деталей. Неряшливо наложенный макияж. Треснувший лак, создавший паутинки морщинок на щеках жертвы. Кровоизлияния на слизистой оболочке глаз. Отметила, где стоял компьютер и куда был направлен монитор. Она крикнула в сторону кухни: – Похоже, что ее задушили. Вытаращенные глаза, лопнувшие капилляры. Возможно еще и снотворное или препарат, ведущий к параличу мышц. Никаких следов попыток сопротивления или борьбы. Если бы это было, на теле остались бы следы. Рикард молча кивнул. Мария показала на шею Анны: – Судя по трупным пятнам, она скончалась ночью. – Да, это примерно то, к чему мы с Эриком тоже пришли. – Нашел что-нибудь на «Фейсбуке»? – Нет. Зато нашел кучу в «Инстаграме». Бесконечные фотки. Частые обновления. Но ничего из ряда вон выходящего. Такой же нарциссизм, как у большинства. Ее лента открыта. Доступна всем. Ясно, что ей нравилось красоваться. На большинстве снимков в центре она сама. Все время в разных прикидах. Одежда дорогих марок. Масса фоток косметики, бижутерии и обуви. – Никаких снимков ролевых игр или маскарадных костюмов? – Нет. Одежда самых последних моделей. Может быть, для посещения клубов? Многие фотографии, похоже, сделаны в ночных клубах и барах. И в дорогих ресторанах. Масса ее снимков с бокалом шампанского или коктейлем. И блюда ресторанные тоже не из дешевых. Омар. Эксклюзивные суши. Парочка таких фоток, кстати, прицеплена магнитиками на дверце холодильника. – Окей. Понятно. Девушка вела довольно бурную жизнь. Развлекалась на всю катушку. Что-нибудь известно о ее работе? – Студентка. Училась в университете. Но какой-то заработок у нее должен был быть. Студенческой стипендии и близко не может хватать на такую шикарную жизнь. Или ее кто-то все время приглашал и, соответственно, платил за угощение. – М-м-м… Студентка с богатым бойфрендом, который ее содержит? Допустим. Но это редкое явление в равноправной Швеции. Мария наклонилась к одному из прожекторов. Защелкала камерой. Перешла к другому. Осторожно повернула лампу. Обе раскалились добела. Рикард встал у нее за спиной. – Это не было импульсивным убийством. Ведь он притащил с собой лак и прожекторы. Мария отрицательно покачала головой и выключила оба прожектора. Комната сразу стала казаться темной, несмотря на лампу под потолком. – Нет, прожекторы стояли тут давно. В них въелась пыль. Никто их не трогал как минимум неделю. – Да ты что? – Да уж, смирись. Возможно, Анна ими пользовалась, когда фотографировалась в новой одежде. Для какого-нибудь блога. Или в «Инстаграм». Тебе там не попадались снимки, сделанные именно в этой комнате? – Нет, но я еще не успел все пролистать. Да она могла пользоваться и другими сайтами. Мария показала на компьютер: – Я заберу его с собой в лабораторию. А потом эксперты из Национального криминологического центра проверят, какие сайты она посещала и что есть у нее на жестком диске. Она повернулась к нему: – А ее сотовый? Нашли? – Нет. Но он может быть в другой комнате. Мы не хотели там особо рыться. Она посмотрела на него с удивлением: