— Я поищу, может что выпить есть. — Сергей тоже вышел в коридор и через секунду я услышал, как он открывает дверцы шкафов. — Лучше аспирин где-нибудь на кухне поищи. — Кричу я вслед Сергею. Ну, чем черт не шутит. Я тоже вышел в коридор и начал делать глупость, которая мне очень помогла. Я начал тщательно прощупывать куртки. Сверху вниз. Сначала ту, которая меньше. Это и быстрее, и результат наименее вероятный. Если у Натальи есть что-то передающе-принимающее, то сейчас она, сидя на унитазе, именно это устройство и держит в руках. По моим прикидкам, подсадных, актеров в игре было не больше двух-трех. Уверен, что ради меня одного такую игру бы не затеяли. Вероятно, нас, реальных бизнесменов, которые по итогам игры станут значительно беднее, трое или четверо. У каждого из шестерки участников шанс быть моим товарищем, реальным богачом, примерно 17 %. В Натальиной куртке ничего, кроме шапки, не прощупывалось. Я взялся за куртку Сергея и начал прощупывать ее. При этом мой взгляд упал на большой экран часов на моем левом запястье. И как только я увидел массивный браслет и циферблат, произошли две вещи. Во-первых, я понял, что делаю очередную глупость. Сегодня я просто фееричный идиот. Наши часы. Браслеты, которые всем участникам надели в палатке еще в Нахабино. Если на них, как на пейджер, приходят сообщения, то и с них вполне возможно отправить пакеты данных. Судя по размерам, аккумулятора на постоянное прослушивание в приборах нет, а вот ввести краткое сообщение, даже с прокручивающимся на экране алфавитом, займет не очень много времени и потребует не так уж много энергии. На неделю автономной работы таких девайсов хватит. А я в куртках какие-то шпионские штучки ищу. Еще бы рацию с ключом для выбивания морзянки поискал. Именно на этих мыслях произошла вторая вещь. В коридор вышел Сергей. Вышел и смотрел, как я проминаю его куртку. — Что ты делаешь? — Мне показалось, или испуга в голосе больше, чем возмущения? — Ты же IPO проводил в Лондоне, на лондонской бирже? — Да, конечно, как все, там законодательство дает лазейки для первичного размещения. — Его голос дрогнул, или мне опять показалось? — Ты же поближе к бирже жил? В Сити? В каком отеле? Вообще, три любимых отеля Лондона скажи свои. Сергей прислонился спиной к стене и медленно опустился на корточки. — Как ты догадался? — Глядя себе под ноги спросил он. — Вероятность почти двадцати процентов. Это очень много. И я не догадался, я проверял. — Купил меня получается, — Сергей усмехнулся, — а у тебя какие отели любимые? — Да черт их знает, думаешь я названия запоминаю? И вообще, в Лондон на IPO мой финансовый летал, а я когда там бываю — апартаменты арендую. — Купили вы меня получается, — снова усмехнулся Сергей, а я отметил этот его переход к обращению на «вы». — Наташа, — я кивнул в сторону ванны, — актер или участница? — Я не знаю. Я правда не знаю, кто нанят, а кто и правда участник. Вы меня теперь из квартиры выгоните? — А зачем? Ты ведь никому не расскажешь, что тебя рассекретили? Подозреваю, в таком случае ты оплаты не получишь. — Да какая оплата! Если бы в деньгах было дело. Вы их не знаете, это страшные люди, это… они… я…, — Сергей встал, повернулся было ко мне, но потом вновь прислонился к стенке и, похоже, был готов разреветься. Вся харизма успешного создателя самой популярной в стране социальной сети разом свалилась с него, словно в мультике от попадания петарды сгорает новогодняя елка. Моментально. И остается только черный обгоревший скелет. Так и Сергей. Он даже стал как-то ниже, макушка раньше постоянно стремилась вверх, а сейчас как будто его позвоночник стал жидким. Вот только истериков-мхатовцев мне тут не хватало. — Спокойно! — Я знаю, что еще ни одного человека в мире не успокоил такой приказ, но почему-то именно это слово первым вырвалось. — Серег, молчи и думай. Идем на кухню, только молчи. Идем. Табуретки около простого деревянного стола. Вода в чайник из крана. Набирая я подумал о том, что даже вспомнить, когда последний раз пил воду не из стеклянной бутылки не смогу, а тут, из крана… Сергей сел на табурет. Лицо в красных пятнах. Стресс действует на его вегетативную нервную систему, которая начинает требовать повышенную дозу кислорода, учащается кровообращение, сердцебиение, сосуды расширяются. Такое даже лучшему актеру не сыграть. Мы не можем управлять нашим телом. И это здорово. Оно намного умнее нас. Стоит вам порезаться, и к месту разреза моментально хлынет кровь. Красные кровяные тельца тут же начинают строить защитный фиброзный каркас, мост между краями раны, который постепенно сужается. А белые тельца в это же время чистят рану от проникших в нее бактерий. Если бы эта работа начиналась только по команде хозяина тела — численность населения земли была бы куда меньше. Поэтому я знал, что Сергей переживает. Вот только мне на его переживания плевать. Руководить — значит найти баланс между Матерью Терезой и бульдозером. Сейчас мне нужен именно трактор. — Серег, пойми, на войне как на войне. Тут полусфер нет. Тут ты либо жив, либо мертв. Раненым ты не будешь. Возможен только Сергей — мой человек, или Сергей — актер, работающий на организаторов. И если я тебя актера приму, то организаторы тебя, разоблаченного мною, просто уволят. В такие моменты важно не перегружать. Тут, как с полкой для книг. Если она заполнена, а ты в серединку новую воткнул — по краям обязательно книжки повалятся. Поэтому разговор самыми простыми категориями. — А вы правда Максим Романов? Который рестораны «Максим»? — Виновен, ваша честь. Да я это, я. — Я ободряюще улыбнулся и, увидев, что он тоже подернул губы вверх, наконец позволил себе отвернуться. Чертовски хочу кофе. Последние пару чашек я выпил в самолете, у Аэрофлота неплохой кофе в бизнесе, но разумеется не идеал. А без пятидесяти граммов арабики в день — я начинаю очень плохо относиться к окружающей действительности. В ящике справа от мойки, ближе к плите, пачка пакетированного черного чая и жестяная красно-коричневая банка «instant coffee». Ну а что я ожидал? Сто процентную арабику свежей обжарки? Нет уж, это я пить точно не стану. В этот момент вода в ванной комнате затихла. — В принципе, Сергей, выбора у тебя нет. Как я уже сказал, рисковать и признаваться организаторам в том, что тебя рассекретили — это прям такой себе вариант. Для тебя. Для меня — он ровно ничего не поменяет. Поэтому мое тебе предложение: прям сейчас, нужно успеть до выхода Наташи из ванной, ты устно просишь меня принять тебя на работу в «Максим» и становишься моим сотрудником, за которого, заметь, я несу ответственность. И за его здоровье, и за его безопасность. И за его благополучие. Его и, после семидневного испытательного срока, его семьи. — На упоминании о семье Сергей вскинул глаза. Попал, вот он его нерв, семья. Вообще, легко разговаривать с людьми, когда ты умный и богатый. Но я это сам заработал, поэтому могу себе позволить… — Я согласен, но только я и правда ничего не знаю. — Не ври. Сразу договоримся, ты мне не врешь. Хоть раз замечу — и ты на улице. У тебя наверняка есть ежедневное задание, что ты должен регулярно делать? — Я должен просто постоянно со всеми не соглашаться, постоянно доказывать свое мнение… Я посмотрел на часы. Уже начало седьмого. Да куда же ты, время, летишь так быстро? — Постой, нет времени твою роль выслушивать. Ты с организаторами связь имеешь? Или только они тебе могут писать? — Вот он, момент истины. Если Сергей ответит, что он может связываться с администрацией, значит он действительно мой. А если заявит, что связь — односторонняя, тут пятьдесят на пятьдесят, проверить пока что не смогу. — Я каждый вечер должен сообщать, где команда планирует ночевать. Не позднее двадцати двух я должен отправить сообщение с адресом или с координатами, на часах это возможно. Странно, зачем организаторам координаты, если они и так могут нас отслеживать? Или все же есть в городе мертвые зоны и это двойной контроль? И зачем им вообще знать, где ночует команда? Любое действие выполняется для чего-то, любая информация собирается для ее последующего использования. Значит… Напрашивающиеся выводы меня беспокоят. — Пока все ровно так, как я и предполагал. Ты уже скинул текущие координаты? — Увидев отрицательное покачивание Сергея я продолжил. — Я сейчас уйду, до моего возвращения — координаты не отправляй. Они по GPS конечно нас видят, но понять, мы на чердаке или в подвале — не могут. — Я не был уверен в этих словах, но, разумеется, мой голос этого не выдал. Ровный, даже чуть скучающий голос, хотя в душе я одновременно и радовался, и тревожился. Радовался я оттого, что теперь точно знал, что Сергей будет работать на меня. А вот тревогу вызывало то, что организаторы выясняют адрес ночлега. Значит, ночью нас будут кошмарить. А я все думал, когда организаторы будут нам пакости делать. Ну а что, логично, погонять ночью людей по холодным улицам, это отличный соус для дневных испытаний. Со скрипом дверь ванной комнаты открылась и в кухню вошла Наталья. — Даже шампуня нет, только кусок мыла. — Я искренне надеюсь, что наша вторая команда испытывает такие же чудовищные бытовые неудобства. — Если кто-то готов слушать жалобы, то меня в этих списках точно нет. Уже седьмой час, на гарантированное выполнение задуманного у меня меньше двух часов, после 20:00 шансы на успех сильно снизятся. — Так, команда, слушать меня! Сейчас самый насущный вопрос — найти вашему лидеру полтинник на чашку кофе. Больше он тут стоить не может. У вас есть десять минут на разграбление квартиры. Бумажных денег уверен тут не будет, но в каком-нибудь шкафу баночка с мелочью, или просто монетки за плинтусом — могут найтись. Через десять минут, натянув пониже шапочку и позвякивая в кармане куртки двумя двухрублевыми монетками, я вышел на улицу. Я искал двоих парней, которые напали на Сергея. Где сейчас могут быть мои будущие сотрудники, задиристые парни двадцати лет? Я внимательно оглядывал окрестности в поисках школы. Глава 14 В девяностых и нулевых годах каждый школьник России знал, что такое «ката», как нужно кланяться, говоря «ос» или кто такой «сенсей». Количество школ карате, помноженное на расположенные в каждом полуподвале видеосалоны с фильмами Ван Дама или Дольфа Лундгрема, сделало японский язык, его каратешную часть, языком дворов и парковых скамеек. А вот в наше время щеголять знанием команд на японском могут только те, кто действительно занимается карате. Значит, мои парни спортсмены. А где, в маленьком провинциальном городке, могут проходить тренировки? Натянув пониже шапочку и позвякивая в кармане монетками, я искал школу. В пятнадцатитысячном городе может быть порядка полутора-двух тысяч школьников. Значит тут всего три или четыре школы. Вряд ли молодые люди далеко отходят от своего «домашнего» района. Значит искать нужно где-то в районе парка. А вот и подходящий забор. Металлический, с частыми звеньями, а за забором и плешивый стадион виднеется с футбольными воротами без сеток. Несмотря на восьмой час вечера, было еще светло, поэтому я без труда нашел скрипящую калитку и пошел к трехэтажному зданию, вероятно довоенной постройки. Даже если в школе есть вторая смена, ученики к этому времени уже должны разойтись. Преподаватели так же, по моим прикидкам, не станут задерживаться на работе без особой нужды, поэтому я рассчитывал, что в школе будут только спортсмены. Даже не подхожу к центральному входу, он вероятно уже на замке. Обхожу здание и вижу вытянутую одноэтажную пристройку с огромными, светящимися окнами, завешанными изнутри сеткой с крупными ячейками. Пока что, все идет как и предполагалось. В спортивный зал обязательно ведет отдельный вход, никто не позволит спортсменам бродить по всему школьному зданию. Вот и дверь, из-за которой слышен характерный скрипа босых ног по деревянному полу. Что мне нужно от парней я знаю. Теперь самое время подумать, а что я могу им предложить. В этот момент дверь приоткрылась и из нее выскочил мальчишка лет семи. Белые кимоно и штаны, черные стоптанные ботинки с шнурками внутрь на босу ногу. Неужели тут все до такой степени запущено? Так и есть, не глядя по сторонам пацан пробежал мимо меня в сторону небольшого домика с метрах в пятидесяти от спорт зала. Я поморщился. Уличный школьный туалет. Мне казалось это уже даже в провинции давно решенный вопрос, а уж в Подмосковье… Я натянул шапку, чтобы скрыть явно уже заметный синяк на лбу, расстегнул куртку, мне кажется расстегнутая верхняя одежда вызывает больше доверия, и присел на ступеньке перед дверью в зал, постаравшись, чтобы левая скула с синяком была в тени. — Привет, я Максим Романов. — Я протянул вернувшемуся мальчишке руку и он, чуть растерявшись, но тут же напустив на себя боевой вид, ответил на рукопожатие. — Камень здесь? Всегда стоит называть незнакомцу и имя, и фамилию. Это вызывает доверие. А еще я подумал об уличном туалете и вероятном отсутствии в нем водоснабжения. — А вы кто? Значит тут. Везет мне, попал с первого раза. — Я же представился, ты меня не слышал? Смотри, таких плохо слышащих я к себе не беру. — Так вы тренер? Петька, ой, то есть Камень говорил, что он в Москву уедет, а я не верил. Он тут, тут, его сенсей мелким спарринги проводить поставил. — Слово «мелким» мальчишка выделил пренебрежительной интонацией, подчеркивая свое к ним отношение. — Отлично, веди его сюда, не хочу, чтобы меня ваш сенсей видел. — До я все понимаю, если вы Камня уведете, у нас сильных бойцов и не останется. А вы когда еще к себе набирать будете? — Не переживай, если будешь хорошо тренироваться, тебя обязательно заметят и пригласят. С ярко горящими глазами мальчишка влетел в дверь. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем она вновь открылась и, явно с опаской, из нее выглянуло прыщавое лицо, на котором было явственно написано «неоконченное среднее». Не то, что я какой-то Ломброзо, просто по некоторым парням это реально видно. Странно, а ведь он не в кимоно, а в простом спортивном костюме. Что за тренер у них, если таких студентов ставит вести спарринги у малышей. Ну да ладно. Сейчас важно и полностью инициативой овладеть, и его не испугать. — Ты Петр, Камень? Сказал мягко, повернулся неловко, еще и ссутулился, чтобы рост скрался, чтобы меньше боялся. Когда боятся, тогда и нападают. И стоим мы правильно, я на земле, а парень хоть и на не высоком, но на крылечке. Потому и смотрит он на меня сверху. Но и лишней свободы ему давать нельзя, тинейджеры народ очень опасный, у них еще тормозов внутренних не выросло. — Бери своего друга, с которым ты сегодня моего человека стукнул, пойдем чай пить, у меня к вам предложение, денег заработаете. Вам же деньги нужны? Ну а мне как раз такие боевые парни как вы нужны. Еще через семь минут Петя и его товарищ спустились с крылечка спорт зала и, чуть настороженно, встали напротив меня. Не агрессивно, а именно настороженно. Ни у кого нет ни сумки, ни рюкзака. Судя по всему, занимались они в тех же трениках и майках, в которых сейчас стояли передо мной. А потом удивляемся, как это Баба Яга русский дух за версту чуяла… — Значит так, парни. Меня зовут Максим. Вы сегодня ударили человека в парке. Это плохо. Вы его ударили на глазах его женщины. Это вдвойне плохо. А еще это мой человек, и это делает ваш проступок критическим, последствия могут для вас быть фатальны, но… А ведь они ни черта не понимают. Какой интересный опыт. Похоже, это будут очень сложные переговоры. Я привык, что мой контрагент мыслит логически и просчитывает ходы. Нужно с ними говорить проще. Они, если будет что-то непонятное, либо полезут драться, либо просто прыснут врассыпную. Оба варианта мне не подходят. — Расслабьтесь, я не предъявлять пришел. Я вам работу предлагаю. Вам деньги нужны? — А вот теперь весь их фокус внимания нацелен на меня. — Пойдемте уже куда-нибудь, где можно кофе выпить, поговорим.