Кара вздрогнула, ей вдруг показалось словно через лицо Виктора выглянуло нечто чуждое мира света и тепла. Будто маска сползла, обнажив истинную суть второго из Близнецов. — Говори, — выдохнул принц. Лицо Виктора заострилось, приняв выражение холодной жестокости, затянутые синевой глаза внушали безотчетный страх. В какой-то момент ледышка совсем перестал походить на человека. Мертвенный холод растекался по залу, заключая живых в свои объятия. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы остаться на месте, инстинкты настойчиво требовали бежать сломя голову, но онемевшие ноги не слушались. Вихрь силы, плясавшей по залу, поражал своей мощью, гася любые мысли о возможном сопротивлении. — Я-яя… я-яя… я-яя, — Григорий заикался, в мутных глазах застыл ужас, он смотрел на склонившегося над ним молодого мага, совершено не похожего на обычное существо и не мог ничего толком выговорить. Стало понятно, что еще немного и он просто не выдержит и сойдет с ума. — Господин, — тихо позвала Кара каким-то чудом найдя в себе силы протолкнуть слова сквозь онемевшие мышцы гортани. — Он не может говорить. Она не знала, как ей удалось перебороть себя и произнести слова вслух, но это сработало. Словно опомнившись, Виктор дернул уголком рта, приходя в себя и плавно откинулся обратно на спинку стула. Григорий смотрел на него с ужасом. Прошла целая минута, невидимые простому человеческому глазу вихри энергии, бушевавшие в зале, затихали, постепенно успокаиваясь. Температура возвращалась к привычному уровню систем климат-контроля ресторанного зала. Кара посмотрела на Виктора, принц выглядел рассеянным и слегка утомленным. — Итак, я слушаю, — проронил он спустя какое-то время. Опасаясь, что молчание упрямого ментата опять спровоцирует ледышку, Кара подхватила со стола серебряный нож для разделки рыбы и поднесла лезвие к лицу Григория. — Я тебе глаза вырежу, если не начнешь говорить, — мрачно пообещала она. И банкир сломался, поток торопливых признаний хлынул полноводной рекой. Он говорил и говорил, торопясь выложить все что ему известно и даже то, о чем только догадывался. Первичное предположение оказалось верным. Инфильтрация боевиков-паптистов произошла через таможенные службы Златограда. Оружие и снаряжение тоже предоставили ушлые дельцы из золотых небоскребов. Начался быстрый допрос, посыпались уточняющие вопросы. — Кто меня подставил? Это звенья одной цепи? Магоборцев тоже поддерживаете? Какая конечная цель? Кто еще вовлечен? Фракция пацифистов с этим связана? Кто с этим связан? Какова структура заговора? Есть единый центр управления? Кто стоит во главе? Князь? На последних фразах Григорий дернулся. Виктор по-волчьи оскалился. Сейчас он напоминал хищника, почуявшего добычу. — Значит князь, — утвердительно заявил он. — Князь давно уже ничего не решает, — непослушными губами прошептал Григорий. В глаза банкира поселилась обреченность. Виктор нахмурился. — Как это? Я видел его на открытии клановых башен, он выглядел нормально для патриарха своего клана. Мамонтов устало покачал головой. — Его отстранили от всех рычагов власти. Мягко и незаметно для окружающих. Формально он еще на троне, но фактически уже давно не правит. На секунду Виктор замешкался, слишком неожиданной оказалась новость. — Как это провернули? Он патриарх. Силой его не сломить. По губам банкира пробежала слабая улыбка. — Молодые наложницы. Техника ментальной обработки. Полный контроль и подчинение. — Как с Еленой? — Да. Пауза. Виктор склонился над Григорием. Заданный вкрадчивым тоном вопрос прозвучал почти приговором: — Кто за этим стоит? Мамонтов поднял голову, заглядывая в глаза склонившемуся ледышки. Там не было ни милосердия, ни сострадания, ни жалости, один лишь холод безжалостной воли. — Богдан… Богдан… он за всем управляет… Кара первый раз слышала это имя, зато оно удивило Виктора. — Богдан Мамонтов? Разве он не считается у вас в правящем роде тихоней на вторых ролях? Григорий невеселом усмехнулся. — Тихоня… если бы вы знали… — Знали что? — правая рука принц взяла банкира за шею и немного приподняла. — Не заставляй меня опять впадать в крайности. Говори! Мамонтов дернулся и просипел: — Скажу… отпусти… трудно дышать… Хватка ослабла, хотя далеко руку ледышка не убрал, показывая, что все может вернуться снова. От длинных пальцев на шее ментата остались видимые отпечатки. Каре потребовалось мгновение, чтобы понять, что это следы обмороженных тканей. Ладони Виктора несли с собой холод. — Богдан изменился. Почти сразу после Великого Откровения. Когда источники взорвались с ним что-то случилось. — Что случилось? Пауза. — Не знаю, это трудно объяснить. Он изменился. Сильно изменился. У него появились новые силы и знания. Ментальная обработка магов — это его разработка. Не знаю откуда у него это все, но он перестал походить на себя прежнего. Виктор кивнул. Не сказать, чтобы его удовлетворил ответ, слишком много белых пятен присутствовало в коротком рассказе, но похоже сейчас его волновало другое. — Ладно, с этим позже. Что насчет остальных? Сколько человек из правящего рода вовлечено в заговор? Григорий покачал головой. — Немного. Богдан предпочитал делать все чужими руками. Своих старался особо не привлекать. Боялся, что кто-нибудь сдаст Строгановым или Демидовым, сообщив о странном поведении. — Движение пацифистов ваша работа? Еще один унылый кивок. — Шло намеренное подогревание экстремистских настроений внутри Триумвирата. Не только ради распада союза, но и для ослабления других кланов, входящих в альянс. Особенно это касалось Строгановых. Были опасения, что ледышки смогут помешать исполнению замысла. Лицо Виктора скривилось в хищной усмешке. — И не зря. Он помедлил. — Какова конечная цель? Чего добивается Богдан? Григорий удивленно на него взглянул. — А разве непонятно? Он хочет изменить статус-кво, вырвать клан из-под власти Триумвирата, дать свободу, позволить самим решать, что и как делать, не оглядываясь на Чертоги Льда и Уральские горы. Виктор спокойно кивнул, будто и не ожидал услышать ничего другого. * * * Златоград. Владение клана Мамонтовых. Центр города. Небоскреб «Пятый час». Ресторан «Небесный приют». 12:30 Я смотрел на поникшего Григория и недоумевал, как настолько умный человек, мог оказаться настолько тупым. Внушаемым, доверчивым, управляемым. Этого придурка разве не учили контролю и воспитанию воли? Или как только дело выходит за пределы бизнес-сделок здравый смысл теряется?