Зябкин перезвонил и дал телефон невролога – той самой Ивановой, к которой посоветовал записаться Малкин. Лена собиралась доехать, записалась на прием, но вдруг все прошло. Утром она проснулась, и будто не было ни тошноты, ни головокружения, ни рвоты. Она легко встала, отдернула занавески – солнце светило. Лена открыла форточку и не без удовольствия глотнула свежего воздуха. Потом заставила себя выйти на улицу и пошла через парк до дальнего магазина. Каждое утро она прислушивалась к собственным ощущениям, но приступы не возобновлялись. Правда, в голове крутилась мысль, что она собиралась сделать что-то важное, но забыла. Даже не помнила, с чем было связано дело. Так что все вернулось в прежнее русло. Слава богу, муж окончательно поправился и пропадал на даче целыми днями. Лена выбирала шторы, посуду и прочие бытовые мелочи. Когда она получила сообщение от Карины: «Зябкин. Очень срочно», тут же вспомнила, каким было то важное дело – передать Карине новый номер Зябкина. Лена, чувствуя себя виноватой, тут же отправила телефон и лишь из вежливости поинтересовалась: «Что случилось?» – «Расскажу при встрече», – ответила Карина. Лена, естественно, удивилась – не то чтобы они с Кариной были лучшими подругами, Карина скорее дружила с Катюхой. «Встретимся в нашем кафе на пруду», – написала Карина. В этом кафе они всегда встречались с однокурсниками. Кто-то предлагал сменить дислокацию и пойти в модный ресторан или просто в другое место, но в результате все равно шли в кафе, чтобы не нарушать традицию. Карина говорила: «От добра добра не ищут» и «Лучшее враг хорошего». Наверное, она была права – еда оставалась вкусной и качественной. К тому же Карину и их компанию в кафе прекрасно знали и давали им скидку. – Что-то случилось? – спросила Лена. – Как там Зябкин? – вопросом на вопрос ответила Карина. – Ой, ты не поверишь – превратился в подкаблучника. Курит тайком от жены. Ночи не спит – младшего на руках носит. Говорит, что счастлив, как никогда. А номер сменил, потому что жена велела. Попросил ему звонить в будни в рабочее время, только не в выходные. Прости, что я сразу тебе телефон его не передала. У меня давление скакало, а потом совсем плохо стало – то ли мигрень, то ли старость, то ли еще что-то. Я позвонила Зябкину и сказала, что умираю. Так, представляешь, он дал мне телефон реаниматолога вместо невролога! Мне так стыдно было перед врачом. Кстати, помнишь его Лариску? Вторую жену? Она теперь Малкина – вышла замуж за врача. А этот Малкин как раз заведующий реанимацией! Главное, я помнила, что что-то должна сделать. Но просто из головы вылетело. Надеюсь, ничего страшного не случилось? – Не знаю, страшное или нет. Просто хотела… посоветоваться… – задумчиво ответила Карина. Это качество старосты все ценили: если Карине что-то непонятно, она не отстанет, пока не прояснит ситуацию. Мертвого из могилы поднимет, чтобы задать вопрос, чего бы он ни касался – расписания лекций, семинаров, дипломов. И если Карина чего-то не понимала, значит, дело точно серьезное. – Ты помнишь Веру? – спросила Карина. – Какую Веру? – Первую жену Зябкина. – Конечно, помню. Музыку преподавала. А что с ней? Все его жены оказывались, так сказать, «полезными в хозяйстве», как называл это сам Зябкин. Вера была первой в этом списке. Преподаватель музыки, класс фортепиано. Почти все дети однокурсников прошли через ее руки с большим или меньшим успехом. Наташкина дочка даже в ЦМШ поступила и консерваторию окончила. Развод с Зябкиным никак не отразился на Вериных взаимоотношениях с его однокурсниками. Она продолжала репетиторствовать, и однокурсники передавали Веру своим друзьям и друзьям друзей с лучшими рекомендациями. Она располагала к себе сразу же – всегда улыбчивая, с прекрасным чувством юмора, – могла найти подход к любому ребенку. Недостатка в учениках не испытывала никогда. Ей всегда можно было позвонить и произнести пароль: «Ваш телефон дала мне однокурсница Зябкина», и Вера соглашалась посмотреть ребенка на предмет слуха и способностей. Карина рассказала, что в последний раз разговаривала с Верой лет пять назад – ее давняя знакомая разыскивала педагога для дочки. Та собиралась бросить музыкальную школу, и требовался человек, который бы ее переубедил и заодно поднатаскал по сольфеджио. Карина связала знакомую с Верой, та согласилась позаниматься, и Карина со спокойной душой забыла об этой истории. С той знакомой она встречалась не очень часто и в следующий раз увиделась с ней почти через год. Карина спросила про уроки музыки с Верой, и знакомая ответила, что все было замечательно, но пришлось искать другого педагога. Карина пожала плечами – всякое бывает. Может, цена за урок не устраивала – Вера считалась дорогим педагогом. Может, расписание не совпадало. Но дурацкая привычка Карины прояснять ситуацию до конца заставила ее спросить о причинах разрыва. – Понимаешь, даже не знаю, как тебе сказать. – Знакомой явно было неловко, и она бы предпочла обойтись без объяснений, но Карина настаивала. – Не сошлись характерами? – подсказала Карина. – Нет, не в этом дело. Просто мне показалось, что Вера Анатольевна… пьет. Точно не поручусь. Да и наговаривать не хочу на человека. На уроках она всегда была трезвой, естественно. Но иногда могла пропустить целую неделю. Говорила, что вирус подхватила. Или вдруг звонила и отменяла занятие – давление или в пробке застряла. У нее иногда голос так менялся, что казалось, она пьяная. – Может, из-за болезни так разговаривала. – Может, конечно. Поэтому мы расстались мирно. Педагог она действительно блестящий. Но я не знала, чего ждать. Регулярных занятий не получалось. Хотя не спорю, за одно занятие она могла дать то, что другие за пять, но все же. – Странно. Вера обычно гоняла Зябкина, который любил выпить так, будто в последний раз. А сама никогда не пила. То есть не больше, чем все мы. – Может, период у нее такой. Всякое бывает, – заметила знакомая. Тогда Карина сама позвонила Вере узнать, как дела. Та была рада звонку, но ее голос тоже показался Карине странным. Или она себе напридумывала лишнего после разговора со знакомой. Вера говорила нормально, ну может быть, слегка замедленно. Но уж совсем пьяной она точно не была. Карина успокоилась. Спустя еще полгода на встрече однокурсников Зябкин рассказывал, какой у него теперь есть дружбан в ГИБДД. Мировой мужик. Случайно познакомились – соседи продали дачу, и новый владелец оказался большим чином в автоинспекции. Да еще и грибником заядлым. Они с Зябкиным теперь за грибами вместе ходят. Любую проблему решит, если что. Верке вон права вмиг вернул. – А что с Верой? – насторожилась Карина. – Так бухую за рулем поймали! Лыка не вязала. Ну она мне, естественно, позвонила. Пришлось помочь, – хохотнул Зябкин. – А она что, пьет? – уточнила Карина. – Да откуда я знаю? Эта дурында в церковь ехала, машину новую освящать, – продолжал хохотать Зябкин, – а накануне покупку обмывала. Обмыла! С утра от нее несло так, будто она не только пила водку, а еще и плавала в ней. Все это Карина пересказала Лене. – Все равно не понимаю, чего ты всполошилась? – Лена пожала плечами. – С каждым может случиться. – Тогда я не всполошилась, – продолжала рассказывать Карина, – тоже так подумала, с кем не бывает. Но Вера стала мне звонить. Почти каждую неделю. Вроде бы под уважительным предлогом – сообщить, что у нее есть место для ученика и если кому-то надо, то она с радостью возьмется. Или с праздником поздравить. Про Наташкину дочку рассказывала, какая та талантливая. Про Зябкина спрашивала, мол, сон ей приснился нехороший, вот она и решила узнать, все ли в порядке? Не чужой ведь человек. – И что? – все еще не понимала Лена. – А то, что она была странной. Не пьяной, но странной. Не знаю, как объяснить. Может, и пьяной. Но с ней точно что-то не так. – Хорошо, допустим, Вера пьет. Что ты можешь сделать? В наркологическую клинику с помощью Зябкина ее положить? Карин, прости, но Вера тебе чужой человек. Ну вот совсем чужой. Пусть бы она сама Зябкину звонила на правах бывшей жены. Чего ты-то панику развела? – Да, я все понимаю. Но тут совсем другое. – Карина тяжело вздохнула. – А вдруг Вера… мне показалось, что она сошла с ума. Или я сошла с ума. Я просто испугалась. Ведь мы ее всем знакомым советовали. Понимаешь? Она с нашими детьми занималась. Если что-то не так, надо всех предупредить. Но я же не врач. Знаешь, я только сейчас поняла свою знакомую, которая что-то чувствовала, но не могла объяснить и поэтому отказалась от уроков с Верой. Не будешь ведь наговаривать на человека. А узнать не у кого. У Веры же никого, кроме Зябкина, нет из близких. Вот я и хотела с кем-нибудь посоветоваться. Ее звонки, рассказы – я уже не знаю, чему и кому верить. Вера, в очередной раз позвонив Карине, радостно сообщила, что ее пригласили преподавать в Германию. Она приехала туда к подруге в гости, а та занимается музыкой с детьми на дому. И как раз пришел ученик. Обычный мальчик, просто неусидчивый. Едва пять минут за инструментом мог вытерпеть. Подруга не в состоянии с ним справиться. Вера же так увлекла ребенка рассказом про три педали и вместе с ним ползала по полу, показывая, как меняется звук, что его родители попросили и дальше заниматься с их сыном. Подруга обрадовалась и привела Веру в местную музыкальную школу. Там ей чуть ли не с порога предложили контракт. Карина, слушая Веру, поддакивала, говорила, что очень за нее рада. Вера сообщила, что вынуждена отказаться от всех учеников, потому что скорее всего переедет в Германию – сейчас как раз документы оформляются. И из консерватории придется уходить. Очень жаль, конечно, но что поделаешь. Ведь она давно мечтала уехать, здесь ее ничто и никто не держит. А там, глядишь, новая жизнь начнется. Вера вспоминала, как еще во времена юности оказалась в Германии и выиграла там конкурс. И, как всегда, мечтала вернуться именно туда – не важно, в какой город. Еще через некоторое время Вера позвонила и сообщила, что из консерватории ее не отпустили. Чуть ли не на коленях стояли, просили остаться. Так что теперь она все время в самолете – летает в Германию на мастер-классы, а потом назад, сюда, к ученикам. – Карин, и что? – все еще не понимала Лена. – У нее аэрофобия, – объявила Карина, будто сообщала страшный диагноз. – Ты что не помнишь? Зябкин еще шутил по этому поводу! Они поженились и должны были улететь в свадебное путешествие. Зябкин тогда в Париж решил ее свозить. А она только в аэропорту ему сообщила, что боится летать и в самолет не сядет ни за какие коврижки. И они из аэропорта поехали на вокзал и взяли билет на ближайший поезд. Еще радовались, что до Сочи. Но мало того, что был конец октября и дождь лил все дни, так Зябкин к тому же отравился в первый же день пребывания и всю неделю из туалета не вылезал. Такая вот медовая неделя у них получилась. – Может, она справилась с аэрофобией? Жизнь заставит – и не с таким справишься, – пожала плечами Лена. – Я ей не верю, понимаешь? Просто нутром чувствую, что она врет. Про все, включая Германию. – Хорошо, допустим, Вера пьет и не пойми зачем придумывает себе бурную активную жизнь и востребованность. Допустим, нет никакой Германии. Что ты хочешь от Зябкина? Чтобы он вывел свою бывшую жену на чистую воду? Узнал правду? Зачем? Зябкину-то это сейчас с чего сдалось? У него семья, дети, он счастлив. Он со мной шепотом разговаривал, чтобы жена не услышала. А ты хочешь ему про бывшую жену напомнить! Ну пусть живет спокойно! – Лен, мне кажется, она болеет. А всем все равно. Думают, что Вера просто пьет. А вдруг ей на самом деле требуется помощь? Она ведь наша ровесница. Ну представь, если ты вдруг одна останешься и не будешь осознавать, что говоришь, – выдохнула Карина. – О, господи, Карин! Я тоже болею. У меня то давление, то сосуды. Я вообще думала, что сдохну от приступов! С кровати не могла встать – потолок ловила. Нам всем уже не шестнадцать. Мы все с болячками. У тебя, вон, колени ноют на погоду. У Зябкина грыжа. А Соколов? Во сколько его инсульт долбанул? Сорок шесть? Сорок семь? Так до сих пор не восстановился. Рукой не может двигать. Ну что поделаешь? Жизнь такая. Здоровья с годами не прибавляется. – Да, я все понимаю. Сама так же рассуждала. Лен, ты можешь с Верой просто поговорить? Позвони, узнай, как она. Мне нужно независимое мнение. Пожалуйста. Иначе я не успокоюсь. – Карин, я очень ценю твою заботу обо всех нас, но мне, если честно, плевать на Веру. Ну хочешь, отведи ее к неврологу или психиатру. Я ведь даже не врач. Да и не дружила я с Верой никогда. С чего вдруг я ей буду звонить? Наташку попроси, они ведь ближе общались. Или пусть дочка ее позвонит своему первому педагогу. – Уже просила. Наташкина дочка сейчас за границей. У нее конкурсы бесконечные. А Наташка сказала, что Веру не видела и не слышала лет десять точно, – прошептала Карина. – Подожди, как это? Ее дочка ведь у Веры занималась. И Вера помогла ей поступить. Разве нет? – Вот! – закричала Карина. – Наташкина дочка занималась с Верой всего год! Понимаешь? Год! – Не понимаю. Ведь дочка поступила в ЦМШ, потом в консерваторию. – Да, все так. Но Вера не имела к этому отношения. Это мы так думали. Мы все. Мы сами так решили и всем рассказывали, потому что это… вроде как логично. – А Наташка? Почему она не сказала? – удивилась Лена. – Ее никто не спрашивал! Никто ведь не интересовался, как ее дочь в консерваторию поступила! Кто ее готовил? Мы просто порадовались и поздравили. – Да, как-то странно, – согласилась Лена. – Странно другое. После разговора с Наташкой я залезла на сайт консерватории. Веры нет в списках преподавателей. – Может, они не всех указывают? Если она не на полной ставке, например… – Ни одной ссылки на нее. Ни единой. Нигде не значится. Хотя, помнишь, она рассказывала, как ездила с учениками на конкурсы. И что один стал лауреатом. Или это не она рассказывала, а тоже мы домыслили. Так вот, нет такого педагога. В природе не существует. – Хорошо, может, она сменила фамилию? Или конкурсы были не такими крупными и о них не писали в прессе? – Лена все еще пыталась найти разумное объяснение. – Я тоже так думала. Пока не нашла вот это. Карина достала планшет и показала Лене ссылку на сайт по подбору репетиторов. Там значилось, что Вера преподавала в кружке при Доме культуры, в Школе искусств, в музыкальной школе, но не в консерватории. Карина увеличила фото диплома – Вера получила специальность «музыкальный работник дошкольного учреждения». – Получается, что она только «В лесу родилась елочка» играла? Детям в детском саду? – Лене вдруг стало нехорошо, ее даже начало подташнивать. – Про детский сад не знаю. Но музыкальной школы под таким номером не существует, – тихо сказала Карина, – ни в Москве, ни в Подмосковье. Я специально выясняла. И Школы искусств такой нет. – Может, переименовали? Номер сменился? Карина хмыкнула. Можно было не сомневаться, что она подняла все данные и все перепроверила несколько раз. – Подожди, я не понимаю, что получается? Вера все эти годы врала? – Лена ахнула. – Но ведь она занималась. Хоть год, но занималась. И твоя знакомая говорила, что педагог она хороший, даже блестящий. А Наташка?