Анхель открыл глаза и перевел ясный взгляд на нее. – Если ты решила связать свою жизнь со мной, то должна быть в курсе некоторых моментов. И должна знать, что я не святой, занимаюсь не совсем законными делами, но на это тоже есть причины. Вся моя жизнь – одна сплошная причина, и я расскажу тебе все с самого начала. К тому же ты общалась с Александром Зецем и должна знать все. София кивнула и коснулась его лица. – Есть что-то хуже оружия, наркотиков и казино? – Гораздо. Ее рука соскользнула вниз, девушка замерла в ожидании чего-то нехорошего, а Анхель начал свой рассказ. – Александр Зец был генеральным директором фармацевтической компании «Зимбек». У нее множество дочерних предприятий, я уже сбился со счета, сколько их раскидано по всей Сербии, но это не столь важно. Главная лаборатория находится в Нови-Саде, там, где живет ее создатель. Александр не спонсирует, он является ее владельцем. София внимательно слушала, между бровей залегли морщинки. Название этой фирмы она встречала в повседневной жизни, в аптеках полно их лекарств. – В лаборатории «Зимбек» есть научно-исследовательские отделы, где штат ученых создает новые лекарства. Но создать лекарственный препарат мало, необходимо протестировать его действие. На первой ступени подопытными являются мыши. Затем должна набираться группа людей-добровольцев. Ее разделяют на две подгруппы: одни получают препарат, другие – плацебо. Кстати, людям, которые соглашаются принимать лекарство, платят деньги и дают препарат, уже проверенный на мышах. В этом случае более-менее ясна картина переносимости. Александр выбрал путь гораздо короче. – Анхель замолчал, смотря на Софию, а потом продолжил: – В его лаборатории нет мышей. Их заменяют люди… И это мы, цыгане. София отпрянула от него, боясь моргнуть. Как такое возможно? В XXI веке? – Он вылавливал цыган на улице, это были дети и подростки. Они ведь не могут перечить… Не могут за себя постоять. И они еще наивны, верят людям. Даже цыганских детей легко обмануть. Но меня никто не обманывал, просто поймали, как бродячую собаку, и кинули в фургон, где сидели такие же, как я. Анхель поднялся с пледа и направился к озеру. Каждое слово, произнесенное им, давалось тяжело. Он поклялся забыть тот день, после которого так резко и жестко изменилась вся его жизнь. София кинулась к нему, обнимая сзади, руками касаясь груди, целуя в спину. Она понимала, что наступает самая болезненная часть рассказа, и боялась ее услышать. Глава 41 – Вместе со мной в фургоне оказались еще пять детей. Кому-то было три года, кому-то десять. Мне было четырнадцать. На тот момент я не знал, куда нас везут и что будут делать. Мы оказались в белой комнате, где стены были обиты чем-то мягким. Это было сделано специально, чтобы мы не навредили себе. Кровати – это все, что там находилось. В той белой комнате не было даже окон. И стены, и потолок – все было белоснежным. На этом фоне мы выделялись очень хорошо. – Анхель обернулся к ней. – Нас кормили, и это сначала радовало, подкупало. Одновременно все находились под медицинским наблюдением, к тому же нам всем вкалывали какие-то препараты, от которых кружилась голова и начинало тошнить. Приходили люди в белых халатах, их лица были скрыты медицинскими масками, я видел только глаза. И в их взглядах всегда прослеживалась неприязнь. – Оттуда невозможно было убежать? – спросила София. – Вы не делали попыток? – Тот, кто делал, умирал первым. – Анхель нахмурился и отвел взгляд. Он явно мысленно оказался опять в том отвратительном месте. София коснулась его руки и крепко сжала, давая понять, что понимает его боль. – Ты веришь, что я так просто сдался? Меня даже смерть от избиения не пугала так, как адские муки, которые появлялись после применения этих препаратов. На моих глазах один за другим умирали дети, но перед этим я видел их страдания: глаза наливались кровью, а потом они плакали кровавыми слезами. Их рвало кровью. Они выплевывали свои желудки. Кровотечение открывалось из всех мест. Я не знаю, сопровождалось ли оно болью, но мне казалось, что они так измучены, что уже не ощущали эту боль. Помню детские крики, стон и потом замерший взгляд. Смерть для них становилась освобождением от мук. София, пораженная этим рассказом, очень ярко представила себе картину, описанную Анхелем. Она пребывала в шоке и даже не могла подобрать слова. – Я боялся, что однажды мне вколют то, что вызовет такое кровотечение. Но мой препарат обладал иным побочным действием: я на время оказывался парализованным, обездвиженным, будто овощ. Перед глазами все двоилось, иногда появлялись люди со злыми лицами. Они вырывали органы из моего тела и кидали об стенку. Я сходил с ума. – Он вдохнул больше воздуха, сглотнул и облизнул пересохшие губы. – Как тебе удалось сбежать? – Это единственный вопрос, ответ на который интересовал Софию. Если этот мужчина стоит сейчас перед ней живой и здоровый, то ему удалось выбраться. – Я не бежал, – монотонно произнес он, – меня заменили мои родители. Они отдали свои жизни взамен моей. Его взгляд застыл, казалось, что даже руки дрогнули. – Это был выгодный обмен: подопытных взрослых у них еще не было. Они боялись воровать взрослых цыган, боялись, что столкнутся с противостоянием. А дети… С ними проще. Дети исчезали… По городу ходили слухи, что появился маньяк, который крадет цыганских детей. Но невозможно было нас всех спрятать, потому что прятать было негде. У нас не было домов, мы спали где приходилось. За еду и деньги цыганский ребенок рискнет пойти за любым незнакомцем. Повисло молчание. Анхель вспоминал, борясь со своими эмоциями, а София пребывала в шоке от его рассказа. Но самое страшное то, что за всем этим стоял Александр. – Может быть, твои родители живы… – Их тела выбросили на свалку, так они поступали с каждым, кто умирал в стенах той лаборатории. Полиции нет дела, она куплена Александром Зецем. София коснулась руки Анхеля, заглядывая в глаза и пытаясь поддержать его. – Вот почему началась эта война… – Война… – усмехнулся тот, и в глазах загорелся огонь ненависти. – Война – это когда одна сторона умирает. А я умирать не собираюсь. Я его ад. Затем взгляд Анхеля стал более мягким, он пришел в себя и посмотрел на девушку, подводя итог разговору: – Лазар мучил детей, он мучил моих родителей, и бог знает, сколько еще умерло людей в стенах той лаборатории. Я мог бы его убить, но это слишком легко. Я хочу его мучить, долго. Смотреть на эти пытки и слышать его стоны. Я представляю, как издевались над моими родителями! Сколько им приходилось терпеть. Но хуже всего было мне, потому что они отдали свои жизни, чтобы спасти меня. Мне было четырнадцать… Я резко стал взрослым, мне пришлось это сделать, чтобы прокормить маленьких сестер. Розе тогда был всего лишь год… Этот ублюдок лишил ее родительской любви, она не познала это чувство. Ясмин исполнилось всего лишь четыре… Спроси у нее про родителей, она не скажет, – Анхель смотрел на Софию затуманенным взглядом, полным боли, – не помнит. Ее родители – это я и бабушка. И почему все это? Он уставился на нее, но София молчала, хотя прекрасно знала ответ. Она лишь сжимала его руку. – Потому что мы цыгане. Анхель отпустил ее руку и отошел подальше. А она стояла и смотрела на озеро, воды которого потемнели. В голове вертелось миллион мыслей. Она вспомнила первую встречу с Александром, ту бумажку, на которой рукой отца был написан его номер. И этот проклятый ключ, который скрывает явно что-то важное. Что было общего у ее отца с Александром Зецем? Что спрятал ее отец от проклятого Лазара? Было ли это связано с той лабораторией? Может, он имел улики против него? София оставила озеро позади и направилась к Анхелю, на ходу снимая ключ с шеи. – Это то, что ищет Лазар. – Она протянула ему ключ. Он явно вспомнил тот самый ключ на черном шнурке, который сам лично повесил ей на шею. Пальцы Анхеля коснулись железа. – И что прячет этот ключ? – Я не знаю, – тут же ответила девушка, – но видимо, то, что очень нужно Александру. Скорее всего, именно его искали у моих опекунов в ту самую ночь, когда мы с тобой были в лесу. Они его не нашли только потому, что он всегда со мной. Анхель взял ключ, рассматривая его. А София стояла рядом, опять думая над тем, где находится замок. – А ты все посмотрела? – Все, что может открываться. Но он ни для чего не подходит. Для ячейки в банке он слишком большой и ржавый. Я не знаю, где еще смотреть. Цыган задумался и передал ей ключ обратно. – Для начала надо определить, в доме этот тайник или в другом месте… – А как? – Попытайся вспомнить любые детали. Может, он акцентировал твое внимание на чем-то, говорил о каком-то конкретном месте. София задумалась, а Анхель лег на плед, рукой прикрывая глаза. Они же приехали отдохнуть, расслабиться, а получается, что разволновались еще больше. Но этот вопрос надо было решить. София легла рядом, зажав ненавистный ключ в кулаке. – Я взрослел, набирался сил, – вновь продолжил Анхель, – чтобы нанести ответный удар. И я нанес. – Он убрал руку с лица и посмотрел на девушку. – Я решил ему помешать зарабатывать деньги, срывая его сделки. Взрывал ангары с оружием или лекарствами, убивал его людей. Он ненавидит меня, потому что я постоянно ставлю ему подножки. Но моя цель – уничтожить саму лабораторию, разбить ее в пух и прах. – Ты не боишься, что однажды он устанет от всего этого и убьет тебя первым? – Но я же еще жив, значит, меня так просто не убить. София придвинулась к нему ближе, и Анхель обнял ее. – Где этот ключ? Она протянула его, и цыган снова начал его разглядывать. – Он видел его? – Нет. – Догадывается, что он у тебя? – Скорее всего, да. Я нашла его в тайнике отца. Там было четыре вещи: деньги, пистолет, ключ и записка с номером телефона Александра. София привстала, смотря на озеро, но думала она не о красоте природы. Она размышляла о том, что отец мог знать о деяниях Александра. И возможно, поэтому он пытался избавить город от цыган. Он хотел, чтобы они ушли подальше… А значит, он пытался их спасти. Скорее всего, отец не был другом Александра. И его не убивали цыгане… Но почему их знак был на запястье убийцы? Хотели их подставить? Значит, тату может быть фальшивым. – Как узнать, где находится то, что он открывает? – Анхель тоже сел, смотря на ржавый ключ в своих руках. Он задал этот вопрос больше себе, чем Софии. Она уже перебрала все варианты. – Вспомни, может быть, в разговоре Лазар упоминал определенное место? Она с грустью посмотрела на любимого мужчину, прекрасно зная, как бы он хотел найти компромат на Александра. Но она не помнила, чтобы они обсуждали определенное место. – Лишь ангар, который он позволил занять, чтобы поставить там твои машины. – Ты воспользовалась им? – Ты же их украл, – напомнила она, и Анхель слегка кивнул, вспомнив этот момент. – Это не может быть ангар, потому что то, что открывает этот ключ, принадлежит твоему отцу. Нам надо понять: это находится в доме или за его пределами? Что тебе еще досталось от отца? Ячейка в банке, гараж, машина? Что? София отвернулась, не хотелось бы признаваться в том, что она беднее, чем самый нищий цыган, но пришлось. – Кроме дома, ничего.