— Так, значит, ты босс? — Она вопросительно смотрит на меня. Что-то изменилось в выражении ее лица. Оно выглядит расслабленнее, чем утром, счастливее, непринужденнее. Неужели Коул не сказал ей, что я владею строительной компанией? Он вообще хоть что-то говорил обо мне? Черт, это даже как-то обидно. — Ну, он старается, — шутит Датч, отвечая на ее вопрос. Я кошусь на него, еле сдерживая улыбку. Мы часто подтруниваем друг над другом, но мне не хочется, чтобы этот засранец делал это на работе, подрывая мой авторитет. — Проклятие! — внезапно восклицает Джордан. Я поворачиваюсь к ней и вижу, как дождевая вода льется ей на голову настоящим водопадом. Брезент оторвался от верхней части рамы, и все, что собралось в складках, обрушилось на нее. Она тут же вскакивает, спасаясь от потока, а затем тянется вверх, пытаясь вновь закрепить брезент. Но ей не удается. Подойдя сзади, я протягиваю руку и, ухватившись за верхний край, выразительно смотрю на Датча. Он кивает и уходит за степлером. Тихо посмеиваясь, Джордан отпускает брезент, проскальзывает под моими руками и отступает в сторону. — Ты в порядке? — спрашиваю я. Она кивает, вытирая лицо, и встряхивает дождевик. — Да. От дождевика немного толку, верно? Я опускаю глаза и вижу промокшую темно-синюю футболку, прилипшую к телу и теперь облегающую каждый сантиметр ее груди и живота. Над ремнем выглядывает тонкая полоска животика. Ее кожа безупречна, а изгибы прекрасны. Я сглатываю комок в горле и быстро отворачиваюсь. У нее определенно есть формы, вот только я не помню чего-то подобного у моих ровесниц в свои девятнадцать. И она принадлежит Коулу. Не мне. Так что не стоит на нее смотреть. Датч подходит и протягивает мне степлер, и я закрепляю брезент. Джордан вновь ныряет мне под руки и медленно оттягивает полотно в сторону, чтобы помочь. Тепло разливается по телу, но я отмахиваюсь от этого ощущения. — Отвезти тебя домой? — спрашиваю я. — Может, у тебя занятия или какие-то планы на сегодня? — Да, летние факультативы, — отвечает она. — Но в этом семестре у меня только один урок в неделю, и он будет завтра. Правда, чуть позже надо быть на смене в баре. Интересно, как она добирается до работы — или школы, если уж на то пошло, — если Коул работает с десяти до шести, а ее машина сломана. Кстати, надо забрать отсюда несколько инструментов, которых у меня нет дома. Может, я смогу помочь Коулу отремонтировать ее «фольксваген» сегодня. Примерно через час весь брезент наконец закреплен так плотно, насколько это возможно, а инструмент спрятан или убран. Вот только мы промокли до нитки. Я отпускаю парней по домам. Мне ненавистно, что приходится терять время, но летом часто случаются дожди, и мы сделали все, что могли. Черт, а ведь сегодня даже половина работников не объявилась. Я забираюсь в пикап вместе с Джордан и снимаю мокрую куртку, пока она пристегивает ремень безопасности. Заведя машину, жду, пока ливень чуть поутихнет, прежде чем вырулить на дорогу. Мы все время молчим, и воцарившаяся тишина кажется какой-то неестественной. Просто последние несколько часов лил такой сильный дождь, что приходилось кричать, чтобы хоть кто-то тебя услышал. Поэтому теперь я сижу и напряженно вслушиваюсь в малейшие звуки. Стук дождя, который напоминает выстрел резиновыми пулями. Скрип кожи на руле под моими руками. Шуршание шин по мокрому асфальту, пока машина несется по шоссе. Рокот двигателя, напоминающий колыбельную. Но вокруг все равно тихо. Джордан глубоко дышит. Ее дождевик издает тихий шелест, когда она трет руками бедра. Я слышу тихое притопывание и кошусь на ее кеды, которыми она слегка постукивает по полу. Джордан медленно облизывает губы, и я морщусь. Боже. Протянув руку, я включаю радио. Мне просто необходимо на что-то отвлечься. Не знаю, почему я сегодня такой раздражительный. Хотя знаю. Ведь сегодня мой день начался с разговора с Линдси. А она последний человек, с кем мне хотелось бы общаться по утрам. Нелегко признавать, но я был счастлив в свои девятнадцать лет, когда развлекался с любой, что попадалась под руку, и не особо задумывался о решениях, которые принимал. Но стоило встретить Линдси, как я получил счет за веселые деньки. От меня забеременела девушка, которую я едва знал. Патологическая лгунья и манипуляторша, которая постоянно совершенствует свои навыки, будто это гребаный спорт. И когда мне все надоело, я оставил с ней сына. У Коула не было ни единого шанса. Я, конечно, попытался добиться опеки через суд, но судьи тогда считали, что нет никого лучше матери. К тому же она прекрасно умела вызывать сочувствие. Линдси не хотела отпускать Коула, потому что жизнь с сыном означала получение алиментов. И Линдси, конечно же, вытянула их из меня. После каждых выходных с сыном мне казалось, что я отправляю его в тюрьму. Она прекрасно умеет вить из людей веревки и с легкостью делала это с мальчиком. Когда ему исполнилось десять, он вставал между нами, защищая ее, если я пытался хоть как-то возразить. А к четырнадцати и вовсе перестал приезжать ко мне в выходные, поэтому сейчас мы едва друг друга знаем. Он даже звонит, лишь когда ему нужны деньги. Я качаю головой и вздыхаю. — Если хочешь, можешь вставить кассету, — предлагаю Джордан. Я смотрю на дорогу, краем глаза замечая, что она поворачивается ко мне. — Кассету? Аудиокассету? Она быстро переводит взгляд на мой плеер, и ее глаза расширяются, а лицо озаряется удивлением. Я едва сдерживаю смех. Неужели Джордан не заметила его по дороге сюда? — Это настоящий кассетный плеер? — выпаливает она. Протянув руку, девушка прикасается к старой автомобильной магнитоле, словно это драгоценная ваза, а затем нажимает на кнопку извлечения кассеты. Из отверстия тут же появляется прозрачная пластиковая аудиокассета с белой надписью, которую я никогда не слушал. Джордан аккуратно достает ее, кладет на ладонь и читает название. — Guns N’Roses. — Она подносит руку ко рту с таким видом, словно вот-вот расплачется. — Боже мой! И через мгновение она уже открывает бардачок, где аккуратно разложены кассеты. — Deep Purple, — читает Джордан. — Rolling Stones, Брюс Спрингстин, Джон Мелленкамп, ZZ Top… А затем, видимо, одна из кассет привлекает ее внимание, потому что она тянется и достает черную коробочку с альбомом Def Leppard. — Hysteria? — прочитав название, восклицает она. — Он больше не продается. Сейчас эти песни можно послушать лишь вживую! Я поднимаю брови, не понимая причины ее волнения. — Поверю тебе на слово, — говорю я. Она выглядит такой возбужденной, что это вызывает у меня легкую улыбку. — Пикап принадлежал отцу. Это его кассеты. Я так и не смог выбросить их после его смерти несколько лет назад. И тут я понимаю, что она первая прикоснулась к кассете Guns N’Roses после того, как отец вставил ее в плеер. Она снова обводит взглядом коллекцию. — Ну, думаю, это к лучшему, — бормочет она. — Ты явно не осознаешь, какое сокровище чуть не отправил на дно мусорного бака. Твой отец явно был классным парнем. Я улыбаюсь, соглашаясь с ней. Она аккуратно прячет кассету Guns N’Roses обратно в коробочку и вынимает альбом Def Leppard. — Можно? — спрашивает она, указывая на плеер. Усмехнувшись, я переключаюсь на более высокую передачу. — Вперед. Мы успеваем прослушать две песни, прежде чем оказаться на окраине города. Я решаю срезать путь и проезжаю мимо железнодорожного моста через реку. — Ого, ты только посмотри, — повернувшись вправо, говорит она. Я притормаживаю, поворачиваюсь к пассажирскому окну и вижу, что уровень воды в реке значительно поднялся. Обычно между мостом и рекой остается примерно метров шесть, а теперь волны бурлят под самым дном. К счастью, дождь стихает, так что вряд ли она поднимется выше. Я вновь вжимаю газ в пол и еду к дому. — Это оказалось весело, — сказала она. — Ну, сегодня. Подняв брови, я смотрю на нее. — Ну, — она моргает, пытаясь подобрать слова. — Конечно, то, что стройку пришлось остановить, нехорошо. Надеюсь, вы не сильно отстанете от графика и не потеряете из-за этого деньги, но… — Она вздыхает и снова отворачивается к окну. — Но пару раз мне казалось, что моя жизнь в опасности. Судя по ее тону, она очень довольна, что подтверждает улыбка на лице. — И это весело? — спрашиваю я.