– Я издалека, – неопределенно пожала плечами. – Саленгвард – это гибель, – понизив голос до испуганного шепота, сказал мальчишка. – Каждый, кто войдет в город, будет проклят Перворожденными. Духи от них отвернутся. И даже после смерти не примут на вечный пир. В Саленгварде смерть выпивает сначала тепло, потом дыхание. Забирает по капле, а потом ничего не остается. Все мертвое. Я едва слышно хмыкнула. Что еще за глупые байки? – Ты сам-то там был? Мальчик вытаращился так, словно я сказала великую глупость. Глянул боязливо через плечо. – Смеешься? Нет, конечно. Хотел как-то глянуть, но меня Шторм потом так уму научил… – Брик слегка сконфузился. – Нельзя живым в Саленгвард. Его риар много лет назад нарушил законы Перворожденных. И они его прокляли навеки. Мертвое там все… Даже дышать трудно. Хочется грудь разодрать, чтобы хоть глоток сделать! Камни там мертвые, земля мертвая, лес, что рядом… Жуть одна. Все погибло! Даже на охоту мы ходим за дальние скалы, три дня идти надо! Через перевал. И даже там мертвечиной тянет. Одну лишь воду убить не удалось, потому как вода вездесущая. И течет со всех сторон, и обновляется каждый день. Воду не убить даже Саленгварду. Мы потому на воде и живем, лильган. Пока еще живем. Потому что…Знаешь что! Не говори о Саленгварде! Не смотри в его сторону и не думай. Не буди то, что за стеной. Он осекся, насупился и замолчал. Я поняла, что больше о пугающем месте Брик не скажет. Ну и ладно, у меня и других вопросов полно. Лильган… я покрутила в голове непривычное слово. Кажется, я уже поняла, что оно значит. Должница. А вот что значит другое слово – кьяли? Я спросила, и мальчишка неожиданно ярко покраснел. – Это… ну в общем… нежданное сокровище. Так говорят женщине, которая… которая… ну, вызывает сильное… вожделение! – Не продолжай! – Я уже пожалела, что спросила. – Вообще-то меня зовут Миранда. Мира. – Ты странная, Мира. Очень странная! – округлил глаза паренек. Я рассмеялась и пожала плечами, решив, что это лучший ответ, когда ничегошеньки не понимаешь! Мальчик снова вернулся к корзинам. Поиски его наконец увенчались успехом, и Бриг, сунув мне в руки комок тканей, вышел. Я же с содроганием стянула с себя влажную одежду и с блаженным стоном облачилась в сухое и теплое. Мне выдали вытертую синюю рубашку, явно мужскую, пришлось подворачивать длинные рукава. От ткани пахло сухими травами и тоже – солью. Ею тут пропахло абсолютно все. Сверху я натянула серое платье без рукавов, с высокими боковыми разрезами и низкой горловиной. Край платья украшал белый узор. Я удивленно погладила вышивку. Гладкие стежки лежали ровно-ровно, один к одному. И казалось, рисунок нанесли не иглой, а кистью. Скалы, солнце и полумесяц, звезды, и конечно – извилистая лента фьордов, тянущаяся по всему подолу. Вроде и просто, а красиво так, что глаз не оторвать. Какая мастерица сшила и украсила это платье? Оно не новое и явно многократно стиранное. Но даже несмотря на мешочки с сухими травами, от ткани тянет затхлостью. Эту вещь очень давно не доставали из корзины. Я снова погладила вышивку. Платье и рубашка – чистые и сухие, и это самое важное. Хотя сейчас я бы надела что угодно, лишь бы согреться! На ноги полагалось натянуть тонкие штаны, вязаные носки и башмаки. К счастью, они пришлись мне впору. Подсохшие волосы я кое-как расчесала пальцами и стянула в хвост выданной веревочкой. Только вот челка упрямо падала на лоб и щеки, так что я периодически ее сдувала. По меркам варваров было совсем тепло, на берегу многие ильхи расхаживали босиком, с подвернутыми до колен штанами и в легких безрукавках, а то и вовсе без них. «Фьорды согрелись», – сказал капитан. Я же снова расчихалась и поэтому мрачно натянула сверху еще и плащ. Короткий мех на опушке неуловимо пах морем. Совсем как светловолосый варвар со странным именем. С досадой мотнув головой, чтобы выбросить из нее слишком навязчивое воспоминание, я вышла из «комнаты». Бриг, увидев меня, кивнул одобрительно и повел обедать. Увы, вдобавок к чиханию меня начало знобить. Я куталась в плащ, уныло размышляя, удастся ли найти на этом берегу хоть какого-нибудь врача. Или кто у них тут? Знахари? Мне бы не помешала пара пилюль с антибиотиком и антисептиком! Конечно, здесь я не найду ничего подобного, но вдруг у местных имеются хоть какие-то снадобья? Я скривилась, представив себе лекарство из сушеной жабы и водорослей. Чем еще могут лечить варвары? О нормальных лекарствах здесь и не слышали! Хотя местные ильхи выглядят удивительно здоровыми и крепкими. Верно, на них климат влияет! И хорошая экология. Ссадины на моем теле тоже болели, добавляя «приятных» ощущений. Я приложила ладонь к горячему лбу и поняла, что дело плохо. Меня потряхивало от поднимающейся температуры, даже аппетит пропал. Хотела окликнуть Брика и сказать, что обойдусь без обеда и лучше вернусь на «Медузу», но мальчишка уже пробежал по шатким доскам и оказался на берегу. На границе с водой лежала большая перевернутая ладья. В нее иногда входили ильхи, и именно из ее пробоин-окон тянуло дымом и едой. Брик юркнул в проем, так что мне ничего не оставалось, как пойти следом. Поморгав, я постояла на пороге, привыкая к полумраку. Внутри лодки-таверны обнаружились несколько длинных столов и подле них – лавки. – Здесь готовит Нана, – пояснил Брик, снова возникая рядом. – Берет недорого, а еда у нее всегда вкусная! Тебе туда. – Брик ткнул пальцем на скамью. – Ты дева, но не родовитая, значит, должна сидеть с краю… Но сегодня ты гостья хёгга… Значит, надо посадить на лучшее место. Точно, туда! Я устало покачала головой, пытаясь уяснить правила местной иерархии. Хотя какая разница? Туда, значит, туда! Я готова и на пол сесть, не гордая. Голова закружилась, а от запахов еды к горлу подкатила нехорошая тошнота. Вот же гадство. Я села на доску, укрытую шкурой, и тяжело сглотнула. – Знаешь, Брик, я, кажется, не голодна… – Садись, садись, сегодня Нана приготовила суп из медвежатины. Торферд – ее брат, лишь вчера притащил, огромный зверюга был! Больше самого Торферда! Вкуснятина! Я моргнула и не стала говорить, что вполне обошлась бы без таких подробностей. Джет несколько лет назад вступил в фонд защиты диких животных, и я тоже, желая быть к нему ближе. Интересно, как отреагировали бы члены фонда на суп из медвежатины? Промеж лавок пыхтел жаром каменный круг, в котором лежали угли. Но к моему удивлению, дыма от них почти не было. Над кругом исходил ароматным паром большой котел с мясной похлебкой. Рядом топталась женщина-великанша. Огромная, так сильно похожая на Торферда, что не оставалось сомнений в их близком родстве. На самом деле она выглядела его почти полным близнецом. Только лицо кухарки было лишено обильной черной растительности, а впереди виднелась пышная грудь. В остальном же – ну точная копия! На женщине было широкое зеленое платье без рукавов, богато украшенное серебряной и золотой вышивкой, а из-под подола виднелись кожаные мужские штаны и огромные грубые сапоги. На внушительном бюсте блестели две крупные, с кулак, серебряные застежки, а между ними свисала толстенная цепь. Оголенные руки Наны заботливо обнимали широкие и блестящие браслеты, похожие на ободья колес, а пальцы сверкали от массивных колец. В спутанных черных волосах болтались многочисленные украшения – монеты, бусины, стеклышки и кусочки дерева. А на широком кожаном поясе звякали различные висюльки и набитые добром мешочки. Похоже, эта удивительная женщина таскала на себе все свое богатство. Я опустила голову, скрывая улыбку. Ну вот, теперь понятно, как должна выглядеть приличная девушка. Не то что я, нищенка! – И кто это у нас тут? – вскинув кустистые черные брови, пробасила великанша. – Гостья Шторма! Он велел накормить ее и напоить отваром пепла! Целую щепоть велел насыпать! – бодро отрапортовал Брик. Женщина хмыкнула и подошла ближе. Снова уперла руки в бока, рассматривая меня. – Тонкая и нежная, никуда не годная! – постановила великанша презрительно. – Ее же тронь – так сломается! И что за девы нынче пошли! Ни меч поднять, ни ильха в первую ночь приласкать! Никуда не годная дева! – Я годная, – огрызнулась я сердито, но женщина уже ушла. Вернувшись, она бухнула передо мной тарелку густого варева. На поверхности в слое жира покачивались сухари и шкварки. Я сглотнула сухим горлом. – У вас нет другой еды? Это… это слишком жирная пища. Вредная. Нана изумленно подняла брови. Брик вытаращился, словно я сказала несусветную глупость. – Шторм ее через Белый Ёрмун тащил, – громким шепотом поведал мальчишка. – Видать, малость того… головой ударилась! – Ааа, – понимающе хмыкнула Нана. – Ничего я не ударилась! К тому же я здесь и все слышу. – Со слухом вот уже порядок, а с головой еще беда-а-а, – все так же тараща глаза, пояснил вредный мальчишка, и Нана понятливо что-то забормотала. Продолжая бурчать себе под нос – видимо, это была их семейная привычка, – повариха вернулась к своему месту и достала из сундука маленькую шкатулку. Я вытянула шею, внезапно заинтересовавшись. Под крышкой белел порошок, отливающий красноватым блеском. Этот блеск был удивительным и ни на что не похожим, словно по белому снегу пробегала жаркая искра. Глянешь – и видишь ее. Глянешь снова – и нечего нет, лишь белые крупинки. Нана осторожно подцепила шепотку, кинула в кружку, залила горячей водой и принесла мне. – Пей, малохольная. Живо давай, что таращишься, как испуганная коза? То ли от поднимающейся температуры, то ли от того, что мне становилось все хуже, я не стала спорить, а просто в несколько глотков выпила отвар. Вкус оказался солоноватым. Неужели мне насыпали обычную соль? Вдруг варвары считают ее лекарством? Тогда придется их разочаровать, от высокой температуры и многочисленных ушибов соль не поможет. – Ну вот и хорошо, вот и славно, – неожиданно ласково проговорила Нана и отобрала у меня пустую кружку. – А теперь супца наверни, да с мясцом, и совсем полегчает. – Я не хочу есть… – начала я, но великанша уже ушла. Несмотря на внушительные размеры, двигалась она легко и даже как-то грациозно. Я поворочала языком, сглатывая сухим и больным горлом слюну. И тут ощутила, как внутри разгорается пламя. Обжигающая лава прокатилась по венам и мышцам, меня бросило в жаркий пот. Дышать стало нечем. Я открыла рот, пытаясь сделать хоть один глоток спасительного воздуха. Единый, неужели мне дали яд? Но зачем? За что? В глазах потемнело. На миг я лишилась всех органов чувств, я почти умерла. Я… Хотела закричать, но не смогла. И тут все закончилось. Лава схлынула, словно ее смыли прохладной родниковой водой. Я жадно втянула воздух. И снова! И тут поняла… что горло не болит. Совсем! Заложенный нос снова свободно дышит, а легкие не горят на каждом вздохе. Не веря, прижала ладонь ко лбу. Все еще жаркий, но озноб почти прошел. Температура спадает! Симптомы болезни, которая по всем признакам обещала стать затяжной и тяжелой, отступили буквально за несколько минут! Но как это возможно? И еще… мне до одури захотелось есть! Вот просто невыносимо! Пока я изумленно пыталась понять, что со мной происходит, Нана поставила рядом с моей тарелкой исходящую паром кружку, от которой пахло дикими ягодами. Брик получил такой же набор и уже вовсю уплетал свой обед. Я осторожно опустила ложку в густой жирный суп, щедро сдобренный шкварками и сухарями. За такой обед любой пловец получил бы по шее от тренера. Еда должна быть питательной и легкой. Лучше всего – смесь протеина и витаминных добавок, от них и тело сильное, и разум ясный. Правда, и вкуса почти никакого, но так еда ведь нужна не для того, чтобы ублажать язык. Так делают лишь глупые дикие варвары. Я же уже много лет питалась лишь рекомендованной едой. Я поболтала ложкой, не решаясь отправить жирную похлебку в рот. Но голод взял свое. Осторожно сунула в рот, подержала. Проглотила. Посмотрела на ухмыляющуюся Нану. И торопливо зачерпнула еще варева, да побольше! Кушанье оказалось непривычным, но очень вкусным. Невероятно, восхитительно вкусным! Или я настолько проголодалась? Не в силах сдерживаться, я начала лопать наперегонки с Бриком, хлебая суп и заедая лепешкой. И даже не заметила, как съела все, целую тарелку! По телу разлилась восхитительная блаженная сытость. Кажется, во время еды я даже немного мычала, совершенно забыв о культурном поведении за столом. Казалось, забери у меня ложку – и я буду пить прямо из тарелки, а отбери тарелку – и я перегрызу мерзавцу горло. – Голод скоро пройдет, – понимающе улыбнулся Брик, который уже прикончил свою порцию и довольно облизывал пальцы. – Это все из-за пепла. Целая щепоть, вот ты и голодная… Ничего, зато болезнь исчезнет без следа. Благодари Шторма за щедрость, не каждый гость получает целую щепоть пепла. Но ты и правда дева нежная, разболеешься, хуже будет. «Это я-то нежная?» – едва не завопила я, но рот был занят едой. Да я профессиональная спортсменка! Какая тут нежность? Кстати, а почему белый порошок называют пеплом? По примеру Брика я облизала ложку, но к счастью, голод и правда почти отступил. – Что такое пепел? Тот порошок, что вы мне дали? Это лекарство? Растение? Или какой-то корешок? Он растет здесь? Это же изумительно. У него просто потрясающее действие, вы это знаете? Нет, это же невероятно! Лучше, чем антибиотик! – А вот пустой болтливости после пепла я раньше не замечал, – задумчиво протянул вредный мальчишка. – Видать, это у тебя врожденное! Конечно, мы знаем о свойствах порошка. Не переживай, болеть ты теперь не будешь. Ну, я пошел, на «Медузу» ты и сама можешь вернуться. Дел еще полно! И Брик сбежал, прихватив свою грязную тарелку. Я с сожалением посмотрела на пустую свою. Хотела попросить добавки, но тут ощутила, что совершенно сыта! Вот просто под горлышко. Голод и правда отступил так же внезапно, как и моя болезнь. А еще показалось, что я стала лучше видеть. И слышать. И… обонять! Все мои органы чувств словно омыли живительной водой, убрав накопившуюся с годами пыль и сняв клочья паутины. И все они теперь сияли и блестели от свежести и чистоты. Изумительно! Желая подтвердить смутную догадку, я задрала рукав и уставилась на свою руку. Еще час назад на запястье красовался темно-фиолетовый синяк. И сам локоть опух, я сильно его ушибла. А сейчас не было ни боли, ни… синяка. От него остались лишь желтоватые очертания, словно с момента удара прошла пара недель. И что-то мне подсказывает, что такую же картину я увижу на всем своем теле. Но как это возможно? Как? Что за чудесный порошок, обладающий такими исцеляющими и обновляющими свойствами? Да ни одно лекарство Конфедерации на это не способно!