Дева будет искать путь, пока не убедится, что его нет. Так пусть же поймет это уже сегодня. Море для нее закрыто, это лильган уже осознала. Сегодня же она узнает, что и по суше ей не дойти до перевала. Нет, на самом деле дорога была. Но на этот счет Шторм совершенно не волновался. Он ведь видел дев из-за Тумана. Видел людей из мёртвых земель. Видел и поражался. Насколько они… неприспособленные! Хрупкие, слабые, ничего не понимающие в мире вокруг. И ничего не знающие о фьордах! И Мира тоже такая. Мертвая Конфедерация внушила ей глупую самоуверенность и браваду, но фьорды быстро сдерут их, словно шелуху. И покажут, чего дева стоит на самом деле. Шторм улыбнулся, сорвал травинку, сунул в рот. От подъёма снова разнылась нога, но он привычно загнал эту боль в самую глубину своего нутра. Торопиться некуда. Пусть дева побегает вдоволь, устанет и проголодается. Уже к обеду она осознает, что одной на скалах ей не выжить. Ярая беглянка. Упорная! Шторм хмыкнул и выплюнул травинку. И на что только она рассчитывает? Куда бежит? Да она не сможет даже утолить жажду или найти еду! Ягод еще нет, а в кореньях дева не разбирается. Убить дичь не способна, как и сделать оружие. И нет же, все равно убегает! Даже одеяло с собой не взяла! Может, уже сейчас сидит где-то и плачет? Шторм остановился и прислушался. Потом потянул с моря ветер, пустил по следу. Тот вернулся через пару мгновений и послушно доложил: не плачет. Топает по тропинке, страхом и не пахнет. Ну что же… Это и хорошо. Храбрая дева так быстро не сдастся. Сдастся позже. И в этом Шторм был уверен так же, как в новом рассвете. Далеко Мира все равно не сбежит. Куда ей? Да, храбрая, да, упрямая, но ведь этого мало. У лильган нежные руки, не знающие тяжелой работы. Да вся ее кожа – возмутительно нежная. Как шелк. Даже пятки. Где это видано, чтобы пятки были такими шелковыми? Словно никогда не ступали по земле. Словно дева всю жизнь ходила по облакам! Этими нежными пятками она знатно отбила ему бока. Но почему-то Шторм все никак не мог выкинуть их из головы. Впрочем, не только пятки… Еще ноготки. Даже на ногах – розовые и совершенно чистые. Даже возмутительно как-то. И пальцы без мозолей. Ни единой ведь нет, он специально искал! И куда ей с такими пальцами и пятками на скалы? Но полезла же… Шторм улыбнулся. Внутри медленно разгорались предвкушение и азарт. Охота… Ненастоящая, но все равно будоражащая! Прибрежная полоса закончилась, и морской ветер ослаб. Чем дальше на сушу, тем он тоньше. Все еще гладит щеки и дарит запах соли, но уже с ворчанием. «Скоро вернемся, – пообещал ему Шторм. – Проверь деву». Ветер снова принес вереск и мяту. Да уж. Мира действительно упорная. Тропа стала почти незаметной. Она вела в сторону от Саленгварда, а на скале и вовсе терялась. Там начинался уже настоящий лес, он тянулся до самого перевала, с которого можно было попасть на другую сторону горы. Туда местные уходили охотиться или иногда носили товары для обмена, когда в бухту слишком долго не заплывали хёггкары. Но ходили опытные охотники, а вовсе не дева с шелковыми пятками! И куда вот пошла? Хоть бы лепешек набрала в дорогу! Впрочем, и хорошо, что ничего не взяла. Быстрее вернется. Колено прострелило болью, и Шторм присел на поваленное дерево, вытянул ногу. Морской ветер обвился вокруг руки, ласкаясь. Дохнул прохладой и солью. И улетел, сливаясь внизу, у моря, в единый сильный поток. Шторм тряхнул головой. Сила воды здесь еще чувствовалась, но ее глушили камни. Все-таки скалы – вотчина детей Лагерхёгга. Но зато здесь было нечто иное. Шторм прикрыл глаза, и душа хёгга потянулась к шершавому стволу. Дерево отзывалось труднее воды и ветра. Дерево было тяжелым и сонным. И все же откликнулось, рассказало. Шторм подставил лицо солнцу, размышляя, идти за Мирой или подождать, пока беглянка выдохнется и сама повернет обратно? Может, остаться тут? Куда она денется, чужанская дева, скоро поймет, что все это бесполезно… *** Солнце взобралось на пик небосклона, а потом покатилось вниз – обратно к морю. Словно и огненному шару было невтерпеж окунуться в прохладные воды. Словно оно, как и Шторм, ненавидело сушь черных камней, обступивших со всех сторон! Насмешливое добродушие утра к полудню сменилось раздражением, а к вечеру – изрядной злостью. Беглянка упрямо топала по камням. А Шторм мрачно тащился за ней, уже проклиная себя за эту затею. Надо было сразу повернуть деву обратно, а не играть в охотника! Потому что возвращаться дева по-прежнему не собиралась, и Шторму все больше хотелось догнать ее и придушить! Деревья поредели, теперь вокруг высились лишь черные скалы, покрытые влажным мхом. Но скудная растительность не помогала. Здесь властвовала гора. Тяжелая, темная, недовольная ругающимся между ее камней ильхом. Выталкивающая его обратно. Прочь, прочь с моих камней, дитя Ньерхёгга! Убирайся обратно в свои воды, здесь тебе не место! Раненая нога снова разболелась и теперь горела огнем. Словно кто-то поджаривал тело Шторма на костре. И это тоже не добавляло ему веселья! Хотелось лишь одного – найти деву, закинуть ее на плечо и вернуться. Не слушая ни воплей, ни возражений! Потому что Шторм все больше зверел, бесшумно ступая по камням и пытаясь отрешиться от боли. И все яснее понимал, что чужачка с шелковыми пятками обратно не пойдет. Погибнет на скалах, но не вернется. А он дурак, раз дал ей выбор. Надо было разворачивать сразу! Разозлившись окончательно, Шторм ускорил шаг, насколько мог. Колено пробило насквозь, словно кто-то вогнал в него огненный прут. Но ильх лишь мотнул головой, заставляя тело двигаться быстрее. И довольно скоро услышал деву. Оставаясь в тени недовольных черных скал, Шторм мрачно осмотрел полянку за ними. Ну что там дева? Плачет? Стонет? Сожалеет, что сбежала? Да ничего подобного! Шторм изумленно поднял брови. В маленьком углублении среди камней дева развела огонек и уложила в золу земляные клубни. Несчастной беглянка не выглядела, скорее наоборот! Улыбалась вовсю, да еще и мурлыкала под нос какую-то песенку! Но как? Шторм едва удержал ругательства. Как нежная дева нашла клубни? Как добыла огонь? Как прошла так много? Да какого пекла?! Шелковые девы не умеют выживать в лесу и на скалах! А затуманные и вовсе ни на что не способны! Шелковая и затуманная вытащила нож и, походив по полянке, безошибочно нашла источник. Осторожно отодвинула со скалы густой влажный мох, открывая крохотную, почти незаметную ниточку горного стока, подставила ладони, собирая драгоценные капли. Напилась, умылась, а потом вернула мох на место. И Шторм все-таки выругался. Про себя. А потом неожиданно усмехнулся. Да уж, а дева-то оказалась непростой. И шелк ее обманчив. Ну ничего. Посмотрим, как она замурлыкает ночью. Когда скалы окутает непроглядная тьма, а на охоту выйдут хищники. Но когда солнце зашипело на воде, Шторм понял, что даже ночь деву не развернет. Перекусив печеным клубнем, дева начала искать убежище. И нашла ведь! В горе полно узких расщелин, где можно спрятаться и пересидеть до утра. Найдя подходящую, клятая беглянка обошла подлесок, нарезала ножом мягких ветвей и натащила камней, чтобы завалить вход в свое укрытие. Мрачно наблюдая за уверенными приготовлениями девы ко сну, Шторм понял, что его терпение закончилось. Ну все! Хватит с него этой беготни по скалам! Со злостью наступил на сухую ветку, чтобы она хрустнула под ногой. Мира вскочила и обернулась. *** Поначалу все было замечательно. Вспомнив, что Нана варила суп из медвежатины, я подумала, что зверя надо где-то добыть. А лесок между берегом и Саленгвардом слишком мал для крупной добычи, значит, есть и другие охотничьи угодья. И, немного побродив вдоль моря, я смогла найти тропку, ведущую прочь от воды и проклятого города. Сжав в кулаке трофейный нож, я, не задумываясь, пошла по ней. Меня вело лишь одно желание – сбежать. Увидеть родных, снова ощутить себя в безопасности. Единый, я просто хотела вернуться домой! В свой мир! И потому почти бежала по тропе, не думая о хищниках или опасностях. Да я готова была не есть и не спать несколько суток, лишь бы оказаться как можно дальше от этого места. Хотя, немного присмотревшись, я с радостью поняла, что голодная смерть мне не грозит. Несколько раз я заметила поросль, которую на ферме у нас называли земляной грушей. Я знала, что у растения питательные и сытные клубни, которые можно есть даже сырыми. Впрочем, развести огонь – тоже не проблема. В детстве родители и старший брат частенько устраивали для нас походы и учили основам выживания. Тогда это была всего лишь игра – добыть искру для костра, найти съедобные коренья и ягоды, прочитать на земле звериные следы. А сейчас эта забава могла спасти мне жизнь. До самого полудня я бодро шагала по тропе, иногда останавливаясь у источников, чтобы попить, и двигалась дальше. Настроение было отличным. Я великолепно себя чувствовала, светило солнце, и кажется… кажется, я действительно сбежала! Что могло быть лучше? Странности начались после обеда. Перекусив, я снова двинулась в путь, но тут руку обожгло болью. Неужели меня ужалила оса? На кончике пальца выступила капля крови, вокруг нее расползлась тонкая черная паутинка. Что это еще такое? Словно порез! И как раз там, где осталось метка от прикосновения к мечу в Саленгварде. Но та рана давно затянулась, а выглядит, словно я порезалась только что! Да еще и эти странные черные прожилки вокруг… Едва заметные, но пугающие. Что со мной? Почему-то вспомнился утренний сон про город и ступени, ведущие в небо. И дико, невыносимо захотелось их увидеть. Что еще за ерунда? Нахмурившись, я сделала несколько шагов, отбрасывая страх и непонятные чувства. Кровь из пореза закапала сильнее, словно рана увеличивалась. Да какого демона? Это всего лишь досадная царапина! Ободрала кожу и даже не заметила. Я отрезала от своей рубашки кусок ткани, замотала ладонь. Кровь вроде бы остановилась. Я двинулась дальше, но тут же ощутила странную слабость. И это нельзя было объяснить обычной усталостью, ведь я хорошо знаю свой предел. Прогулка по летнему лесу явно не могла настолько меня измучить. Тогда что со мной? Ведь с каждым шагом я ощущала себя все хуже. Кажется, у меня даже поднялась температура, кости и мышцы ломало, как от затяжной болезни. Может, я отравилась земляной грушей? Вдруг на фьордах она ядовитая? Не зная, что и думать, я сделала остановку и нашла воду. Умылась, попила, снова прислушиваясь к ощущениям. Странно, но стоило остановиться, как болезненные чувства слегка утихли, а ладонь перестала кровоточить. Да что со мной происходит? Упрямства и воли к победе мне не занимать. Поэтому я отбросила прочь непонятные чувства и решила сосредоточиться на поиске ночлега. И тут явился проклятый ильх. Вышел из-за деревьев – со своей обычной насмешкой на губах. А ведь я почти поверила, что сбежала! – Ты! – рявкнула я, выставляя перед собой нож. – Не приближайся ко мне! – Мира, хватит, – поднял ладони ильх, показывая, что безоружен. – Ночью здесь полно хищников, это убежище тебя не спасет. Нам лучше вернуться, пока светит солнце. – Я никуда с тобой не пойду! – Я сузила глаза, не опуская сталь. В этот момент я почти верила, что смогу ею воспользоваться. – Убирайся! – Лильган, ты упряма, но это не поможет тебе добраться до перевала. У тебя нет оружия, нет еды. Ты погибнешь на скалах. – Это не твое дело!