— Я вас помню, — нахмурился Емельянов. — Чем обязан? — Где чемодан? Если бы в тот момент разорвалась граната или если бы кагэбэшник достал из кармана пистолет и принялся стрелять — в него или в потолок, Емельянов удивился бы меньше. Он был совершенно не готов к такому повороту разговора, поэтому, впервые в жизни отупев, смотрел на майора госбезопасности во все глаза. — Какой чемодан? — не нашел ничего лучшего, чем задать глупый вопрос, Емельянов, рассчитывая, что хоть этим как-то потянет время. — Чемодан скрипача, — тоном, которым принято разговаривать с дефективным ребенком, произнес Печерский. — Надеюсь, вы в него не заглядывали? — Заглядывал, — соврал Емельянов. — Это неправда, — парировал майор. — Чемодан заперт на ключ, а ключа у вас нет. Вы не могли в него заглянуть. — Тогда зачем вы спросили? — Хотел проверить вашу искренность. — И как, проверили? — Вполне. Теперь мы бы хотели забрать чемодан. — С чего вдруг? — Емельянов разозлился. — Вы находитесь на месте преступления, чемодан — важная улика! С какой стати я должен отдавать ее вам? Идет следствие! — Емельянов, вы перетрудились, — спокойно произнес Печерский, — вам пора в отпуск. Или вообще на покой. Какое преступление? Какое следствие? Вы находитесь на месте самоубийства! Это самоубийство, дело никто не будет возбуждать! Все, что вам надо, просто вернуться в участок и оформить закрытие дела, и все. — Я не могу закрыть дело до получения результатов судмедэкспертизы, — возразил Емельянов, — и вообще, дело закрываю не я. Я старший оперуполномоченный уголовного розыска, если вы не помните. — Хватит ерничать, Емельянов, — в голосе Печерского впервые послышалось раздражение. — За результатом экспертизы дело не станет. В документах они будут. А теперь отдайте чемодан. — А если это убийство? — прищурился Емельянов. — Ты что, наше терпение испытываешь? — впервые вмешался в разговор спутник Печерского, да еще с такой грубостью, что Емельянов просто опешил. — Перед тобой сотрудники госбезопасности! И ты обязан подчиняться приказам! Сказано тебе: чемодан изымается в интересах государственной безопасности! — Покажите приказ, — разозлился Емельянов. — Вот, — Печерский протянул ему самый настоящий приказ: выдать чемодан, обнаруженный в коммунальной квартире по улице Челюскинцев. И пока Емельянов вглядывался в казенные строки, кагэбэшники обошли его с разных сторон и направились в спальню скрипача. Судя по всему, они отлично знали, где находится чемодан. Сказать, что Емельянов ругал себя последними словами, это означало ничего не сказать! Впервые за все время своей работы в уголовном розыске он допустил такой позорный прокол. Ну что ему стоило заглянуть в чемодан сразу, как только он его увидел? Теперь этот чемодан оказывался самой серьезной уликой, если за ним охотилась госбезопасность! А ведь он мог действительно это сделать и не нарушить закон. Тогда у него еще не было приказа, и он даже не знал о его существовании! Тогда заглянуть в чемодан не означало попасть под статью! Но он этого не сделал… Дурак, непроходимый дурак! Емельянов поплелся в спальню. После того как Печерский внимательно осмотрел замок, второй кагэбэшник взялся за ручку чемодана. Емельянов знал такую систему замков. Они были ненадежны, и их можно было открыть простой спичкой. — Не расстраивайтесь, Емельянов, — майор Печерский дружески похлопал его по плечу, — вы хороший оперативник! Но сами знаете — приказ есть приказ. Мы давно ведем это следствие, и здесь дело о государственной безопасности. — Что же в чемодане? — спросил Емельянов, не рассчитывая на ответ. — Важные документы, — ответил Печерский. — И скрипач собирался вывезти эти документы из страны? — Тайна следствия, Емельянов, — усмехнулся майор. — Вы еще скажите, что скрипач был иностранным шпионом, за которым следило КГБ! — Все граждане, посещающие капиталистические страны с различными целями, попадают в поле зрения КГБ, — продолжал усмехаться Печерский. Забрав чемодан, кагэбэшники быстро покинули комнату. Только когда за ними захлопнулась дверь, Емельянов увидел дикие глаза следователя Сергея Ильича. — Ты с ума сошел, Емеля! — прошипел он. — Так с ними разговаривать! Не только себя, но и всех нас погубишь, обормот безмозглый! — Почему ты мне сразу не сказал, что этим делом интересуется КГБ? — налетел на него Емельянов. — Я не знал! Мамой клянусь! — по-идиотски продолжал шипеть Сергей Ильич. — И меня никто в известность не поставил! Ты же сам их знаешь. Появляются, как летучие мыши, в самый неподходящий момент, и все портят! — Интересно, почему они разрабатывали скрипача, — задумался Емельянов. — Как ты думаешь, что в чемодане? — Безопаснее и спокойнее нам этого не знать! — Сергей Ильич возвел очи горе. — Всегда был трусом, — пробормотал Емельянов, очень стараясь, чтобы эти слова достигли ушей следователя. И, судя по тому, как тот нахмурился, понял, что попали они точно в цель. Теперь его больше ничто не задерживало в комнатах покойного скрипача. И Емельянов решил выйти на кухню, чтобы допросить соседку свидетельницу. Однако не успел он сделать и двух шагов по коридору, как случилось второе неожиданное происшествие, такое же невероятное, как и визит кагэбэшников. Перед ним выросла собака. Нет, она совсем не была агрессивной. Это была немецкая овчарка, очень крупная, совсем молодая собака с невероятно умными глазами. Преградив путь Емельянову, она уселась посреди коридора. Емельянов очень любил животных, но собакам предпочитал котов. Дома у него жили два кота. Одного котенком он подобрал зимой на морозе. Второго спас из реки в одном из одесских сел, когда был на осмотре места происшествия. Котята выросли, освоились, стали огромными, вальяжными котярами, и Емельянов прекрасно находил с ними общий язык. Однако с собаками общаться он не умел. Он даже их побаивался. Особенно таких, в глазах которых светился ум — если честно, в собачьих глазах иногда было больше ума, чем в глазах некоторых людей. За весь день Емельянов растерялся во второй раз. Для него это вообще было невероятно, потому что он не терялся никогда в жизни. Его умение сконцентрироваться даже вошло в поговорку в отделе. А вот тут — второй раз за день! Во внутреннем кармане пиджака у него лежал пистолет. Это был служебный пистолет Макарова, который Емельянов очень часто носил с собой. Однако ни за что на свете он не стал бы стрелять в собаку, даже если бы та на него напала. Он ни за что не смог бы это сделать. Но собака не нападала! Она молча сидела посреди коридора, глядя на него своими умными глазами, и просто не давала ему пройти. А сама овчарка была такой огромной, что даже сидя доставала ему до груди! — Ты… чья? — спросил растерянно Емельянов, про себя подумав: «Откуда такое чудовище?» Но собака не залаяла на него, только наклонила голову набок. Несколько раз Емельянову приходилось брать на место происшествия собак. Это были вот такие же овчарки, специально обученные милицейские собаки, которые не ошибались практически никогда. Они были очень эффективны. Но с ними возились специалисты — кинологи. Емельянов же предпочитал держаться от них подальше. Вдруг ему подумалось, что эта овчарка чем-то похожа на тех милицейских собак. — Простите, пожалуйста. — Мужской ровный голос раздался откуда-то сбоку, и из какого-то поворота коридора появился мужчина в черных очках. — Марс, ко мне. Собака встала и подошла к мужчине, не спуская с Емельянова внимательных глаз. — Это ваша собака? — спросил Емельянов. — Моя, — сказал мужчина, выходя в коридор. — Как вам позволяют держать такую большую собаку в коммуне! — вздохнул Емельянов. — А это необходимость, — спокойно ответил мужчина. — Я слеп, и собака — мой поводырь. Только теперь Емельянов заметил, что походка мужчины очень аккуратная, и идет он собранно, так, как двигаются только слепые люди. А черные очки в полутемном коридоре теперь смотрелись трагически. Оперативник внимательно рассматривал его. Было ему лет 40–45, высокий, широкоплечий. Темные, коротко стриженные волосы с проседью. На мужчине была рубашка в зелено-синюю клетку и серые брюки. Он не выделялся ничем особенным, кроме этих очков. — И что же, соседи не возражали против собаки? — снова поинтересовался Емельянов, хорошо знающий коммуны. — В первое время, конечно, возражали, — улыбнулся мужчина, — но мне по документам положена собака-поводырь. И Марсик очень умный. Он никогда никому не доставляет неприятностей. Так что им пришлось смириться. Я недолго живу здесь. Вторую неделю всего. — И давно это у вас? — Емельянов не решился сказать «слепота». — Несчастный случай на производстве, — ответил мужчина. — Я на заводе работал. Обожгло глаза кислотой. Теперь вот живу на пенсию по инвалидности и прохожу лечение в институте Филатова. — Понятно, — сказал Емельянов, настроение которого испортилось от этой печальной истории. — А своего соседа-скрипача знали? — Даже не видел ни разу, — улыбнулся мужчина, гладя своего пса по голове. Глава 11 — Я понимаю, как вам сейчас тяжело, — краем губ улыбнулся слепой, — мне уже донесли соседи о том, что произошло. Вам надо говорить с людьми, которые не хотят говорить, и заставлять их рассказать то, что они видели, но делают вид, что ничего не видят. И хотят поскорее забыть. Либо наплести с три короба, чтоб похвастаться. — Видели и делают вид, что не видят? — Емельянов улыбнулся в ответ. — Вы слишком грамотно говорите для заводского рабочего! — Это иллюзия. Просто я прочитал слишком много книг. — Книги пошли вам на пользу. — Нет, — слепой мужчина покачал головой, — знания увеличивают страдания. Иногда мне кажется, что людям, которые не читали книг и чей мозг находится в гладком состоянии зародыша и совершенно не развит, гораздо проще жить. Емельянов смотрел на слепого во все глаза. Было в нем что-то такое, что он никак не мог объяснить. Это была не настороженность, не предчувствие опасности — вовсе нет. Просто ему вдруг захотелось продолжать этот разговор до бесконечности, разговор, в котором, на первый взгляд, не содержалось никакого смысла. Однако он вдруг стал значить намного больше всего, что окружало его вокруг. Даже больше, чем загадочное содержание исчезнувшего чемодана.