– Знаю, что не получу его, поэтому я не против, если он станет твоим. Но если когда-нибудь примешь его обратно, пожалуйста, сделай его счастливым. Я ответила, что не приму Алекса обратно, и Лукас провел указательным пальцем от глаза вниз ко рту, изображая грусть. Мне тоже было грустно. Когда они ушли, я взяла телефон, новый телефон, без трещин, поскольку не могла больше смотреть на старый, не думая об Алексе, и позвонила Крэйгу. Я давно уже собиралась это сделать, но визит ребят помог мне принять решение. – Привет, – Крэйг кашлянул в трубку. – Алекс вернулся в Лос-Анджелес, – я нервно выдохнула. Крэйг спал, когда Алекс пришел ко мне три дня назад. И я попросила Нэт не говорить ему. Но она была верна Крэйгу. Всегда. – Знаю. Воздух уже попахивает от самолюбия и дерзости. – Не натвори глупостей, – предупредила я. – Слишком поздно. Ты правда думала, что я не стану его искать? Он сделал мне так же больно, как и тебе. Нэт сочла, что я заслуживаю знать правду. Он был не прав, но спорить было бесполезно. – Боже, Крэйг, что ты наделал? – Немного поработал над ним. Не волнуйся, твой любовничек выживет. Зачем ты звонишь мне, Инди? – его голос звучал холодно. По-деловому. Я сморгнула слезы, подняла взгляд на патио, кусты, красоту этого мира. Я делаю это ради тебя, Крэйг. И теперь мне легче не отступить. – Собирай вещи. В понедельник с утра ты едешь в реабилитационный центр. – Кто сказал? – он фыркнул, но спорить не стал. Я знала, что он сам задумывается над этим. Нэт мне сказала. Но я также знала, что мне нужно принять это решение за моего брата. Он просто не мог не взбунтоваться против меня, просто мне назло. – Сказала девушка, которая вышвырнет тебя из квартиры, за которую кстати перестанет платить, если ты не пройдешь лечение. То есть я. Алекс Я проснулся тем утром. Проснулся и вместо того, чтобы ненавидеть весь мир, свою жизнь, «костюмчиков» и даже Инди за то, что бросила меня, я заставил себя сказать спасибо. Мысленно. Конечно же, черт побери, мысленно, и вызвал такси, чтобы меня отвезли в аэропорт на рейс в Блумингтон, Индиана. Надев очки-вайфареры, я принялся ждать его у закрытых ворот шикарного многоквартирного дома. Я поморщился при виде его фигуры. Просто Стивен, блогер, икона моды и мое проклятье. Он бродил снаружи, засунув руки глубоко в карманы, и казался взволнованным, тревожным и виноватым. Я не понимал, с чего ему испытывать вину. Насколько я помню, это я ударил его кулаком по лицу. В свою защиту могу сказать, что так его лицу даже лучше, и не потому, что он уродлив, а потому что он слишком самодоволен. Знаете, такой самодовольный, что хотелось врезать. Правда, я оказывал услугу. Я не просил благодарности, но арест – это перебор. Несмотря на всеобщее мнение и статью «Us Weekly», я потерял контроль и ударил Стивена не потому, что он спросил, каково это, когда твою невесту трахает твой лучший друг. Нет. Все произошло позже, когда он наорал на меня, утверждая, что мой последний альбом депрессивный, а музыка «должна быть веселой». Интересно, на какой такой планете музыка бывает веселой? Он говорил прямо как ведущие MTV после того, как «костюмчики» его убили и сделали каналом реалити-шоу для прыщавых подростков. Музыка должна переполнять эмоциями, покорять и трогать до потери сознания. Поэтому я ударил его. Теперь он меня ненавидит. Отсюда и вечный вопрос – «Какого черта?» – Клиника пластической хирургии вниз по дороге, – я набрал слюны в рот и сплюнул на землю. Спина все еще казалась обнаженной и слишком легкой без Тани. Как, черт возьми, я смогу пережить реабилитацию без нее? – Ха-ха. Я пришел из-за тебя, – он переминался с ноги на ногу, пнул камень, врезавшийся в мой ботинок. – Ура мне, – сухо заметил я, засовывая сигарету в рот и зажигая ее. – Чего ты хочешь? – Мой спонсор считает, что я должен извиниться. – У тебя есть спонсор? Ты что, пристрастился, не знаю, к накладным ресницам? – Как всегда смешно, Уинслоу. И да. Я пристрастился. Это… дело… в наркоте. Я не ожидал услышать такое. Хотя не важно. Весь этот город сидит на дури, пряча лицо за слоями макияжа, которым нет конца. Больше меня уже ничто не удивляло, разве что люди с чистой душой, такие как Инди. Я постучал сигаретой о палец, глядя в сторону. Где такси? – Извинения приняты, – сказал я. – Ты не знаешь, за что я извиняюсь, – заметил Стивен, засовывая голову между прутьями решетки, словно глупый щенок. И (как будто этого было мало) глаза Стивена наполнились грустью. Его худощавое тело, чересчур блестящие волосы и фарфоровые зубы вгоняли меня в депрессию. Интересно, я выглядел так же? Идеально и жалко. – За что извиняешься? – Серьезно, где же такси? – Эй, тебя что, кто-то избил? – он прищурился, глядя на синие и фиолетовые пятна на моем лице, и потряс ворота как узник тюрьмы. На мгновение я задумался, а потом открыл ворота и впустил его. Возможно, это мне надрали задницу, но сейчас он выглядел жалко. – Не твое дело. – Ты выглядишь помято, чувак, – он зашел на территорию дома. – Ну, давай скажем, что Карма – злая сука, а ее сестра Судьба ненамного лучше, – пробормотал я. – Ну ладно, – он пробежал пальцами по сверкающим волосам. Мы, очевидно, разговаривали, может, даже о чем-то важном, но оба замкнулись в своих мирах. – Тебе в номер посылали алкоголь… это был я. Я ненавидел тебя, Уинслоу. Все еще ненавижу. Ты унизил меня перед всем миром, выставил слабаком. Мне сложно было отомстить тебе. Персонал отеля был готов почти на все ради денег. Но это было неправильно, и мне жаль. Наконец я вынырнул из размышлений, жалости, сомнений и волнений, связанных со Звездной Пылью, и обратил внимание на это дерьмовое шоу, разворачивающееся передо мной. Я повернулся лицом к Стивену. – Это ты посылал мне алкоголь? – в голове стучало. Я был настолько уверен, что это Уилл. Оказалось, он тут ни при чем. Так что вообще Уилл сделал, чтобы разрушить мою жизнь? Просто забрал Фэллон. И то это было огромное одолжение. – Да. Я хотел, чтобы снова вернулся к наркотикам, – он потер затылок и вздохнул. – Хотел, чтобы ты грустил. Как и я. – Ты маленький… И тут приехало такси. Водитель посигналил из-за ворот. Я схватил спортивную сумку и перекинул через плечо. – Пошел ты, – я ткнул указательным пальцем ему в грудь и ушел. – Алекс… – позвал он. Позже я прощу его. Но не сегодня. Я позвонил Блэйку по пути в аэропорт, зная, что потом он расскажет обо всем Элфи и Лукасу. – Наверное, стоит сообщить об этом в полицию, – сказал Блэйк. – Так он поступил с тобой. – Не. Я лучше этого придурка, – сказал я, но в то время это было неправдой. Однако я понимал, что мне нужно стать лучше него и лучше многих людей, чтобы искупить вину. Так я и сделал. Пребывание в реабилитационном центре во второй раз отличалось от первого. Знал, что отличается, потому что в этот раз обращал внимание. Не то чтобы у меня не было причин искренне постараться в первый раз. Я просто был слишком поглощен собой и зациклен на таких словах, как «неприкосновенность», «рабочий процесс артиста» и «Игги Поп». В первый раз мне не на что было отвлекаться. Мой последний альбом оказался еще хуже, чем фильмы с Линдси Лохан, Фэллон ушла к Уиллу, а Блэйк и Дженна тушили пожары, оставленные мной. А меня просто просили – буквально только этого и ждали от меня – вернуться самим собой. В этот раз на руках у меня был шикарный альбом, мой шедевр. Он только и ждал, когда его выпустят, а мне пришлось перенести дату. Мне нужно было вновь завоевать девушку, Стардаст. Неуверенность и сомнения (захочет ли она выслушать меня?) поглощали каждую миллисекунду моего дня. И все равно я понимал, что мне нужна реабилитация. Поэтому я слушал. Ходил на занятия. Держался за руки с незнакомцами. С мамашами с окраин, пристрастившимися к прописанным таблеткам, и с сыном проповедника, упавшим в объятия дури, и дочерью русского олигарха, которая, как и я, употребляла килограммы наркоты, чтобы подавить чувство, будто мир сжимает тебя в кольцо. Я писал письма семье и друзьям. Гневные письма. Письма с извинениями. Смешные письма. Потом я сжег их все. Но я не мог писать Стардаст. Все, что я собирался ей сказать, каждое молящее слово – я скажу ей лично. Несмотря на желание завоевать Инди, а может, именно из-за него, я выбрал расширенную программу лечения, которую про себя называю «Мне правда не все равно». Хотя я и знал, что, не выпустив альбом, каждый день теряю деньги, спонсоров, слушателей и фанатов и хрен знает кого еще. Прошло три месяца. Я вышел из реабилитационного центра. Блэйк собирался забрать меня, но мне не хотелось воспроизводить сцену с прошлого раза, когда я покидал центр. Мне казалось, что это испортит весь процесс, что само по себе было смешно, но я настоял. Я сел в такси и направился в аэропорт. Через несколько часов приземлился уже в Нью-Йорке. Съел сэндвич на заправочной станции, потому что некоторые вещи остаются неизменными, а затем проспал пятнадцать часов подряд. Еще никогда в жизни я так долго не спал. Словно проработал три месяца на чертовом кукурузном поле. Потом я проснулся и отправился в метро, просто чтобы снова почувствовать себя человеком. Я натянул шапку-бини и толстовку и пошел в звукозаписывающую студию. Прошло два месяца. Я записал альбом. Еще три месяца промо и интервью, журнальных обложек и заголовков «Возвращение года!», «Александр Уинслоу: артист, поэт и новый человек». И «Угадайте, кто вернулся». И «Уилл Бушелл, это кто?» Я чувствовал, как время ускользает сквозь пальцы, но Блэйк сказал, что все нормально. Она не забудет. Настоящая любовь не умирает. Мне нужно было доказать ей, что я уже долго ничего не принимал. Только тогда она мне поверит. А теперь позвольте я расскажу о своем альбоме. «Индиго» побила рекорды как самый быстро записанный альбом в истории студии «Уильямсбург». Я записал его за одну неделю и выпустил двенадцать песен. 1. Маленький принц 2. В погоне за астероидами 3. Под темными небесами 4. Возможно, это ты 5. Стоила ли она того?