«Похож на моего брата», – подумала я. Мы оба следили за Алексом, пока Блэйк не подошел слишком близко, заставив меня пододвинуться к Лукасу. – Номера готовы. Чья очередь вырывать Алекса из лап хищниц? Я притворилась будто не слышала вопроса, сомневаясь, что он имел в виду меня. В отличие от Лукаса, остальные парни предпочли бы выйти на ринг с голодным львом, нежели поговорить со мной. – Сейчас очередь Элфи. С кем ты разговаривал, дружище? – спросил Лукас. – Джейс, агент Уилла. – Блэйк выдохнул. – Мы пересечемся в Англии и Париже. За Англию я не переживаю, Бушелл остановится в коттедже у бабушки в Шеффилде[15]. Но в Париже у нас вечер Хеллоуина в замке Мальмезон[16]. Благотворительность. – Блэйк выразительно взглянул на Лукаса. – Можем разыграть чрезвычайную ситуацию. – Лукас пожал плечами, переходя в деловой режим. – Хотя, думаю, это вызовет вопросы, учитывая, что он только вернулся из реабилитационного центра. Блэйк кивнул, потирая шею. – Будет хуже. Дело в том, что Уилл и Фэллон обручились. Хорошо, что он не сказал этого нам, когда мы… – Он так и не закончил предложение, и я знала, что лучше не спрашивать. Все снова уставились на Алекса. Впервые с момента нашей встречи он выглядел счастливым, делая селфи с двумя девчонками в брекетах. – Алекс использует это в качестве оправдания за пьянку и наркотики. – Лукас ударил кулаком по бедру. Блэйк снял пальто. – Да, я не порадовал Джейс и не стал спрашивать об этом, но если это так, новость появится в вечерних газетах. Дженна разговаривает со своими людьми в прессе, пытается оттянуть время публикации. Фэллон была слабостью Алекса. Я не знала ее, никогда не следила за сплетнями о знаменитостях, но мне было известно, что последние пару лет Уилл Бушелл – заклятый враг Уинслоу. – Нам нужно держать его подальше от Интернета и газет, – сказал Лукас, соглашаясь с ним. – И удостовериться, что рядом с ним нет папарацци или журналистов. – Второе особенно заманчиво. Алекс известен своими двусмысленными ответами. Но как ты удержишь его от выхода в онлайн? – Ты придумаешь что-нибудь, с чем он не сможет поспорить. – В голосе Лукаса звучала паника, и я постаралась собрать все воедино. Блэйк преувеличенно вздохнул. – Иногда мне кажется, что я воспитываю ребенка. Помнишь тамагочи? Алекс равен сотне этих штук, висящих на шее. Спустя пять минут британский тамагочи вошел внутрь, и Блэйк вручил мне электронный ключ от номера и предупредил, что нужно быть в холле в шесть вечера. Вообще-то, как он объяснил, они уже много репетировали, но нужно проверить звук и удержать исполнителя в трезвом состоянии. Когда я вошла в свой номер – весь этаж выделили для Алекса Уинслоу и его команды – первое, что я сделала – упала на королевского размера матрас и, визжа от восторга, сделала ангела. Только не снежного, а постельного получается. Я сжала атласные простыни в руках и застонала. Каждый мускул моего тела находился в напряжении после долгого полета, и я даже не обратила внимания на мраморные полы или висящие на стенах фрески с изображением пустыни, обрамленные в золото. Все, чего мне хотелось – уснуть сейчас и проснуться через три месяца. Телефон завибрировал в руке. Я посмотрела на него, сузив глаза, будто он живой и мы только что горячо спорили. Лукас помог мне подключить сеть и Интернет. Не то чтобы это имело значение. Экран на моем личном телефоне был сломан, и я не могла ничего на нем видеть, даже имени звонившего. Я поднесла телефон к уху и в глубине души стала молиться, чтобы звонили не из кредитной компании. – Алло? – Инди, это Нэт. Звоню узнать, все ли хорошо, – пропела она с другого конца. Сколько сейчас времени в Лос-Анджелесе? Кажется, полночь. Я перекатилась на спину и уставилась в высокий, сводчатый потолок, задаваясь вопросом, почему все красивое в мире стоит таких баснословных денег. Этот отель. Деньги, которые мне заплатят. Казалось бы, несчастная жизнь Алекса. – Все прекрасно. – Голос сорвался, и я постаралась натянуть улыбку, чтобы и Наташа ее услышала. Моей семье необязательно знать, что надо мной издевается легенда рок-музыки. У них и так забот хватает. – К тебе хорошо относятся? – Лучше не бывает, – заверила я. Безбожное вранье. Если вам приходилось слышать о невинной, милой, никого не обижающей лжи, то это она. – Слышала про Уинслоу? Думаю, это обсуждалось весь полет… – Нэт забросила удочку. Я сморщила нос, изучая мини-бар в другом конце комнаты. Жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя возможности попробовать содержимое за счет рок-звезды. – Не-а. Он не особо разговорчив. Сомневаюсь, что он открыл бы рот, даже если бы его обвинили в том, что он пришелец и прибыл сюда, чтобы высасывать жизнь из монахинь. А что? Что случилось? – Речь о его хозяйстве. Взломали телефон голливудской звезды – черт, не могу вспомнить ее имя – и, конечно же, у нее в сохраненных фотках член Уинслоу. По-видимому, жеребцам до него далеко. Какие-то пиксельные картинки появились в таблоидах, но, как мне кажется, это могла быть и его рука. Я усмехнулась, чувствуя, как румянец покрывает щеки. Наташа в своем репертуаре. Прежде чем стать матерью и женой, она была смешной, беспечной чирлидершей, которая не отказывалась посмотреть на картинки первоклассных членов. – Теперь, когда он свободен и ты тоже, и вам предстоит провести три месяца в совместном путешествии, мне бы хотелось услышать подтверждение этих слухов. – Не выдумывай, – пробормотала я. – Почему бы и нет, Инди? Хотя бы подумай об этом. Если ты так любишь кататься на велосипеде, представь, каково это – оседлать знаменитость. – Ничего похожего. – Откуда ты знаешь? Ты никогда не была верхом на звезде. Я ни на ком не ездила и не собираюсь начинать с мистера «Высокомерная рок-звезда». Я не была девственницей. У меня был секс с единственным парнем за год до того… до того, как я потеряла свое либидо. Мужчины занимали последнее место в списке моих желаний. Я посмотрела на часы над головой. Полшестого. Мне нужно принять душ и спуститься в холл вовремя, чтобы успеть в концертный зал. Каким образом Алексу и всем остальным удавалось найти силы на концерт после долгого перелета? Хотя они же профессионалы, даже если по ним этого не скажешь. – Мне нужно идти. Передай мальчикам, что я их люблю. И пришли мне фотографии Зигги. Рано или поздно я найду ноутбук. Уже скучаю по нему. – Он по тебе тоже. Развлекайся и сделай фотки. – Обязательно. – Его члена. – Не собираюсь, – отрезала я. – Ну, я хотя бы попыталась. Люблю тебя. Удачи. – И я тебя, мисс Озабоченность. Чао. Ирония заключалась в том, что возможность увидеть все прелести Алекса Уинслоу представилась мне спустя полтора часа после моего разговора с невесткой. Мы болтались за кулисами перед началом первого концерта. К моему удивлению, Алекс не просил чего-то сверх меры. Гримерки были просторные и чистые, тарелки с фруктами и бутылки с водой стояли рядами на столах, покрытых белыми скатертями, и все. Никакого алкоголя. Никаких вкусностей. Без джакузи. И даже без стриптизерш, раскачивающихся на железных люстрах. Уинслоу оказался скромным. Он нанимал только тех, с кем дружил с детства, что являлось единственным положительным качеством в его тиранической личности. Я ходила за ним по пятам в «Сидней-Арене», а он, в свою очередь, играл в игру под названием «Давайте всем скажем, что Инди моя чокнутая фанатка». Каждый раз, когда мы проходили мимо коллег, ассистентов или техников, он смотрел на меня с серьезным выражением лица и говорил: – Кто-нибудь, вызовите охрану и выведите ее отсюда. Эта пташка следует за мной повсюду, а она даже не в моем вкусе. – Я игнорировала его, зная, что, не ответив, приближаю мини сердечный приступ или развитие язвы. Не буди Лихо, Инди. Участники группы находились в своих гримерках, пили газировку и разогревались. – Почему мне приходится играть с единственной рок-звездой в мире, пытающейся оставаться трезвой? – простонал Элфи из своей комнаты достаточно громко, чтобы мы все услышали. Блэйк разговаривал по телефону и ходил туда-сюда рядом с нами, а Алекс выглядел так, словно терпеливо дожидался конца света. Он сидел на диванчике, с обидой глядя на гитару: можно подумать, это она была виновата в том, что у него нет свежих, оригинальный мелодий. Вдруг он встал и начал бесцельно бродить по коридору. Группа для разогрева с другой стороны затемненного занавеса репетировала уже четвертую песню, и Алекс морщился каждый раз, когда солист называл толпу «малышами». За исключением этого, его спокойное поведение не изменилось ни капельки. Но тут он свернул направо, в более тесный проход, а я, сохраняя молчание, прошла за ним до уборной. – И куда это ты собралась? – фыркнул Алекс. Алекс развернулся, глядя на меня, как на облако кислотного дождя, от которого он не мог спрятаться. Для него, возможно, так и было, что делало мою на него реакцию еще более жалкой. Каждый раз, стоило ему посмотреть на меня, я чувствовала тепло. Будто его глаза – это лучи солнца, ласкающие, целующие и подавляющие мою логику и все здравые мысли. Не поймите меня неправильно, я все еще ненавидела его с той же страстью, которой обычно заслуживают политики, развязавшие мировые войны, но его глубокие янтарные глаза даже не соблазняли. Они манили за собой. Бьюсь об заклад, девчонки не возражали, если это была кухня, ванная комната или даже гараж. И, давайте признаем, даже двор перед домом – и пусть весь мир станет свидетелем. – Тебе нельзя в туалет одному, особенно перед концертом. Я пойду с тобой, чтобы убедиться, что ты не принимаешь наркотики. Ты знал бы это, если бы прочитал список моих обязанностей. – Я пожала плечами, готовясь к следующему аргументу. Мимо нас проходили звукорежиссеры. Они бросали кабели на пол и нервно кивали Алексу, как строгому директору католической школы. – А если я хочу по-большому? – Алекс вздернул подбородок, смотря на меня сквозь кончик носа. В его грустных, вездесущих глазах играли задорные огоньки. Я скрестила руки и повернула бедро. – Тогда мне нужно напомнить самой себе, как сильно мне нужны деньги, и помолиться, чтобы ты не разделял любовь Элфи к острой еде. Он усмехнулся, покачал головой и продолжил идти вперед. Я не отставала. Он шел быстро. Может, потому что был ростом с небоскреб. Или ему открылся другой способ испортить мне жизнь. В любом случае мое сбивчивое дыхание вызвало у него улыбку, когда я попыталась догнать его. – Тебе придется увидеть мой член, – сказал он на полпути спиной ко мне. Я практически бежала. – Я закрою глаза. – Это помешает тебе убедиться, что я ничего не принимаю. – Я видела пенисы и раньше. Твой ничем не отличается. Я только что сказала «пенисы»? Да. Зачем? Мне не семьдесят. Я не ханжа. Хотя я понимаю, почему он так думал. – Ошибаешься. Чертовски ошибаешься. Наверное, самая ошибочная фраза, которую ты сказала. Сколько? – Прости?