Разом позабыв обо всем остальном, он жадно выдохнул: — Руины! Древние мать их руины! Тут есть одни прямо рядом — пара часов пути. Туда никто не суется, но старые люди говорят, что раньше там был какой-то подземный комплекс. И там могло уцелеть немало штук с древних времен — когда люди еще умели летать и трахать цифровых женщин… А что такое цифровая женщина? Она слаще? Красивее? — Руины — повторил я — Совсем рядом… а почему туда никто не суется, Вункс? — Так ведь обезьяны! Там их территория. И с этими мальдитос монос никто связываться не захочет… Ты ведь тоже не самоубийца? — А хер его знает. — Тут много руин. Не поверишь… но поговаривают, что тут где-то не так и далеко есть настоящий подземный человейник! И может даже не один! Говорят, в Клериатисе уже полгода собирается элитный боевой отряд! Там настоящие лобо! Они вроде как знают о месте, где рядом с ямами старых богов, прямо под водой, спрятан древний бункер с кучей самого разного ценного. Собираются вскрыть эту раковины и выковырять весь жемчуг. Представляешь? — Ага — кивнул я — Притащишь еще вина, Вункс? — Да конечно! Но вот с дублонами… — Я плачу — усмехнулся я, кивая на свой рюкзак — Тащи еще пару бутылок. — Понял, что я дельный парень и со мной есть о чем поговорить? — В точку — подтвердил я — И скажи повару, чтобы приготовил еще пару кусков жареного мяса. И пусть куски будут свежими и жирными. — Будет сделано! Мой вечер закончился за полночь — после того как я вытряхнул из осоловевшего от вина и мяса Вункса все полезное. Раздобыл я и карту — примитивную, но скорей всего относительно точную. Скопировав карту, я улегся на ближайшие свободные нары и отключился. Снов и флешбэков не было. А проснулся я за час до сигнала общей побудки, так что успел хорошенько размяться, прогнав кровь по чуть задеревеневшим мышцам. В одиночестве позавтракав яичницей и куском холодного мяса — денег с меня не взяли — я занял свое место в гнезде на кунге фуры и погрузился в молчаливое ожидание, изредка делая глотки из большой глиняной кружки. Мысли в голову приходили разные — и я не отпускал ни одну из них, каждую хорошо продумывая. А думал я о тех тысячах километрах, что мне еще предстояло преодолеть, где я это сделаю и почему я упорно цепляюсь только за сухопутные и воздушные варианты маршрутов, на подсознательном уровне отвергая морские. Вскоре прозвучал еще один протяжный и без нужды громкий сигнал, скрежещущие ворота распахнулись и караван тяжело вышел в джунгли. Нам вслед кто-то ободряюще кричал — или посылал нахер — но я не прислушивался. Еще одна точка на карте позади и снова я двигаюсь дальше… к очередной темной башне из своего еще более темного прошлого… Ревуны из Темного Леса срали много. И, похоже, делали это в одном и том же месте — над проходящей через их территорию дорогой, сделав из нее свой общественный обезьяний сортир. Невероятная вонь пришла вместе с до противности теплым влажным ветром, пришедшим из-под сени величественных деревьев. Воняло не просто дерьмом. Воняло тухлым не до конца переваренным мясом. Сидящие рядом со мной гоблины брезгливо сморщились, прикрыли хари ладонями и тряпками, вниз одно за другим захлопывались мелкие оконца. А я напрягся — потому как уловил в повисшем вокруг нас вонючем облаке едва заметный запах крови. А раз кровавые нотки пробились через жопное амбре… значит, крови было пролито много. Запоздало в ноздри пришел еще один знакомый запах, и я едва не заорал приказным голосом, но вовремя опомнился и просто уронил руку на плечо сидящего рядом притихшего Вункса. Парнишка откровенно страдал похмельем и последствиями ушибов — после вчерашней пьянки решил показать мне старый отцовский трюк, которым его папаша заарканил сердце его будущей матери. Трюк показал. И неплохо так приземлился на все пять точки — руки, ноги, харя. Если это их семейный ритуал по ухаживанию, роду грозит вымирание. Как бы то ни было, Вункс принял решение побыть на свежем воздухе и большую часть пути провел в полукоматозном состоянии. Толкнув его, я указал глазами на его оружие и демонстративно захлопнул щиток шлема. — Да зачем? — вяло удивился он — Тут всегда так воняет. Сегодня слишком сильно, но воняет всегда. Обезьяны хоть и тупые, но неуважение показывать научились… сучьи мартышки… — Обезьяны какие угодно — но только не тупые — возразил я, последовательно проверяя все закрепленное на разгрузке — Но сейчас дело не в этом. И не в вони дерьма. Тут пахнет кровью, дымом и еще кучей очень знакомых мне запахов. Совсем недавно тут что-то очень сильно рвануло. И взрыв много кого убил. — Да ну — рассмеялся выбравшийся на крышу уже седой мужик в безрукавке, странноватом бронежилете и армейской каской поверх длинных дредов — Не выдумывай, амиго. Хотя новичков всегда потряхивает… Просто успокойся и любуйся видами. Тут много разного красивого. Хочешь покажу почти живую лиану? — Вот такую? — поинтересовался я, показывая коротким жестом. — Где? — он обернулся, чтобы взглянуть, пригляделся и отшатнулся — Мерде! Мать твою так! Это что за херня?! — Почти живая лиана — буркнул я, глядя на болтающиеся на проплывающем мимо измочаленном суку нечто багрово-черное. Я узнал пару метров кишок и ногу в разодранном ботинке. Что-то еще валялось в зеленке внизу, откуда доносилось жадное рычание. Пятна крови покрывали еще пару стволов, а в коре торчал целый лес осколков. Все осколки торчали, с одной стороны, четко указывая на эпицентр взрыва. Такое не заметить было просто невозможно. И едва я подумал об этом, зазвучали тревожные гудки и караван начал нестройно останавливаться. Один из водителей банально проспал приказ и его фургон въехал нам в задницу. Фуру едва качнуло, но переполоха и визгливых ругательство это добавило. Через пару секунд стало еще громче — из машины выползли сонные гоблины и включились в перепалку. Случись такое в моем отряде — и я бы уже прострелил пару самых громких тупых голов. Или жоп. А сейчас я просто молчал, превратившись в абсолютно неподвижную тень. Голова спешно обрабатывала новые данные, под черепом уже родилась пара дельных схем, но это все было на автомате — здесь решения принимал не я. Поэтому главной мыслью было другое — как выжить, если все пойдет вразнос. А тут прямо пахнет уже падающей на нас вонючей задницей смерти… Громкий вибрирующий рев раздался, казалось, отовсюду. Я успел уловить тот одинокий тон, что начал этот звуковой хаос, но буквально через мгновение к нему присоединилось столько новых голосов, что джунгли просто утонули в океане звука. Тут можно даже не гадать… Злые ревуны из леса Черных Великанов… Очень злые. Хотя скорее даже разъяренные — с моей позиции открывался прекрасный вид на толстенный ствол одного из древних деревьев. Мы почти миновали это великана и остановились. И вся его направленная в сторону взрыва сторона была буквально залита кровью. Клочья шкур, потеки густой жижи, немалые куски мяса, вбитые в кору кости, смятые клыкастые черепа — в это дерево вколотило прямо немало наверняка уже дохлых обезьян, размолов их в кашу. Если нарисовать дрожащей похмельной лапой неровный ломанный круг, то на его линии этот ствол будет просто небольшим отрезком — и возникни у меня желание можно было бы даже примерно подсчитать сколько примерно ревунов погибло при взрыве. С громким стуком рядом с нами упала обезьянья косматая голова. Окровавленная рыжая косматая шерсть, такого же цвета выпученная глаза, покрытая сморщенной бурой коже клыкастая харя, кусок вырванного с мясом позвоночника. Следом за головой упало еще несколько частей тела. — Подстава — тихо произнес я, утирая с забрала вязкий плевок прилетевшей обезьяньей крови. — Ты о чем, команданте?! — Вункса начало трясти и я ударил его кулаком в плечо, заставляя остаться на месте — Что тут нахрен творится?! Кто макак порешил?! — Кровь уже загустела — сказал я, пользуясь коротким затишьем в реве — Рвануло не прямо сейчас, но и не так давно. Может час или пару часов назад. Мы ничего не слышали, но тут густые мокрые джунгли и они нехило гасят любые звуки. И мы вроде как поднимались, а потом спускались сюда. — Между местом ночевки и Черным Лесом есть большой холм — подтвердил незнакомый мне гоблин, вдруг проникшись жадным вниманием к моим словам — Объезжать слишком долго, поэтому всегда поднимаемся. — Он отсек звук взрыва — кивнул я — Поэтому мы не услышали даже отголосков — они прошли над нами. Это может быть совпадением… но я в такое не верю. — Ты о чем, дружище? — Этот участок не обойти — пояснил я, оборачиваясь и оглядывая нестройный ряд машин — Мать их! И водилы вышли?! Это уже сука ни в какие ворота. Водители не могут покинуть свое долбанное кресло! Их лапы всегда на руле, нога на педали газа, движок не глушится. Эти же вышли все как один, двери распахнуты, хари выражают смесь страха, шока и задумчивого ожидания. — Но что там рвануло?! — Вункс первым задал важный вопрос, глядя при этом на меня. Я пожал плечами: — А хер его знает. Если верить в то, что это с нами не связано… ну, кто-то мог вести грузовик забитый динамитом или снарядами. Обычная транспортировка. Налетели озверевшие обезьяны, сопровождающие начали отстреливаться и… случилась воронка. — А если связано с нами? — Связано — кивнул я. Рев стал громче. При этом источники совсем рядом. Орущие обезьяны не приближаются и не удаляются. Они скрыты от нас зелеными пологами листвы и лиан, прицельную стрельбу вести невозможно. Ни одна долбанная макака не показалась — что уже говорит об очень многом в совокупности с яростным агрессивным ревом. Ими кто-то управляет. Оглядевшись, я увидел ожесточенно совещающихся старших по каравану. Они стояли там впереди, вглядываясь в сумрак и явно никак не могли прийти к одному и тому же варианту действий. При этом буквально гробящие нас одной своей неподвижностью задние машины продолжали оставаться сбитыми в кучу, лишая остальных возможности маневра. Водители все так же чесали в жопах, хотя некоторые все же начали прочухивать и вернулись в кабины, оттуда начав орать на остальных. Все же есть у них какая-то дельная выучка, но именно что выучка, а не дрессированность. Боец должен действовать на автомате — и действовать правильно. Сначала действовать, потом соображать. А эти… — Надо валить отсюда — заключил я. — За дезертирство — смерть! — напыщенно заявил выпрямившийся во весь рот хреносос с дредами и каской. — Вниз! — рявкнул я. — Я тебе так скажу, Оди — ты в боевом братстве видать мало что понимаешь! И… — прилетевший сверху и сзади деревянный заостренный кол вошел ему в загривок, прошел его насквозь и вышел через горло. Гоблин начал заваливаться на меня. Я заботливо придержал его упертым в грудь ботинком, оставляя щитом из дохлой плоти между мной и теми сраными метателями. Еще три копья ударили по металлу кабины фуры, следующие два угодили в гнездо — одно в пустоту, второе в спину дохлого дредоносца. Рев усилился — хотя куда уже громче? — и на караван обрушился град из карстовых глыб и копий. Хотя там летело многое. Все зависит от дистанции и умения — даже небольшая заостренная щепка может наделать дел, если метать ее со звериной силой и гоблинским умением. Судя по воплям там внизу, замешкавшимся сильно не повезло. Чуть сместившись, я поймал глазами пару коренастых коротконогих силуэтов и всадил по паре пуль каждому. Сместив ствол автомата, прикончил еще одну обезьяну и опять затих, не собираясь вставать и корчить из себя героя. Дав очередь, покрошил немало листьев и вроде как задел несколько косматых жоп. Едва сменил магазин, фура дернулась и начала сдавать назад. Сколько времени у них ушло на принятие единственно верного решения? Минут пять? Это сука непростительно. Выбирать ведь было тупо не из чего. Соваться вперед нельзя — узкая дорога сдавлена с боков многовековыми деревьями и лианными паутинами, что там рвануло и не завалило ли путь неизвестно, а мы не на боевой технике, а на шипастых драндулетах, тяжело груженных товаром. Вариант был только один — но до него додумывались целых пять минут, потеряв за это время немало бойцов. Сдав задницей метров десять, фура с лязгом столкнулась с кем-то позади и остановилась. Выждав секунду и поняв, что наш по робости душевной торопиться не станет, перекатился до края кунга, глянул вниз и как раз поймал момент, когда наружу высунулась испуганная усатая рожа. В эту харю я и рявкнул: — НАЗАД! Усач дернулся назад, перекашивая рожу в протесте, но в металл рядом с ним ударил тяжелый кол и этого хватило, чтобы грузовик снова ожил и боднул задом тормознутых упырков. Удар помог куда лучше любых переговоров по рации — вывернувшийся из-под нас фургон испуганной крысой отошел на обочину, показывая истыканные кольями изодранные шины. Тараканами полезшие из обреченной машины гоблины рванули к нам. Самые умные заметили мой короткий жест и нырнули под грузовик, где и остались под прикрытием его многотонной пятящейся туши. Другие полезли наверх и превратились в мишени для обезьяньих дротиков. Выхватив автомат из лапы почти долезшего и смертельно раненного уже на краю кунга, я дал длинную круговую очередь. Там вверху от нас во все стороны ломанулись темные вопящие силуэты, роняя в испуге колья и камни. Смертоносный дождь временно прекратился и этой передышки хватило, чтобы убраться с территории ревунов, пересечь крытый бревенчатым настилом ручей и остановиться в месте, где дорога расширялась. Из-под фуры вылезли согнутые охранники, одного раненого тащили за руки и ноги, и я ощутил крохотную каплю уважения. Не бросили. Вытащили. А ведь могли и оставить в том фургоне — кто заметит в хаосе боя? Следующие полчаса были более чем предсказуемо наполнены матерными криками, истерикой, стрельбой по вершине ближайшего к нам древесного гиганта, одной дешевой попыткой придурка схватить мачете и пойти мстить за убитого друга, прошедшего лишь десять шагов и остановившегося в тупом удивлении — а почему его никто не останавливает? Но всем было на него посрать — большинство сохранило здравый рассудок и были заняты оказанием помощи раненым. Раны были страшные. Долбанные обезьяны метали не какие-то там палки в палец толщиной — они швыряли чуть ли не бревна диаметром в запястье крепкого мужика. Увечья наносились капитальные. Одному попросту почти оторвало руку в плечевом суставе — копье вошло в плечо и вышло через подмышку. Спасти его не удалось — удивительно что он вообще прожил так долго при столь ощутимой кровопотере и шоке. Еще трое умерли следом — рваная требуха, перебитая артерия, оторванные нижняя челюсть и язык. Остальные подранки еще дышали, но как долго они смогут осуществлять этот внезапно ставший трудным процесс никто сказать не мог — они все хватали ртами воздух, с сипением загоняя в легкие. Но лица оставались синюшного цвета. Над ними столпились все еще гомонящие гоблины, в то время как сгруппировавшиеся старшаки о чем-то совещались у главной машины. Меня заинтересовало другое. Нагнувшись, я прислушался к словам подрагивающего молодого совсем парнишку, зажимающего перетянутый окровавленными тряпками живот. Разобрав его почти бессвязные слова, я выпрямился, глядя на навсегда затихшего охранника. То, что он произнес, грозило здешним обитателями практически неизбежной и очень жесткой войной. Вряд ли у них получится удерживать нейтралитет с обезьянами после такого. И не связало ли услышанное с тем далеко не случайным взрывом? Крутнувшись, я всадил три короткие очереди в колышущийся кустарник. Бил в место, откуда донесся крайне характерный звук. Для верности добавил длинную очередь, скосив здоровенный папоротник. Вместе с листьями на землю рухнуло косматое тело, выронив из лап оружие. — Что там, Оди?! Доложи! — Жопа твоя пусть тебе докладывает — пробормотал я на ходу, больше никак не отреагировав на властный приказ невысокого пузана, подвизавшегося здесь то ли младшим помощником, то ли главным подтиральщиком начальственных задниц. Прикрывшись достаточно толстым стволом дерева, не высовываясь, я глянул в глубину посеченного моими пулями кустарникам. Там вытянулось три окровавленных тела. И рядом с каждой дохлой обезьяной лежало огнестрельное оружие. Как раз об этом шептал умирающий парнишка: «Меня застрелила долбанная обезьяна… Мерде… Застрелила из ружья…». Можно было счесть бредом, но я видел краем глаза как он упал — скрючившись, схватившись за живот, откуда ничего не торчало и завалившись на бок. А лицом он стоял как раз к бурелому у гигантского ствола. Звука смертельно ранившего его выстрела я не слышал, но при той пальбе и не удивительно. И вот оно мать его наглядное подтверждение выхода обезьян на абсолютно иной уровень угрозы… Меня за плечо схватила потная лапа пузана, слюняво заоравшего мне в забрало: — Эй! Когда я сказал доложить, ты должен повернуться и… Я ударил локтем. Сильно. Вбитый в лицо нос весело хрустнул, а закативший глаза пузан упал навзничь и затих в высокой траве. Я продолжил рассматривать оружие, одновременно прислушиваясь к шумной жизни джунглей. Оружие было очень… специфичным мать его. — Ладно… — кивнул я, разглядывая ближайший ко мне ствол — Ладно… Под обезьяньей лапой лежала цельнометаллическая двустволка. Гладкоствольное оружие. Тяжелое даже на вид, а если поднять… Рискнув выйти из укрытия, я подобрал ружье и, не обращая внимания на подбежавших охранников, прикинул его вес. Никак не меньше семи-восьми килограмм. Это и неудивительно — вся конструкция чрезмерно массивна. Помимо этого, среди особенностей — расширенная скоба спуска и закрепленный на прикладе пластиковый патронташ на десять патронов. Десятый калибр. Эргономики ноль, зато максимум практичности и прочности. При нужде такой пушкой можно работать как кувалдой и ей ничего не будет. — Охренеть… — выдохнул подошедший старший помощник Гарри Тонг, даже не глянув на валяющегося в отключке пузана — Это что за пушка мать ее? — Под обезьянью лапу — ответил я, глядя на тянущуюся по цевью надпись: «БУНКЕРСНАБ. ИШ-ЧЕЛЬ. ПАРКЕР-ХХХ». А чуть ниже и мельче было кое-что еще: «Миссия «Первые шаги». Тестовая партия 01».