– Что здесь происходит? – раздался голос Расфельда, чьи белые рабочие ботинки оказались в ограниченном поле зрения Каспара. – Без понятия, что он с ней сделал, – ответил консьерж, который уселся ему на спину всем весом. – Ничего, – хотел было крикнуть Каспар, но в легких не оказалось необходимого для этого воздуха. – Боже мой, фрау Дорн? – Расфельд защелкал пальцами, затем выключил воду, и сразу наступила такая тишина, что стало слышно жужжание галогенных ламп над головой. – Подозрение на инсульт. Ясмин, немедленно подготовьте томограф, – распорядился Расфельд с профессиональным спокойствием. – И мне необходим общий анализ крови. Где-то позади Каспара быстро заскрипели, удаляясь, резиновые подошвы. Он почувствовал тянущую боль между лопатками, когда Бахман рванул его вверх и захватил шею в замок. Массивное предплечье консьержа клиники закрывало ему теперь пол-лица, но Каспар все равно отчаянно искал визуального контакта с главврачом, который опустился на колени перед ванной, где Каспар только что стоял. Расфельд посветил маленьким фонариком Софии в глаза. – Зрачковые рефлексы работают, – пробормотал он. – Но какого черта?.. Расфельд помотал головой и обернулся к Каспару, не отнимая руки от сонной артерии Софии. – Что вы ей дали? – Ничего, – прохрипел он. Бахман ослабил хватку, и Каспар наконец-то смог сделать вдох. – Это был Брук, – выдавил он. – Брук? – Его кровать пуста, – подтвердил Бахман. – Он сбежал через окно. Расфельд, прищурившись, поднялся. Видимо, он незаметно подал Бахману знак, потому что теперь Каспара поволокли на спине из ванной комнаты. Одновременно мимо него протиснулась благоухающая лосьоном для бритья тень. – А вы что хотите? – Помочь! – услышал Каспар, как ответила тень. Как при старомодном диашоу перед его глазами возникла картинка с Томом Шадеком. Видимо, от грохота проснулась уже вся клиника. Расфельд не стал отказываться от помощи санитара. Из ванной донеслись хлюпанье и всплески, и Каспару стало тошно, когда он представил, как они вместе пытаются достать мокрую Софию из ванны. – Послушайте, мы теряем ценные секунды, – обратился он к Бахману, который позволил ему сесть на пустую кровать. Вероятно, чтобы освободить руки и подкатить кресло-каталку, которое до этого стояло у кровати Брука, к ванной комнате. – Если мы поторопимся, возможно, еще успеем его схватить. – Кого? Бахман почесал бакенбарды. В отличие от энергичного языка тела, выражение его лица было скорее испуганным. – Как кого? Брука, – повторил Каспар и кивнул на открытое окно. Бахман, поеживаясь, закрыл его, но в комнате все равно резко похолодало. Потому что открывшаяся им картина была жуткой: мокрый клубок из плоти и костей, который Расфельд с санитаром усаживали в кресло-каталку, больше походил на какую-то добычу, чем на человеческое существо. – Быстрее, быстрее, в подвал! – закричал Расфельд, и Том двинулся с невозмутимым выражением лица. Словно он катил не пациентку, а тележку для покупок. Главврач последовал за ним, но в дверях остановился, словно что-то забыл. – Брук? – недоверчиво бросил он в сторону Каспара. – Да. Расфельд вернулся и приблизился к Каспару. Маленькие капельки – или вода из ванны, или пот – заполняли складки на его наморщенном лбу. – Линус может подтвердить, – ответил Каспар и в тот же момент понял, как смехотворно это звучит. С таким же успехом он мог призвать слепого в качестве свидетеля. Расфельд сделал глубокий вдох и выдох. – О’кей, будьте осторожны. Я не обнаружил никаких внешних повреждений, но все равно кажется, что фрау доктор Дорн тяжело травмирована. Я не хочу тратить время на ненужные обследования. Поэтому, если вы что-то знаете – если вы что-то видели, то вы должны немедленно сказать мне, или… – Нет, я ничего не видел. – Когда врач уже собирался развернуться, чтобы поспешить в отделение радиологии, Каспар заговорил быстрее: – Но я кое-что нашел. Он разжал ладонь и показал Расфельду то, что успел схватить, прежде чем Бахман навалился на него. – Я не знаю, важно ли это, но София держала это в руке. – О нет, только не это! Расфельд шагнул вперед и почти против воли взял маленький листок. Он выглядел абсолютно безобидным и напоминал кусочки бумаги, которыми дети стреляют из рогатки в школе. Опытные руки психиатра затряслись, когда он развернул маленький, сложенный пополам листок. – «Это правда, хотя имя лжет», – прочел он шепотом. Затем запрокинул голову с закрытыми глазами к потолку. В этот момент Каспар осознал весь масштаб ужаса. Возможно, Бахман, сдавив его голову, спровоцировал воспоминания. А может, это было то загадочное предложение, которое Расфельд только что прочитал и напомнил Каспару как о страсти Греты Камински к разгадыванию загадок, так и о голосе ведущего новостей. «Подсказкой могли бы послужить маленькие записки, которые были найдены в руках у всех трех жертв, но полиция держит их содержание в секрете». – Инквизитор, – озвучил Расфельд мысль, которая вертелась в голове у Каспара. Главврач бросил быстрый взгляд на теперь уже закрытое окно. – Вы знаете, что делать. Бахман медленно кивнул. – Щит. – Боюсь, у нас нет другого выбора. – Главврач снова вытер лоб, и на этот раз на халат без всякого сомнения скатилась капелька пота. – Мы немедленно должны его опустить. 00:41 Уже во второй раз за несколько часов Каспар стоял в комнате консьержа и пялился на письменный стол Бахмана. Правда, на этот раз он был босой, а опрокинувшаяся карета скорой помощи лежала уже под десятисантиметровым слоем снега, который мерцал на камерах видеонаблюдения зеленоватым светом. – Счастливого Рождества, – хмыкнул консьерж. Он был сосредоточен на серой распределительной коробке на стене, которая стала видна, когда тяжелая елка была отодвинута в сторону. – Щит? Что имел в виду Расфельд? – спросил Каспар уже в который раз, с тех пор как главврач велел ему ни на шаг не отходить от консьержа. Бахман хмыкнул и, к удивлению Каспара, ответил: – «Щит» – это мера безопасности. Во всем мире есть лишь три учреждения, где она применяется; клиника Тойфельсберг единственная в Германии. Вот, видите эту штуку? – Сопя, он откинул пластиковую крышку ящика, под которой находилось множество одинаковых переключателей. Он втянул объемистый живот, чтобы Каспар смог разглядеть зеленый рычаг, который не был похож на другие. Под ним, на металлической поверхности, кто-то написал черным фломастером «ДЖИНА». – Одно движение, и ДЖИНА автоматически перекроет все выходы. На всех окнах и дверях немедленно опустятся массивные рольставни. Каспар вспомнил толстые жалюзи, под которыми ему пришлось пролезать, чтобы выйти за Линусом на балкон. – Джина? – спросил он. – Так зовут мою жену, – ответил Бахман. – Когда дело пахнет жареным, она тоже задраивает все люки. – Он через силу улыбнулся. – Но для чего это? – спросил Каспар. – Чтобы предотвратить побеги опасных пациентов или попытки самоубийства. Конечно, такого еще ни разу не случалось. Но каждого нового поступившего мы просим подписать согласие на то, что в крайнем случае мы можем его запереть. Каспар подумал, как было в его случае, и оперся рукой о письменный стол. Кончиками пальцев он почувствовал легкое вибрирование. – Хорошо, но Брук уже сбежал. И мы не можем помешать ему добраться до ближайшего населенного пункта и найти себе там новую жертву. – Дело совсем не в этом. – Пузо Бахмана снова выдвинулось вперед и закрыло Каспару вид на распределительную коробку. – А в чем? – Вы ведь слышали об Инквизиторе?