– Расфельда? – Да, он исчез. Каспара охватила дрожь. Он взглянул на босые ноги, подошвы которых практически не чувствовал, и понял свою ошибку. Он мерз не из-за тонкой одежды. Клиника Тойфельсберг хорошо отапливалась. Он мерз из-за сквозняка, который ледяным воздушным потоком обдувал его лодыжки. – И дальше что? Каспар посмотрел вниз и забыл ответить. Пятна крови на отполированном до блеска линолеуме снова поглотили все его внимание. – Эй, псих, я с тобой говорю. Он оставил Тома стоять у лифта и пошел за ржавыми следами по коридору, который через двадцать шагов поворачивал направо. Свирепый голос санитара за спиной становился все тише, холод усилился, когда Каспар повернул за угол. В тот же момент он услышал хруст. Но на этот раз не металлический, а костяной. А потом он это увидел. На двери запасного выхода в дальней части коридора рольставни опустились не до конца. Как муха, которая каждые две секунды забывает, что уже сто раз ударялась о стекло, жалюзи повторяли свои тщетные попытки закрыться, но тонкий металлический прут не давал им опуститься на последние два сантиметра перед разбитым дверным стеклом. Каспар обернулся и хотел позвать Тома, но это оказалось ненужным, потому что тот уже стоял за ним. Вместе с Бахманом, который тоже добежал до них по лестнице. «Что с Софией?» – хотел спросить Каспар, но консьерж опередил его своим вопросом: – Вы нашли Расфельда? – Нет, но посмотрите. – Каспар указал на металлический прут, которым заклинило внешние рольставни. – Видимо, он разбил им стекло. – И поранился осколками. Шадек опустился на колени и коснулся одной из многочисленных капель крови на полу. – Вот дерьмище. – Водитель скорой помощи озвучил то, что думали все. Форма и направление капель позволяли сделать лишь один вывод. Инквизитор выпрыгнул из своей палаты и приземлился на балкон этажом ниже. Он разбил стекло двери запасного выхода и, прежде чем рольставни успели опуститься, закрепил их, вставив металлический прут. Забравшись в клинику, он откинул прут в сторону, и рольставни закрылись, оставив внизу щель в два сантиметра. – То есть это означает, что мы… – Да, – ответил Каспар на незаконченный вопрос Бахмана. – Тогда подними их снова! Немедленно! – потребовал Том и указал на рольставни. До этого он безрезультатно пытался приподнять жалюзи с помощью прута. – Нет. – Консьерж помотал головой. – Что значит «нет»? Ты разве не видишь? Кровь ведет от окна. Мы заперли Инквизитора не снаружи, а внутри. «Здесь. С нами». – Нет, – кротко повторил Бахман, как будто смирившись со своим бессилием. – Это невозможно. – Он тяжело выдохнул. – Я не могу вот так просто поднять рольставни. 01:12 – два часа и двадцать шесть минут до страха Каспар знал, что снежные кристаллы, которые в этот момент кружились за забаррикадированными окнами клиники Тойфельсберг, проделали большой путь. Высоко наверху, при минус пятидесяти, на частицах пыли осели и замерзли микроскопические капельки воды. Во время движения вниз через облака частицы были размером одна десятая миллиметра, и поэтому их крошечной поверхности оказалось недостаточно, чтобы расплавиться от теплоты трения. Лишь на высоте трех тысяч метров, когда они проходили через воздушный слой с температурой минус пятнадцать градусов, а вокруг ядра конденсации кристаллизировалось все больше молекул воды, снежинки приобрели свою типичную форму шестигранника. Каспар также знал, что шесть лучей каждой снежинки идентичны. Несмотря на турбулентные движения и различные углы, под которыми дуют ветра во время падения снежных кристаллов. И тем не менее с момента возникновения человечества на землю еще ни разу не упало двух одинаковых снежинок. Каждая была уникальна. Чудо природы, которое занимало еще Аристотеля. Каспар помнил все эти ненужные факты. В отличие от собственного происхождения, которое оставалось для него загадкой. Как он попал на эту виллу? Почему он знал мужчину, который только что пытался убить Софию? И кого он оставил одну там, снаружи, пообещав вернуться? Каспар почувствовал тянущую боль в груди, когда осознал, что реальность стала зеркальным отражением его внутренней ситуации. Рольставни под названием «Щит» не позволяли ему бежать из его тюрьмы и найти свою безымянную дочь. – Ну, я не знаю, как вы… Каспар попытался сконцентрироваться на обращении консьержа, который старался говорить расслабленным тоном. – В последний раз я вставал в такую рань в Рождество, когда попросил у родителей в подарок железную дорогу. – Попытка Бахмана шуткой разрядить невыносимое напряжение провалилась. Никто не засмеялся. Наоборот. На него уставились восемь пар недоверчивых глаз. Если Шабек смотрел на консьержа с презрением, то в случае поварихи Каспар был готов к тому, что она в любой момент разрыдается. Даже Ясмин не проявляла, как обычно, безучастность, а нервно царапала себе запястье. – Хватит нести чушь, Бахи, просто скажи, какой у нас план, – потребовала медсестра. – Спокойно, Ясмин. Здесь, в библиотеке, мы пока в безопасности. Бахман вытащил из нагрудного кармана своего комбинезона очки и нацепил их на пористый нос. Возможно, интеллектуальным внешним видом он надеялся подчеркнуть свою компетентность в качестве кризисного менеджера. На самом деле очки на его бритой голове смотрелись так же органично, как светофор в пустыне. И нисколько не отвлекали от тревожного беспокойства консьержа. Чтобы справиться с дрожью в пальцах, он еще крепче вцепился потеющими ладонями в пластмассовые ручки каталки с Софией и откатил ее на несколько сантиметров вперед. – Библиотека защищена тяжелой дубовой дверью. Так легко сюда не проникнуть. Так что для паники нет причин. – Для паники нет причин? – передразнила его медсестра и язвительно рассмеялась. – Фрау доктор Дорн в коме, Расфельд исчез, а мне пришлось запереть пациентов в их палатах, потому что в клинике бесчинствует истекающий кровью психопат. Называйте меня королевой драмы, но если это не причина для волнения, тогда я задаюсь вопросом: зачем мы все здесь забаррикадировались? Свирепые взгляды Ясмин сканировали помещение, как невидимые инфракрасные лучи сигнализации. Комната, в которой они собрались, служила в клинике столовой. И действительно, все пациенты – которые были на это способны – принимали пищу здесь, на первом этаже. Правда, с высокими, наполненными всякой всячиной стеллажами, которые доходили до самого потолка, зал напоминал скорее комнату для курения сигар в английском клубе, поэтому все называли это помещение библиотекой. В каждом углу можно было уединиться, удобно расположившись на диванчике, в кожаных креслах винного цвета или на мягких бежевых стульях в красивых чехлах, но большинство пациентов и посетителей предпочитали полосатые вольтеровские кресла перед открытым камином. Сейчас все стояли возле массивного деревянного стола, который был таким длинным, что за ним вполне можно было бы инсценировать Тайную вечерю. – Что за истекающий кровью психопат? – спросила повариха. Сибилла Патцвалк приняла снотворное и проспала все суматошные события. Пока что ей никто не объяснил, почему ее посреди ночи подняли с постели и заставили – ненакрашенную и в одной ночнушке – бежать в библиотеку. Сейчас ее снова проигнорировали, когда Шадек вступил в разговор: – Я все еще не понимаю. Почему мы не можем поднять рольставни и привести кого-то на помощь? Том прошагал в своих тяжелых ботинках в дальний конец зала. В теплые дни стеклянные распашные двери в сад стояли открытыми. Теперь рольставни мышиного цвета заслоняли вид на заснеженный парк. Бахман прочистил горло и машинально проверил газовый пистолет в кармане брюк, который он захватил из своего офиса. Пистолет был заряжен девятимиллиметровыми холостыми патронами, но консьерж заверил, что, выпущенные с близкого расстояния, они могут нанести тяжелейшие, если не смертельные, травмы. – Я не знаю кода. – Что? Я думал, тебе просто нужно поднять рычаг? Каспар только сейчас заметил, что Том обращался на «ты» к каждому, с кем разговаривал. – Да. Опустить рольставни нужно быстро, например, чтобы предотвратить побег потенциального самоубийцы. Но снова поднять их – это совсем другая история. Нельзя, чтобы пациент смог самостоятельно освободиться, прежде чем мы его утихомирим. Поэтому «Щит» деактивируется с помощью кода. – И у тебя его нет? Это же нарушает все правила пожарной безопасности! – Шадек растерянно уставился на консьержа. – Конечно, существует план действий в чрезвычайной ситуации. По соображениям безопасности два врача в каждой смене должны знать актуальную комбинацию. Только… – Бахман снова кашлянул. – Один из них исчез, а другая неконтактна. Каспар взглянул на Софию, чья голова склонилась набок. Казалось, что она погрузилась в вечный сон без сновидений. – Но даже если она очнется? Что нам даст этот код? – спросил Бахман. – Снаружи свирепствует буря столетия. – То есть мы здесь застряли? – спросила Ясмин. – Только на шесть часов. Затем приедет утренняя смена. Коллеги позовут на помощь, когда заметят, что здесь внутри что-то не так. – Отвратительный план, – сказал Шадек и энергично помотал головой. – Нам лучше выйти наружу и схватить сумасшедшего. Все-таки у него ваш шеф. – И Линус, – добавила Ясмин. – Линус? – спросил Каспар. При мысли о музыканте в душу ему закралось неопределенное чувство утраты чего-то еще, но совсем другого. – Да, его не было в комнате, когда я хотела его запереть. В отличие от Греты. Счастливица уже спала. Ясмин бросила на Каспара свирепый взгляд, как бы напоминая, что она абсолютно не согласна с его присутствием здесь, внизу. Он отказался остаться один в своей палате, и в конце концов Бахман разрешил ему присоединиться к группе. Вероятно, в противовес Шадеку и в качестве собственной поддержки, чтобы сохранить этой ночью роль лидера. – Ладно. Расфельд и Линус исчезли, – сказал Бахман. – Но если мы сейчас пойдем их искать, то станем мишенью для Инквизитора. – Инквизитора? – прохрипела повариха. Она, поеживаясь, сложила руки на внушительной груди, которая вырисовывалась под ночной рубашкой. Несмотря на беспрестанные вопросы, она не производила впечатления, что действительно хочет быть в курсе того ужаса, который происходил в клинике. Каспар чувствовал, каких усилий ей уже стоило просто видеть Софию в кресле-каталке. – То есть это означает?.. – К сожалению, да. Бахман пожал плечами и тяжело вздохнул. Затем взял первую попавшуюся газету с журнального столика перед украшенной рождественской елкой. Долго листать не пришлось. – Вот: три женщины. Все молодые, привлекательные и в самом расцвете лет.