– Вы ее… То есть… – Он запнулся и шмыгнул носом. – Да, – предупредила София его вопрос. – Бахман нашел ее сегодня утром, когда чистил снег. Видимо, она выпала у вас из кармана, а мы тогда не заметили. Она передала ему увеличенное цветное изображение. – Вы ее узнаете? Листок задрожал в руках Каспара. – Да, – прошептал он, не поднимая глаз. – К сожалению. – Кто она? – спросила София. – Я… я не уверен. – Каспар погладил пальцем родимое пятно на скуле маленькой девочки. – Я не знаю ее имени. – Он поднял голову и заставил себя посмотреть Софии в глаза. – Но мне кажется, она ждет меня где-то там. 18:23 Мистер Эд положил голову между лапами и, вытянувшись на животе, напоминал коврик. Но навостренными ушами он демонстрировал внимательного слушателя. – Ваша дочь? Почему вы говорите мне это только сейчас? – спросила София, когда он рассказал ей о загадочном видении, которое посетило его в палате Греты. Маленькая девочка. Ее подергивающиеся глаза. Ее немая мольба. – Это случилось впервые. И я сам точно не знаю, было ли это настоящим воспоминанием. Или кошмаром. «Ты ведь скоро вернешься?» Каспар потер уставшие глаза. – И она выглядела больной? – спросила София. «Нет. Хуже». – Может, она просто спала? – произнес он со слабой надеждой. – Ее движения были импульсивные, неконтролируемые, беспокойные, как у того, кто видит сон. Но… – Но что? – уточнила она. – Я думал, что должен держать ее, чтобы она не поднялась к потолку, как гелиевый шарик, такой легкой она мне показалась. Словно то, что придавало ее личности вес, исчезло и осталась одна бездушная оболочка. Вы понимаете? – Вы это часто говорите, – заявила София. – Что? – «Вы понимаете?» Вы часто используете это выражение, когда мы разговариваем. Вероятно, у вас какая-то профессия, где вы объясняете дилетантам сложные вещи, например, учитель, эксперт, адвокат или нечто подобное. Но я не хотела вас перебивать. Вы можете вспомнить, где именно лежала девочка? – На кровати или каталке. Что-то в таком роде. – Как выглядела комната? – Светлая, с двумя большими окнами, через них светило солнце. – Вы были одни? – Сложно сказать. Я не чувствовал присутствия никого, кто… «Кто что? Пытал бы ее, изнасиловал или отравил?» – Там были только вы и эта девочка? – спросила София. – Да. Она лежала передо мной, ее дыхание было неровным, на лбу пот, а веки подергивались. – Может, последствия эпилептического приступа? – Возможно. «Или яда, шока, пыток…» – И тем не менее она с вами говорила? – Нет, непосредственной коммуникации не было. Я не слышал ее, только чувствовал. – Телепатия? Каспар энергично помотал головой. – Я знаю, на что вы намекаете. Но это не был сон с экстрасенсорными элементами, разве что вы относите к ним и родительскую любовь. Я взял свою дочь за руку и почувствовал, что она хотела мне сказать. «Я так боюсь. Пожалуйста, помоги мне…» – Я думаю, ее где-то заперли – те, кто причинил ей вред, – и я должен помочь, прежде чем ее состояние ухудшится. – Там была решетка? – спросила София и привела его в замешательство. – Простите? – Решетка? На окнах? Вы сказали, через них светило солнце. Каспар закрыл глаза и попытался вызвать воспоминание. «Я так боюсь. Пожалуйста, помоги мне…» На тюрьму или надежное укрытие светлая комната не походила. – Сложно сказать. – Он пожал плечами. – Ну, кто бы ни была эта девочка… – сказала София тихо, но уверенно, – вы не должны слишком переживать из-за нее, Каспар. – Почему? – Мы отправили фотографию девочки полицейским, которые занимаются вашим делом. Они говорят, что среди пропавших без вести нет никого похожего на нее. София убрала завиток в виде вопросительного знака за ухо. Каспар безрадостно рассмеялся: – И что это доказывает? Если верить полиции, меня тоже никто не ищет. А я тем не менее нахожусь здесь. Поэтому вы не можете мне гарантировать, что моей дочери… – Он помедлил, подыскивая подходящие слова. – Что этой девочке не угрожает опасность. Я имею в виду, она… я ей пообещал, что вернусь. Через какое-то время он тихо продолжил: – Куда бы это «вернуться» ни означало. – Хорошо. – София повертела медкарту в руках. – Тогда нам придется обратиться к общественности. – Вы имеете в виду прессу? Она кивнула: – Да. Хотя Расфельд будет сопротивляться. Он даже не хотел, чтобы я показывала вам фотографию девочки. Но я думаю, сейчас самое время. – Согласен, – не раздумывая ответил Каспар. Эта тактика «обрывочной информации» и предписанная Расфельдом изоляция вызывали у него все больше сомнений. Для профессора он был благодарным объектом исследования, потому что, со слов Софии, случаи полной амнезии встречались на практике редко. Лишь поэтому ему позволили находиться в такой эксклюзивной клинике. Расфельд хотел научно задокументировать его случай, для чего якобы было необходимо, чтобы процесс познания проходил изнутри и не подвергался воздействию внешних факторов. По этой причине психиатр даже не допустил полицейского допроса. – Журналисты могут приходить в любое время, – сказал Каспар, хотя и понимал, что его тут же переведут в другое место, как только его фотография будет опубликована во всех газетах. Потому что известные пациенты, которые находились в клинике Тойфельсберг из-за проблем с наркотиками или депрессией, придавали большое значение анонимности и покою. Что не сочеталось с фоторепортерами перед главным входом. – Хорошо, я выясню. Правда, есть еще кое-что… – София отвела взгляд. – Что? – Когда начнется вся эта шумиха в СМИ, я больше не смогу быть с вами. С завтрашнего дня Расфельд будет заниматься вами лично. Каспар немного подумал, потом улыбнулся: